Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Фактор Мурзика

<< 1 2 3 4 5 6 ... 14 >>
На страницу:
2 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ага, смирный, – не унялась консьержка. – Третьего дня на бомжа напал, так тот в мусорный контейнер с перепугу запрыгнул.

– Ну, с бомжом, это да, – согласился Лопешкин. – Вообще-то он тихий, смирный, детишек любит, а кошек и бедных людей на дух не переносит. Классовое, как говорится, сознание. Как увидит бомжа, так с поводка рвется, не удержать, несмотря на строгий ошейник. И еще полицейских не признает. Ну этих, ну просто, ну ненавидит от всей этой вот от души. Не далее как на прошлой неделе один через двор шел, увесь у гражданском: джинсы, ботинки, очки темные, так он, паразит, в смысле Пантелей, я не успел поводок натянуть, раз, и штаны этому-то порвал от низа и до колена. И что думаешь? Капитан полиции оказался. Джинсы мои, говорит, фирменные, стоят пять тысяч рублей и не менее. А пса, говорит, будете без намордника выводить, следующий раз пристрелю, говорит, как собаку.

Пока Лопешкин делился своими соображениями, на месте происшествия народ постепенно прибавлялся в количестве, а отчасти и в качестве. Потому что помимо простых граждан, не обремененных никакими заботами, кроме попутного любопытства, прибыли группа оппозиционеров левого толка, четверо националистов движения «Русское Закедонье» и члены Лиги защиты животных в количестве шести человек и во главе с Валентиной Терентьевой по прозвищу Мать Тереза. В команде оказался и телеоператор Володя Пеньков с большой старомодной видеокамерой.

Толпа продолжала густеть. Подбегали все новые люди, слышались нервные вопросы, что, где, кого и как? И всем было бы интересно, если бы человека, но, выяснив, что кота, некоторые разочарованно махали руками и отходили, сплюнув с досады. Другие же, узнав, чей именно кот, оставались, проявляли к событию живой интерес. Особое любопытство выказывали люди из близживущих. Потому что персонаж этот был, несмотря на свою обыкновенность, довольно заметной достопримечательностью микрорайона. И не только потому, что принадлежал знаменитой артистке. Жители соседних домов, рабочие автоцентра и студенты дорожного колледжа на другой стороне знали его, потому что ежедневно около полудня он переходил с четной стороны на нечетную, а какое-то время спустя с нечетной на четную. При этом всегда соблюдал правила движения, пользовался пешеходным переходом типа «зебра» и зеленый свет легко отличал от красного.

Толпа увеличивалась в размерах и в конце концов вытекла на проезжую часть и перекрыла движение автомобилей. Водителям это не нравилось. Некоторые, наиболее нервные, истерически сигналили. Другие, решив, что имеет место общественный протест против очередного повышения цены на бензин, решили его поддержать и тоже гудели. Третьи, не выдержав, покидали свои авто и подходили узнать поточнее, в чем дело. Василий Лопешкин, оказавшись в центре общего внимания и весьма этим польщенный, охотно повторял любопытным подробности своих отношений с артисткой Коноплевой и рассказывал про кота и его привычки. А задавил его, добавлял он, ссылаясь на сказанное ему Перепелкиным, не кто иной, как сынок губернатора Федор, многим известный своими похождениями, кутежами в дорогих ресторанах и хамским поведением на дорогах.

