Шурави бача

– Не спится перед началом новой службы, – ответил, повторив слово в слово, Сергей и подсел поближе к костру.

– Ты чей? А-а-а, я не понял, – вдруг взвизгнул коротышка и схватил Сергея за ворот солдатской гимнастерки, щуря свои красные глаза.

– Да мой это, мой, из моей палатки!! Ты что, забыл» Сеня? – бросил младший сержант Ларик, окидывая Крымова одобрительным туманным взглядом, вальяжно потягивая газированный напиток из жестяной импортной баночки. – Ну-у-у, са-ди-сь, ра-з при-шел. Ку-уришь, а-а? – сухим заплетающимся языком проговорил он, прикладывая к своим чуть приоткрытым губам жестяную баночку.

– Да, курю, – ответил Сергей, вытягивая руки над слабо горевшим пламенем.

– На, держи, дерни ма-алеха. – Ларик протянул Сергею тлеющий окурок.

– А что это? – вежливо поинтересовался он.

– Кури, если попал в Афган, без этого может крыша поехать. Хорошо стресс снимает, и спать будешь без задних ног после. Понял? Да и есть о чем поговорить. Давай, не дрейфь, называется это по-афгански «чарз», у нас на вес золота здесь, хотя его везде как говна. А всё равно дефецит. Так что давай, пока мы не передумали, хотя тебе еще не положено по сроку службы. Ну, да ладно, за знакомство. Откуда ты, земляк? – спросил коротышка, разгребая шомполом автомата угли угасающего костра.

– Что? – не понял его с первого раза Сергей, затягиваясь сладковатым бледным дымом. Моментально он почувствовал пьяную слабость во всем своем усталом теле и какой-то веселый напирающий задор. Выпустив тугой дым, затянулся еще раз, задерживая дыхание.

– А ты-ы мо-ожешь!! Не в первый раз, что ли, да-а?

– В первый, – вяло ответил Сергей и передал самокрутку дальше.

– Так откуда ты родом, я так и не понял? – уже более внятно переспросил офицер.

– Что?

– Родом откуда, спрашиваю, солдат?

– А-а-а, родом, – не понимая, чего от него хотят, Сергей беспомощно замолчал. Но в какой-то момент он опомнился. – Родом, – повторил он. – А-а-а, родом? – пытаясь понять, что обозначает это такое трудное для него слово, – ро-о-до-мм, – проговорил он и закрыл глаза.

– Ты что, больной а-а, или притворяешься, или закосить от службы хочешь? Закосить уже не получится, поздно, раньше нужно было думать, солдат, – ехидно улыбаясь, сказал коротышка.

– Да его торкнуло, – вступился кто-то из солдат.

– На, хлебни «Си-Си», полегчает.

Сергей взял ходившую по кругу баночку и жадно припал к ней губами.

– Ну-ну, ты сильно там не увлекайся, как там тебя? Если я не запамятовал после обкурки, по-моему, Крымов, так, что ли, ты говорил, да, солдат? – Коротышка в упор посмотрел на Сергея.

–Да, так, товарищ… – Сергей сделал небольшую паузу.

–Прапорщик, – подсказал коротышка. Так откуда ты, солдат? – в очередной раз попытался он получить ответ на интересующий его вопрос.

–Да я что-то замерз, – сказал Сергей, не обращая на прапорщика никакого внимания. – Что-то ночь какая-то холодная.

–Так надо думать, что холодная, – отозвался младший сержант Ларик. – Все-таки ноябрь месяц на дворе. – В Союзе сейчас уже шубы надели и шапки. У нас в Новосибирске – вот где холодрыга. А здесь что, только в это время холодно по ночам, а днем пекло. – Он посмотрел на Сергея с большим сожалением, а может быть, с желанием оказаться сейчас в родном до боли в сердце городе. У него заныло в груди, и воспоминание сладостной волной прокатилось по всему телу.

–А ты откуда, браток? – поднимаясь на ноги, спросил Ларик, мельком взглянув на Сергея, и подбросил аккуратно в костер деревянные щепки разбитого ящика из-под снарядов.

–С Казахстана я, – тихо вымолвил Сергей, вглядываясь в разгоревшийся огонь и вытягивая руки навстречу прожорливым языкам пламени.

–Так бы и сказал, а то молчишь, я уж думал, что ты косишь.

–Так бы и сказал, – пробубнил прапорщик, подсаживаясь поближе к огню. – Есть у нас кто- нибудь оттуда, а-а? – Он обвел взглядом согревшихся солдат.

–Нет, – тихо ответил кто-то.

–Ничего, приедешь на место, найдешь своих земляков. Там их много, там целая Россия, солдат, – коротышка махнул рукой в темноту. – Без земляков трудно, но ничего, ты своих найдешь обязательно. Я уже нашел стропилу, – он улыбнулся. – Как-то по- дурацки получилось, но ничего, больше уважать будет. Вот так-то, солдат, – он снова стал ворошить и без того хорошо горевшие угли шомполом.

