Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

Вдохновленный успехом, доктор Крамп перешел к экспериментам на людях. И тогда случилось ужасное. Препарат изменил пациентов так же, как до этого изменил крыс. Они стали сильнее, быстрее, ловчее и голоднее. Сначала сверхлюди еще сохраняли свою человечность, но чем больше тестов они проходили, чем невообразимее силу показывали, тем голоднее они становились. И однажды один из пациентов сорвался. После серии экспериментов, где он поднимал по сотне килограмм над головой, сверхчеловек потерял рассудок и набросился на лаборанта. Он вцепился зубами в его шею и пил кровь, пока бедняга не перестал хрипеть через перекусанную глотку.

Руководство потребовало прекратить эксперименты и убить мутантов. Доктор Крамп не подчинился приказу – он выпустил чудовищ из клеток в надежде, что они вырвутся наружу и положат начало новому виду. Мы остановили монстров и заплатили за это большую цену. Мы залили коридоры Лаборатории кровью, а чтобы вирус не вырвался наружу, запечатали минус второй и минус третий этажи, где Эдвин Крамп ставил свои эксперименты. Сам доктор исчез. В официальном рапорте мы указали, что его разодрали чудовища, и, чтобы отыскать его остатки, попросили разрешение вскрыть запертые этажи, на что получили закономерный отказ – а вдруг вирус вырвется на свободу? А неофициально ходит слух, что Крамп все-таки смог открыть пятую дверь Бесконечной Лестницы. Ту самую дверь, которая ведет вниз, в глубины Бездны. Спасаясь от неизбежного возмездия, доктор спустился по Лестнице вниз, а что там с ним стало – одному только Богу известно, и то, если он есть.

Именно поэтому у нас запрещено спать на работе, рассказывать о Лаборатории и пытаться открыть замурованные двери – чтобы не разговаривать с Древними богами и не выпускать монстров из своего заточения. Если ты хочешь здесь работать, ты будешь соблюдать эти правила. Ты все понял?

– Ничего не понял, – ответил я на длинный монолог Алексея Георгиевича.

Он меня изрядно утомил – не только длительностью, но и абсурдностью. Да, я встречал в своей жизни существ из потустороннего мира. Но Алексей Георгиевич намешал столько всего: сверхлюдей-зомби, Древних богов, гомункула, Бесконечную Лестницу… Поверить во все эти вещи разом невозможно. В лучшем случае рассказ начальника службы безопасности можно было отнести к историям об НЛО, которые правительства ведущих стран распространяли, чтобы списать на инопланетян секретные испытания ядерного оружия.

Алексей Георгиевич увидел мой скепсис и сказал:

– Я вижу, ты не веришь мне. Думаешь, я тебе рассказываю байки. Это даже похвально, нормальный человек в них сразу поверить и не может. Но давай ты будешь честен по отношению ко мне. Скажи прямо, о чем ты сейчас думаешь?

– Я думаю о том, что окончил университет, где каждый день наши преподаватели рисовали перед нами научную картину мира, стирая мифы из нашего сознания. Мы штудировали толстые учебники и научные работы, и ни в одном из них не было написано о Бесконечных Лестницах или Древних богах. В играх, фильмах – сколько угодно. Но я думаю, вы меня пригласили в Лабораторию не фильм снимать, правда? – ответил я.

Я сосредоточено смотрел на Алексея Георгиевича, ожидая, как он скажет, что его рассказ не более чем шутка. Не сказал. Вместо этого он произнес:

– Я принесу тебе отчеты Эдвина Крампа, чтобы ты прочитал и сам во всем убедился. На самом деле не важно, веришь ты мне или нет. Ты будешь выполнять правила и считать их Табу, иначе тебя будут ждать большие неприятности. Я повторю их, а ты запоминай: не спать, не рассказывать и не открывать. Три «не», все просто. С твоим ясным умом ты должен их быстро запомнить. Пойдем, я покажу тебе твое рабочее место – оно на минус первом этаже. Заодно посмотришь на Бесконечную Лестницу.

Готовность начальника службы безопасности показать Бесконечную Лестницу поколебала мою уверенность. А вдруг, правда, я прямо сейчас отправлюсь в Царство теней? Но если его рассказ байка, то над моей впечатлительностью будет смеяться не только он, но и мои знакомые, которые помогли мне устроиться на эту работу. Я сжал под футболкой амулет и пошел за Алексеем Георгиевичем, чтобы убедиться, что другого мира нет, а случившееся со мной несколько лет назад не более чем нервный срыв.