Еще неделю назад, случись подобное, народ и ухом бы не повел. Ну, подумаешь, кота задавили. Но если неделю назад это было ну подумаешь, то сейчас настроение масс сильно изменилось. Довели его уже эти чиновники, их прыщавые дети, которые с покупными правами гоняют по улицам на дорогих иномарках на всяких там «Феррари» и «Ламборджини». Устраивают гонки посреди города, носятся со скоростями больше двухсот километров. Сын олигарха Мокеева, пьяный и без водительских прав, устроил на дороге большой карамбуляж, налетел на стоявшие у светофора машины. Шесть иномарок и одна «Лада» воткнулись одна в другую, но, к счастью, без особых последствий, не считая беременной женщины в последней «хёндайке». Женщина погибла на месте, а водитель получил перелом основания черепа и чудом был вытащен с того света. Об этом местная газета «Zakedonian News» писала, и даже по одному столичному телеканалу прошел короткий репортаж, и Интернет гудел. И что вы думаете, мальчишку пожалели, он в СИЗО провел пару недель, потом судьба его выпала из глаз людей, а месяц спустя он опять был замечен среди ночных стритрейсеров. Ну, естественно, люди возмущались, но исключительно про себя и шепотом. А тут кот – и народ стал обсуждать. И раздались разные голоса, которые губернаторского сынка крыли почем зря, а наиболее отчаянные даже поминали его папашу. И мамашу в отдельном контексте. И слышались всякие оскорбительные слова вроде «негодяи, сволочи, подонки и отморозки». И кто-то даже сказал, что мы сами во всем виноваты, что позволяем этим бессовестным людям так себя вести. Мы рабы, мы конформисты. Нет в нас чувства собственного достоинства. Мы на выборы не ходим, а если ходим, то голосуем не по своему разумению, а за кого подскажут. Вот вам и результат.

– А чего удивляться, чего удивляться-то? – рассуждал пожилой человек с пластиковой сумкой из магазина «Пятерочка». – Да для таких людей что кот, что человек – разницы нет.

– Это точно! – согласилась с ним полная женщина в джинсах и камуфляжной куртке с погонами. – Мы все для них мурзики.

– А я вам так скажу, ребятишки, – вмешался рыжий мужчина в такой же рыжей футболке с надписью «I’m not you and you are not me», – если мы, мужики и женщины, извиняюсь, дамского полу, все будем вот так в тряпочку, то они всех нас словно котят передавят. А если б мы все как один собрались и вот так это, понимаешь, вот… – И, поднявши над головой кулак, он мысль свою оставил незавершенной.

– Если бы парни всей земли, – кто-то вспомнил старую песню, – вместе однажды собраться могли…

– Ну да, если бы все собрались, – скептически отозвался покупатель «Пятерочки». – Если б не ОМОН, то и собрались бы. А так кому охота по башке дубиной-то получать.

Тем временем толпа дальше густела, ситуация накалялась. Человек в хорошем костюме жаловался, что из-за какого-то кота он опаздывает на совещание, но никакого сочувствия не снискал. А полная женщина в красной шляпке визжала, что опаздывает на самолет, и тоже обвиняла кота.

– Ага, – иронически поддержал ее мужчина в сиреневой вязаной шапке, – нашли, наконец, виноватого. Воровство, коррупция, правовой беспредел, бездорожье, падение рождаемости, рост цен на ЖКХ, война, во всем виноват котяра.

– Это вы на что намекаете? – повернула к нему голову и прищурилась женщина в шляпке.

– Ни на что, – буркнул мужчина.

– А я верю в нашего губернатора, – ни с того ни с сего громко сказала она.

А человек, судя по очкам, берету и седой бороденке, из мира искусства, поддержал предыдущего и, обращаясь к красной шляпке, изрек:

– Это у вас, дама, стокгольмский синдром.

Что такое стокгольмский синдром, дама не знала и потому оскорбилась, утверждая, что она женщина порядочная и чистая и даже мужу ни разу не изменила. То, глядя на ее внешность, никого особо не удивило.

Нашелся умный человек, который, только войдя в толпу, не понял о чем речь, но заметил, что во всем виноваты американцы.