Немного помолчав, прапорщик поднял тяжелую голову и, раскачивая ее из стороны в сторону, откинул назад, обхватил ладонями и, сильно сжимая, болезненно застонал.

– Сегодня после вас, когда мы расстались на взлетке, – заговорил коротышка, – вертушка «корова» взлетала, может, помните, – он вопросительно посмотрел на сидевших у костра солдат. – Так я знал этого командира, и штурмана, и всю его команду Эх, ребята, ребята, кто нас сюда послал, в эту клоаку, для чего мы здесь, кто за это ответит, господи-и-и-и, где- е-е, – он замолчал, остановившись на полуслове. И как тогда, перед строем, запутался в словах, но сейчас не злобный крик вырвался у него, а какой-то булькающий всхлипывающий стон, мало похожий на рассказ. – Так я его хорошо знал, хорошо знал, – повторил он, сдерживая выступившие слезы. – Домой в Подмосковье отправлял подарки родным. Он всегда работал на этой линии пересылки в Афган молодых. Им-им-им, – он опять как-то непонятно замычал, путаясь в словах. – Так его сбили пару дней как, над Кундузом, с полной загрузкой, с ним еще “молодые” после карантина, вот так вот. – Он опустил голову и обхватил ее вздрагивающими руками. – Не хотел говорить, но я не могу, не могу я, с ума схожу.

И в первый раз за всю службу Сергей видел, как плакал зрелый мужчина, не стыдясь своих горячих слез. Он всхлипывал, растирал слезы кулаком, как провинившийся школьник. Потом медленно поднялся на ноги и, не проронив больше ни слова, пошел, спотыкаясь, куда-то в темноту поглотившей его афганской ночи. И в первый раз Сергей почувствовал горячий страх за свою жизнь, жизнь человека, еще не узнавшего всех радостей. Ему вдруг стало больно и страшно. Сердце учащенно забилось, выпрыгивая из груди. К горлу подкатил тяжелый ком горечи и застыл, не давая возможности свободно дышать. Теперь он окончательно понял, какой нелегкий крест ему предстоит нести, какая впереди замешанная на крови и боли служба, и как легко здесь можно потерять все. Потерять жизнь, как эти сто с лишним человек в горящем брюхе грузового вертолета.

***

Двигатель вертолета Ми-6 тяжело набирал ход, раскручивая могучие свисающие лопасти. Было видно в иллюминатор, как массивное тело грузовой транспортной машины лениво оторвалось от взлетки, поднимаясь все выше и выше над землей, на мгновение застыло в знойном воздушном плену, вздрагивая под тяжестью груза. Потом вертолет сорвался с места, как будто кто-то убрал стояночный тормоз, – так показалось Сергею, – медленно и вяло набрал скорость; наклонившись, двинулся вперед, со свистом разрывая горячий воздух. Взглянув с высоты птичьего полета, Сергей увидел волнующую, незнакомую его взору землю, на которой предстояло жить по чужим законам, по законам войны. Черной тенью выглядели селения, проплывающие внизу, какой-то бледной до боли в глазах дымкой были покрыты верхушки величественных сопок. «А может быть, это уже горы, которых я никогда не видел живьем?» – подумал Сергей, устраиваясь поудобнее на жесткой скамье. Двигатели мерно урчали; иногда, попадая в воздушные ямы, машина сильно вздрагивала, заставляя солдат с замиранием в сердце прижиматься к холодным, выстывшим стенам вертолета, хвататься руками за вещмешки, которые при каждом резком ударе разлетались в разные стороны. Прильнув лицом к холодному пластику иллюминатора, Сергей пристально всматривался в проплывающие под ними мохнатые, как будто по заказу аккуратно уложенные снежные верхушки неприступных афганских гор, холодных и спокойных, не таящих никакой опасности и тревоги. Только сейчас он заметил стальные силуэты боевых разведывательных штурмовых вертолетов Ми-24 «Крокодил», сопровождающих транспортную грузовую машину. Они уверенно парили в небе, окружив ее плотным крестом, оберегая от возможного вмешательства со стороны чужого пространства.

Значит, рассказ прапорщика был правдой. «Значит, это было, было», – невольно, содрогнулся Сергей, Значит, не просто так сопровождают их эти грозные боевые машины, горделивые и неприступные, отслеживают каждый взмах винтов, наблюдают за ними своим тяжелым спокойным взглядом хозяев неба. Сергей напряженно закрыл глаза, подперев голову звенящими руками, обхватил лицо пальцами, сжал виски, которые от мерного шума моторов-турбин и довольно высокого полета сумасшедше гудели. Он ощутил под пальцами вздувшиеся стонущие вены, выступившие на холодном лбу кровь билась в них, пульсируя. Сергей начал растирать места, где чувствовал невыносимую боль от высоты и давления, которая отдавалась по всему его телу. Преодолевая жгучую боль, он с трудом открыл свинцовые, налитые кровью веки и увидел, что со стороны кабины пилотов медленно двигался военный летчик в кислородной маске. Он прижимал ее одной рукой, пробираясь через неподвижно лежащие тела солдат. Распластавшись на полу машины, они лежали с белыми лицами, прикрыв глаза, иногда коротким вдохом подавая признаки жизни.

