Методом случайных чисел. Монологи

я жив доселе, вэри гуд…

Потом я поступил в институт и параллельно начал писать песни. Песни были похожи на раннего Цоя. Я старался копировать его голос, мелодику, да и тексты были в том же духе. Потом была общага, свобода, и девяностые. Мы с парнями сколотили группу с каким-то пафосным названием, вокруг нас собралась тусовка. Алкоголь, женщины, рок-н-ролл.

Как-то раз мы компанией выпили и решили пойти в парк, туда, где чертово колесо. Шли, пили пиво, было лето, и ничего не предвещало нашей встречи с бардовской песней.

А в парке на открытой сцене в это время проходил конкурс с затейным названием «Юный бард», но это было не важно. Важно, что стояла звукоусиливающая аппаратура, микрофоны и была сцена. Товарищи меня взяли на слабо. Пока я сидел на асфальте и оценивал качество песен, кто-то из моих друзей сбегал и договорился с ведущим о моем участии в конкурсе. Кто-то отобрал у кого-то из участников гитару, и я пошел на сцену. Не помню, как и что я пел. Не помню, как долго все это продолжалось – у нас было время и было пиво. Мы дождались финала, и, когда объявили, что главный приз – гитара мебельной фирмы «Урал» и поездка на фестиваль бардовской песни имени Грушина – достается Всеволоду Соловьеву, я охренел. Мы забрали диплом, гитару, билет на поезд, взяли водки и пошли обмывать мою победу. Тогда я еще не знал, что такое бардовская песня и кто такие барды.

Дорогие друзья, мне нужно пару минут, чтобы подготовиться к выступлению. Я понимаю, что мое вступление несколько затянулось, но не каждый день у меня бывают авторские вечера. (Звукооператору.) Дружище, поставь что-нибудь лирическое. Я объявляю музыкальную паузу, чтобы у вас было время выпить, покушать и поговорить.

Уходит, переодевается за ширмой. Пьет из фляжки. Выходит.

Очнулся я в поезде. Вокруг меня были странные бородатые мужчины в тельняшках, веселые потрепанные женщины, алкоголь и гитары. Люди пели какие-то известные только им песни, пили водку, заедали консервами из банок, обнимали и целовали женщин. Меня мучило похмелье и вопрос: «Как я оказался тут, с ними, с этими странными людьми, которые наливают мне и знают мое имя?». Потом мы пили, пели. Потом были три дня санкционированной песенной пьянки под названием «Фестиваль имени Грушина». Было море палаток, костров, нескончаемых и повторяющихся песен. Были нетрезвые братания с бородатыми мужчинами и нетрезвыми женщинами. Был Олег Митяев, двести тысяч человек народу, немецкий духовой оркестр в соседях по поляне, был Михалыч, который каждую ночь зачем-то искал в нашей палатке Олю из Томска, не находил и спал у нас в ногах. Был спирт «Рояль» и апельсиновый «Юпи» и песни-песни-песни. С тех пор, дорогие друзья, я не люблю бардовскую песню. Но исполню одно посвящение… (Поет песню.)

Он был слесарем и поэтом,
гитаристом еще немного,
в общем, бардом. И как-то летом
барда вдаль позвала дорога —
фестивалить, петь песни людям.
Он взял свитер, рюкзак, гитару,
сел на поезд – и будь что будет….
Поезд барда повез в Самару.
Под Самарой есть бардоместо —
фестиваль, что зовется Грушей…
Бард не знал, что его невеста
ездит бардов туда послушать.
Они встретятся ночью поздно
у костра, где Митяев вечный
будет бардам про купол звездный
петь устало и бесконечно…

Качнется купол неба, большой и звездно-снежный…

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Утром, лежа в чужой палатке,
бард с бардессой мечтали хором
об ином мировом порядке,
о совместном походе в горы,
о совместном весеннем сплаве,
о бардачном своем дуэте,
о концертах, деньгах и славе —
повсеместно на всей планете…
Всюду баннеры и билборды,
стадионы полны фанатов.
Бард не нищий, собою гордый,
произносит: «Привет, ребята!
Мы с женою для вас исполним
наши бардохиты, нетленки».
В это время его ладони
наминали её коленки.