Против этого серьезных возражений ни у кого не нашлось, но пожилой человек с клочковатой бороденкой добавил, что американцы – это само собой, но в данном случае дело не только в них, а в беспределе на дороге, когда всякое начальство, большое и малое, с мигалками, визжалками, крякалками, блатными номерами и прочими признаками приближенности к высшей власти, ездит как хочет и из-за них простому человеку на дороге страшно появляться хоть в машине, хоть пешему. Такого беспредела, сказал он, даже в Америке не бывает, но тут в разговор вошел Перепелкин и предложил собравшимся подумать не об американцах, а о том, как выразить общий протест против вопиющего местного беззакония. Потому что правильно товарищ говорит – Перепелкин указал на рыжего, – если бы мы все сегодня собрались и сказали нет, то завтра бы уже жили в другой стране.

На что ему резонно кто-то возразил, что если бы мы умели все собираться и говорить нет, то мы были бы не мы.

Перепелкин согласился и, раздав присутствовавшим свои визитные карточки, предложил всем на следующих выборах голосовать за партию «Гражданское достоинство».

Однако еще про кота

Четырнадцать лет тому назад тогда еще не старая, но уже и не молодая актриса Маргарита Максимовна Коноплева с охапкой цветов возвращалась после очередного спектакля домой. Еще в лифте услышала не мяуканье, а жалкий писк, вроде даже мышиного. А когда вышла из лифта, под самой дверью своей квартиры увидела этот комочек, похожий на клубок шерстяных ниток. Она еще не решила, брать его или не брать, но едва открыла дверь, комочек юркнул внутрь и таким образом сам определил свою судьбу.

Мудрствовать с именем актриса не стала и назвала подкидыша Мурзиком. Описывать подробно биографию Мурзика вряд ли стоит, потому что он не Пушкин, не Ломоносов и вообще даже не человек (хотя Маргарита Максимовна имела на этот счет свое мнение). Этапы жизни у него были самые обыкновенные. Сначала молоко из блюдечка, потом взросление, лазанье по деревьям и крышам, когда его вывозили вместе с хозяйкой на дачу, а там ловля мышей, крыс, птиц, иногда даже и белок.

Были мартовские любовные приключения. Право на обладание той или иной своей избранницей ему приходилось отстаивать в жестокой борьбе с себе подобными. Бывало, из этих сражений он выходил настолько истерзанным соперниками, что в конце концов актриса решилась ради его же безопасности избавить кота от кое-каких анатомических подробностей, противником чего был один наш известный диссидент и любитель кошек. Говорят, он своих котов никогда не кастрировал, уважая их право жить, любить, сражаться и, если придется, погибнуть в бою.

После кастрации Мурзик, именно так его звали, стал сильно прибавлять в весе и пренебрегать ловлей мышей, тем более что и раньше он не ел их, а только душил ради удовольствия. Когда он слишком сильно растолстел, Маргарита Максимовна обратилась к известному ветеринарному профессору. Тот посоветовал кормить кота только сухим кормом определенной марки заграничного производства «Кошачий пир».

Старуха Изергиль

Вопреки утверждениям неумных людей, что кошки привыкают к дому, а хозяева их не интересуют, Мурзик Маргариту любил, хотя выражал свои чувства сдержанно и по-своему. И она в нем души не чаяла, но в общении держалась немного грубоватой манеры. Но он-то знал, что за манерой прячется нежнейшее чувство, и сам отвечал ей тем же. Он был почти все время при ней. Ночью спал у нее в ногах. Когда она смотрела телевизор, запрыгивал к ней на колени и тоже смотрел. Когда на обеденном столе раскладывала пасьянс, он и туда забирался и, лежа в некотором отдалении, следил за ее руками с пальцами, искривленными подагрой и унизанными кольцами с большими, но не очень дорогими камнями. Ее руки передвигались туда-сюда, и его глаза в том же направлении двигались, поскольку все движущееся всегда привлекало его особое внимание.