– Ничего, солдатики, ничего, мои родные, сейчас, уже скоро будет легче, – послышался глухой и слабый голос пилота, мешающийся с шумом в салоне вертолета. – Основную часть полета мы прошли нормально, – уже громче сказал он. – Никто нас не посмел тронуть, потревожить, так что готовьтесь, скоро посадка, где-то через полчаса будем на месте, «салабоны», так-то, – он криво улыбнулся, стягивая кислородную маску себе на лоб, и удалился в хвост вертолета.

Сергей почувствовал, как тяжелая машина, грузно заваливая нос и увлекая за собой по инерции движения пассажиров, наклонившись набок, пошла на посадку, выбирая место.

Офицер-пилот направился назад в пилотскую

кабину, на его усталом лице застыла молчаливая улыбка. Он окидывал взглядом успокоившихся и оживших после перелета над неприступной стеной афганских гор солдат, похлопывая изредка по плечам и коленям то одного, то другого.

–Товарищ офицер! – Сергей поднял руку, чтобы тот заметил его среди массы одинаково одетых солдат.

–Товарищ летчик, – попытался крикнуть он, но шум двига-теля и царившая в салоне суматоха заглушили его голос.

Молодые солдаты вставали на онемевшие ноги и с хохотом падали на бронированный пол, опять подымались, и уже уверенно, чуть покачиваясь, поправляли смятое обмундирование. Неуклюже передвигаясь по салону транспортного вертолета, пытались выискивать свои вещмешки, которые во время полета рассыпались по салону.

– Слушай мою команду! – что было силы закричал офицер, изменившись в лице. – Всем оставаться на своих местах, не двигаться, не шевелиться, не дышать без моего приказа! Вы что, хотите, чтобы мы упали раньше, чем положено? А-а-а, мать вашу, – выругался он, – вы машину раскачиваете своей возней. Всем оставаться на своих местах, кто где находится, и не двигаться, пока не коснемся земли. Я внятно изъяснил поставленный приказ? Все-таки в машине находится не десять человек, а во много раз больше. Все понятно, салабоны?

–Так точно, – хором ответили все, прекратив попытки подняться и оставаясь лежать или сидеть в том же положении, в котором находились до появления офицера.

– Ну, вот это другое дело, – летчик одобрительно

кивнул и исчез в пилотской кабине.

Еще немного, и крылатая транспортная машина с красными звездами на отростках крыльев, торчащих по бокам ее массивного пятнисто-зеленого тела, забитого под самое, как говорится, горло, тяжело, но уверенно коснулась своими лапами земли, которую нельзя было назвать таковой. Один сплошной песок, не считая крохотного квадрата посадочной полосы.

Как и там, на пересылке в Хайратоне, здесь было душно, но ноющая жара, казалось, испепеляла воздух у земли, хватала за горло, мучительно душила, вытягивая из организма вместе с влагой силу. И сильно хотелось пить, пить, постоянно ощущать живительную влагу, и немного, совсем немного есть. Сергей отстегнул клапан чехла, в котором находилась алюминиевая пол-литровая фляга, и поднес ее к пересохшим губам, запрокинул, жадно припал к горлышку, наполнил рот теплой водой с приторным вкусом таблеток, брошенных еще на пересылке в Хайратоне для обеззараживания, проглотил, пытаясь утолить нестерпимую жажду. Оглядевшись по сторонам, он увидел потрескавшуюся землю, покрытую толстым слоем огненно-рыжей пыли, которую сорвал налетевший откуда ни возьмись ветер, сбил в плотный столб, закрутил и понес навстречу приближающейся кучке солдат, обрушив всю свою силу на их головы. И вдруг опять все стихло в одно мгновение и затаилось изнывающим жаром молчания, голодной тишины. Не оттого, что здесь было непривычно безлюдно, если не считать тех, кто прибыл сюда выполнять свой долг, не оттого, что их окружали черного цвета горы, – казалось, вот они, рядом, протяни руку – и дотронешься до них,

почувствуешь их странную каменную власть, – Сергей чувствовал себя здесь легкой добычей, угодившей в сети неминуемой судьбы, а оттого, что, казалось, сама природа отторгает чужаков, не желая принимать их в свои объятья. Сергей прислушался и ощутил всем напряженным телом, как стонут горы, наполняя гулом воздух чужой стороны. «Где я? Куда занесла меня судьба? Как знать, что ждет меня здесь?»

В тот момент, когда он это подумал, раздалась уже знакомая своими интонациями команда.