И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет:

«Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

«Не дала мне бардесса-сука», —
думал бард и глушил водяру,
и слезились глаза от лука,
и хотелось сломать гитару
о сосну, у которой прежде
он признался в любви бардыне,
пергидрольной своей Надежде,
что работает в магазине.
И считает, что пишет круче,
круче мэтров всех взятых вместе —
это бардовский сучий случай,
это бард не простил бардессе.
И она ему не простила,
и разъехались бард с бардачкой.
Фестивали у бардов – сила!
Фестивалей у бардов пачка…

Мечтами их и песнями мы каждый вдох наполним —

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Дружище, будь так добр, поставь для моих друзей что-нибудь душевное. Я не прощаюсь, мне нужно принять новый образ, и мы продолжим наш вечер. Кушайте, выпивайте, расслабляйтесь.

Уходит, переодевается за ширмой. Пьет из фляжки. Выходит.

На дворе были девяностые. Тут-то мы все оптом узнали, что такое шансон. Русский шансон, наш шансон. (Взял смартфон, говорит.) Окей, Гугл. (Женский голос.) Русский шансон. Русский шансон – это песня характерного социального персонажа, часто исполняемая от первого лица. Лица сидевшего, имевшего нелегкую судьбу, судьбину. (Убирает смартфон.) Лица, любящего маму, волю, легкие деньги и доступных женщин. Я думал, что шансон – это чисто французская тема. Жак Брель, Шарль Азнавур, Эдит Пиаф – вот это шансон. Даже Мирей Матье и Джо Дассен, Патрисия Каас. Но нет, наш шансон – всем шансонам шансон. С 2001 года в Государственном кремлёвском дворце проводится церемония вручения премии «Шансон года». Вот это я понимаю! Вот это размах! Бардов я не представляю себе в Государственном кремлевском дворце, а вот эти ребята смогли. Делаем вывод: шансон – наша тема! Песня народная, блатная, хороводная! Практически национальная идея! 80 процентов русских мужчин в машинах слушают русский шансон. При этом у них все нормально в жизни, они не сидели. Вот загадка!

В общагу как-то забрели два откинувшихся с зоны товарища. Среди ночи открыли с ноги нашу дверь, включили свет, спросили, где Маша с Олей. Достали водку, порезали наш хлеб, открыли наши консервы. Сообщили нам, что посидят тут немного, так как комната эта им дорога как память. Они тут практически жили до ходки с Олей и Машей. Поспать у нас не получилось, и мы с товарищем моим до утра сидели в чудесной компании с Витюней и Огородом. Огород взял гитару, которая висела над моей кроватью, подергал струны и попросил чего-нибудь для души. «Чисто не в обиду, чтобы, так сказать, душа развернулась и не свернулась больше». Я не знал таких песен, но спасибо папе, я все детство слушал Владимира Семеновича Высоцкого и вспомнил одну из его ранних песен, которая соответствовала просьбе Огорода. «Не делили мы тебя и не ласкали, а что любили – так это позади. Я ношу в душе твой светлый образ, Валя, а Леша выколол твой образ на груди». Я имел успех, Витюня с Огородом под утро откланялись, пообещав нам отныне свое покровительство и зайти завтра вечером. Вечером они не зашли, они снова сели за драку. А я получил очень ценный опыт и стал разучивать песни «про жизнь», благо, они были всюду. Пробовал писать что-то такое, вся жизнь в то время была пропитана этим. (Поет песню.)

отстреляла друг в друга братва…
отцвели хризантемы в саду…
по колено казалась трава
в девяносто каком-то году…
эх, сейчас бы тот жар и тот пыл,
отвечаю… базар-вокзал…
я б такие дела мутил,
я б такое вам показал
зуб даю, говорю как есть,
без понтов, как привык тогда…
мне бы в поезд обратный сесть
и туда, в те еще года,
возвратиться и все вернуть,
и наивно-счастливым стать,
и поклясться кому-нибудь