Она с ним разговаривала, как с равным, и была уверена, что он ее понимает и разделяет ее точку зрения. Темы разговоров самые разные: жалобы на жизнь, на старость и одиночество, на состояние здоровья, на то, что память ни к черту, лекарства подорожали, губернатор подлец и ворюга, а театр настоящий умер. На такое мнение Маргарита имела полное право, потому что сама была народной артисткой СССР, лауреатом премий разного уровня и достоинства. Она работала много лет в местном драматическом театре, переиграла все роли – от Джульетты и Офелии до матери Павла Власова и Долорес Ибаррури, знаменитой испанской коммунистки. К своему восьмидесятилетию она выглядела так неплохо, что в «Ревизоре», до того как этот спектакль был исключен из репертуара, продолжала играть жену городничего Анну Андреевну. А исключен был спектакль при следующих обстоятельствах. В день юбилея, когда он игрался в четырехсотый раз, явился в театр губернатор Сан Саныч Удодов, сидел в четвертом ряду с женой, сыном, ведущими сотрудниками администрации и охраной и так громко и несолидно, несмотря на высокий занимаемый пост и большой живот, хохотал, что слышно было и на галерке. А после спектакля к нему подбежали с одной стороны директор театра Малашенко, с другой главный режиссер Суматохов, а с третьей приглашенный из столицы режиссер Кацнеленбоген и спросили хором:

– Ну как?

Директор при этом выхватил губернаторское пальто из рук его пресс-секретаря и услужливо поднес его к спине губернатора, а тот, принимая услугу как должное, заметил глубокомысленно:

– Да-а, не любят в нашем театре своего губернатора.

После чего директор немедленно подписал приказ о закрытии спектакля.

Главный режиссер, который ревниво относился к постановкам приглашенного им же столичного режиссера, то есть Кацнеленбогена, с директором согласился, а труппу это решение возмутило, и некоторые из них, включая Маргариту Максимовну, подали заявления об уходе. Маргариту Максимовну больше всего обидело, что директор не попытался удержать ее, единственную в театре народную СССР, а сразу подписал заявление, и так она стала бывшей актрисой и неработающей пенсионеркой. Теперь театр, который когда-то считала родным, она обходила стороной, другие театры тоже не посещала, удовлетворялась Интернетом и телевизионными шоу, но все, что видела, ей не нравилось. Тем не менее, смотрела, возмущалась, иногда писала в Останкино сердитые отклики на передачи из жизни «звезд», упрекая ведущих в пошлости, бездарности и безграмотности, в том, что к месту и не к месту употребляют дурацкие слова вроде супер, круто, волнительно и прикольно, говорят «одеть» вместо «надеть», двое человек вместо два человека, а с числительными вытворяют такое, что язык можно сломать. «Господа грамотеи, – писала она. – Вы уже сколько лет живете во втором тысячелетии, не пора ли в конце концов понять, что нельзя говорить «в двухтысяче первом году» или «в двухтысячно десятом». Да вам всем надо устроить экзамен по русскому языку и каждого второго выгнать к чертовой матери».

Подруга и единственная из оставшихся ровесниц Маргариты, Ангелина Ивановна Симакова, тоже бывшая актриса, тоже народная, но не СССР, а РФ, ругала ее, как могла:

– Да зачем ты смотришь этот зомбоящик? Это же сплошная дрянь, пошлятина, гадость. Ты ж только себе настроение портишь. Это все отрицательные эмоции.

– Лучше отрицательные, чем никакие, – отвечала Маргарита Максимовна. – Эмоции надо тренировать, как мускулы. А если будешь оберегать себя от волнений, заживо загниешь.

Сын Алеша тоже выговаривал ей, что слишком много смотрит телевизор, и, чтобы отвлечь, прислал последнюю версию айпада. Внучка Алена научила, как им пользоваться.

Маргарита Максимовна думала, что никогда этих премудростей не освоит, но, к своему удивлению, со всем справилась, научилась выходить в Интернет, смотреть видео в Ютюбе, общаться с сыном по скайпу и не только читать всякие блоги, твитты и инстаграмы, но и писать их и посещать разные сайты под ником «Starukha Izergil». Тут она совсем распоясалась, участвовала в жарких политических дискуссиях, в которых иногда такое писала, что сама холодела от ужаса. Помнила времена, когда даже не за столь обидные для власти высказывания можно было навсегда пропасть в лагерях. Сочиняя очередную филиппику, она проговаривала ее вслух и поглядывала на Мурзика. Она утверждала, что он все понимает и если жмурится, то одобряет, а если отводит глаза в сторону, значит, нет.

Первый блин

Первый раз она вышла замуж в девятнадцать лет, еще будучи студенткой театрального училища. Валерий Привалов был молодым летчиком-истребителем, только что окончившим Чугуевское летное училище, ходил в форме, которая тогда еще прельщала многих девушек. Но для нее все-таки главное было то, что сам он был из интеллигентной семьи, начитанный, веселый, остроумный и музыкальный. Играл на любом музыкальном инструменте, который попадал ему в руки. От балалайки до пианино и аккордеона, трофейного, привезенного когда-то его отцом из Германии. У Валерия был абсолютный музыкальный слух, но он бросил всерьез заниматься музыкой еще в детстве, потому что еще тогда «заболел небом». Но с аккордеоном не расставался и на офицерских вечеринках охотно наигрывал что-нибудь популярное вроде вальса «Амурские волны» и песенку, посвященную болезни, поражавшей летчиков от перегрузок, неизменных при выполнении фигур высшего пилотажа: «На побывку едет летчик молодой. Грудь его в медалях, в жопе геморрой». Будучи уже классным летчиком, Валерий каждый полет воспринимал как очередную порцию счастья, которое – так он объяснял Маргарите – можно сравнить только с чувством, которое испытываешь от близости с ней. Она его спрашивала, а что будет, если когда-нибудь по каким-то причинам ты не сможешь больше летать. Если не смогу летать или быть с тобой, тогда я просто застрелюсь, говорил он.

Первое время он служил под Москвой, где ему дали комнату в офицерском общежитии с туалетом в конце коридора. Он жил там, она у своих родителей, в такой же коммуналке, но приезжала к нему, и ей нравились его товарищи-офицеры, с их постоянным балагурством и легким бахвальством, с их специфическими рассказами, похожими на охотничьи байки. Потом его направили в ГДР, и возникла проблема. Он хотел, чтобы она бросила училище и уехала с ним. Она отказалась, и у них получился брак по переписке. Она несколько раз ездила к нему, он приезжал к ней. Потом его направили в Россию, и они заранее радовались, что теперь-то будут вместе, но опять реальность с ожиданиями не совпала – его послали в Казахстан, где он, будучи уже майором и командиром эскадрильи, принял участие в атомных учениях. Ему было приказано провести эскадрилью сквозь радиоактивное облако. Он посчитал этот приказ преступным, формально не отказался от выполнения, но вместе с эскадрильей облако обогнул. За что был разжалован в капитаны и уволен в запас практически с волчьим билетом. И, как говорили его друзья, еще легко отделался: не посадили. Его товарищ, майор Нестеренко, приказ выполнил в точности, за что получил орден Красной Звезды, был произведен в подполковники, а через два года полным полковником умер от лучевой болезни.

Перестав летать, Валерий не застрелился, но не находил себе места в гражданской жизни. Долго не мог устроиться ни на какую работу, потом нашел должность коменданта аэродрома при областном аэроклубе. Надеялся, что его переведут в инструкторы, что могло бы в конце концов случиться, но в ожидании такой возможности стал попивать, и чем дальше, тем больше. Это стало известно руководству аэроклуба. Короче говоря, летать ему уже ни на чем и ни в каком качестве не светило, он пил все больше и больше. Пил, стал ревнив, мелочен и агрессивен. Она не могла понять, куда делись его легкость, веселость, чувство юмора. Ревновал ее ко всем, а режиссеру Фантикову разбил нос прямо в театре. За что пятнадцать суток подметал тротуары. Хотя Маргарита и правда безгрешной не была и в любовных отношениях с одним деятелем искусств состояла, но это был вовсе не Фантиков. Валерий чем дальше, тем более был подозрителен. Следил за ней, подслушивал ее разговоры по телефону. Дошло до того, что рылся в ее сумочке и обнюхивал ее белье. Первый раз поймав его с поличным, она пришла в смятение. Она ему сказала: «Валера, что ты делаешь? Ты же летчик, ты истребитель, ты ас, ты мужчина. И до чего ты дошел?» – «Нет, Маргоша, я не летчик, не истребитель, не ас и не мужчина, а говно, а говну все можно». Подозревать ее было в чем, но она свои связи умело скрывала. Скрывала настолько, что сама верила в легенду о своей безупречной верности. (Кстати, ревность и верность состоят из тех же букв, расставленных в разном порядке.) Во всяком случае, точно не попадалась. Тем не менее они разошлись. Не сразу. Он устраивал ей скандалы, потом умолял не бросать, говоря, что пропадет без нее или покончит жизнь самоубийством. Обещал завязать и завязывал на какое-то время, потом все повторялось. В конце концов она ушла, оставив ему однокомнатную кооперативную квартиру. В конце восьмидесятых он, вместе с уже взрослым сыном Алешей, уехал в Америку. Там они разделились. Алеша отправился пытать счастья в Силиконовую долину, а Валерий попал в Майями, где все-таки нашел работу по специальности: на самолете «Сессна» возил над пляжами привязанное к хвосту полотно с рекламой мексиканской водки «Текила». Это было мало похоже на высший пилотаж на реактивном истребителе, но все же – воздух.

А она после развода с Валерием вышла замуж за модного драматурга, у них, можно сказать, были свободные отношения: он изменял ей и она, когда удавалось, делала то же и не считала это зазорным. Зазорным она считала красть чужое, строить свое благополучие на чужом несчастье, пресмыкаться перед начальством. Все знали, что с ней лучше не связываться. Она была остра на язык и даже главного режиссера могла так обрезать, а при случае даже и покрыть матом, что у нее получалось особенно изящно. Актеры театра из поколения в поколение передавали рассказ о том, как, повздорив однажды с тем же Фантиковым, она покрыла его многоэтажным и виртуозным матом, в ответ на что бедный, интеллигентный, целомудренный Павел Ильич, ни разу в жизни не произнесший ни одного непечатного слова, растерялся и, заикаясь от волнения, сказал:

– А вы, а вы, а вы… какашка!

Драматург, кстати, вскоре умер, оставив сберкнижку двоим детям от первого брака, а ей свою могилу с правом и ей быть похороненной там же.

Родственные отношения

Валерий в Майями познакомился с богатой немкой, которую он катал на своем самолете. Ей полеты понравились и пилот понравился, и в конце концов она увлеклась им и увлекла его собой и обещанием, если он женится, купить ему самолет. И увезла его к себе в баварский город Розенхайм. Там он открыл частную летную школу и еще какое-то время летал, но стало пошаливать сердце, и врачи карьеру его окончательно прекратили. Хотя общения у них практически никакого, но все-таки он был ее первой любовью, и она думала о нем чаще, чем о следующих мужьях и сожителях. Иногда она узнает о нем от Алеши, которому он пишет короткие эсэмэски. Жалуется на старость, боли в коленях и геморройные кровотечения. Да и Алеше уже под пятьдесят. Живет в неофициальной столице Силиконовой долины Пало Алто. Начал карьеру простым программистом, теперь занимает важный пост в важной фирме с окладом в 400 тысяч долларов. Маргарита удивлялась, куда он девает такие деньги? Он расписал ей по пунктам: налоги, моргидж, алименты первой жене Марине, плата за обучение второй жены Кэрол (она уже лет восемнадцать учится в Стэнфорде на биологическом факультете), плата за обучение детей, а их у него трое: своя Алена и две черные близняшки, приемные из Гаити, Джессика и Марта (их решила взять Кэрол). Всех их надо кормить, всех учить, и на банковском счету не остается почти ничего.
<< 1 2 3 4 5 6 ... 14 >>
На страницу:
2 из 14