Мы прошли до конца коридора, где под лестничным пролетом затерялась неприметная стальная дверь серого цвета. Начальник службы безопасности открыл ее электронным замком и после писка зашел внутрь. Чтобы не отстать и не остаться одному на таинственной лестнице, я немедленно прошел за ним.

Лестничный пролет находился в состоянии полумрака. Его освещали тусклые лампочки над дверьми, и их света с трудом хватало, чтобы осветить межэтажные пролеты. Мы шли медленно, и я внимательно высматривал в неокрашенных бетонных углах черные силуэты. Но, кроме моей тени и тени Алексей Георгиевича, никаких больше теней здесь не было. Я не слышал посторонних шагов или детского плача. Лампочка не мигала, а горела ровным светом. Может быть, было мрачно, но во всех подвалах мрачно, а сама по себе мрачность не делает место потусторонним.

Мы спустились на этаж ниже, он был подписан большой черной цифрой, но лестница на этом не заканчивалась – она уходила глубже. Я подошел к ступеням, ведущим к следующему межэтажному пролету, и посмотрел на дальнюю стену. Она как будто была темнее, чем стена этажом выше, как будто мрак окутывал ее сильнее.

– Не слушай зов Тьмы. Спускаться не запрещено, но тебе нечего делать внизу. Иди за мной в свой кабинет, – сказал Алексей Георгиевич.

Мы прошли через очередную дверь, и я увидел настоящий интерьер Лаборатории. Он разительным образом отличался от унылых зеленых стен на Поверхности. Футуристический коридор словно срисовали с внутренних отсеков космического корабля. Он поражал смелостью дизайнерских решений. Стены отделали плавным белым пластиком и гнутым стеклом. Светильники сконструировали в виде квадратов, грани которых располагались на стенах, полу и потолке. Мы проходили сквозь свет, словно через порталы. По коридору ездил робот-пылесос огромного размера, доходивший мне до пояса. Он отмывал оранжевый пол от шагов посетителей.

Мой кабинет располагался примерно посередине коридора и имел более консервативный интерьер – бежевые обои и деревянный декор. На рабочем столе стояло очень дорогое «железо»: широкоформатный монитор, механическая клавиатура. Если ремонтом подземных этажей занимался лично Крамп, то он сделал все для того, чтобы работники погрузились в рабочую атмосферу комфорта.

Я почувствовал, что попал именно в то место, о котором мечтал! Я уселся в мягкое кресло, включил системный блок и откинулся на спинку. Затем выразительно посмотрел на притомившего меня собеседника довольным взглядом, на что тот улыбнулся и положил передо мной стопку бумаг, обычно подписываемую при приеме на работу. Я все подписал и попрощался с Алексеем Георгиевичем. Он уже выходил в коридор, когда развернулся в дверном проеме и сказал:

– Помни о правилах. Я буду следить за тобой.

С этими словами начальник службы безопасности перевел взгляд наверх, где я увидел висящую под потолком видеокамеру. Работать мне предстояло под пристальным взглядом Большого Брата. Это немного напрягало, но не пугало.

Первый месяц работы в Лаборатории выдался нервным и напряженным по другой причине – я потратил много сил на то, чтобы разобраться в чужом программном коде. Еще мне потребовалось время, чтобы смириться с отсутствием привычных вещей, таких как интернет или смартфон. Я и не представлял, насколько я подсел на них.

Вместо социальных сетей во время перерывов я читал отчеты Эдвина Крампа, которые мне принес Алексей Георгиевич. Наверняка он отдал мне их не все, но и не в полном комплекте они оказались любопытны. Они полностью подтверждали слова начальника службы безопасности, и если это была мистификация, то очень качественная. Я читал отчеты как вымышленные рассказы, испытывая вместо страха любопытство. Каждое утро, вечер и обед я спускался и поднимался по Лестнице и не обнаруживал ни единого следа потустороннего мира. Я даже привык к ее странной атмосфере, зовущей спуститься ниже, и перестал обращать на нее внимание.

А еще через несколько месяцев я обнаружил, что моя жизнь после трудоустройства не изменилась. Работать стало легче, я стал общаться с людьми хотя бы на обеде и совещаниях. Но я возвращался все в ту же пустую квартиру. С друзьями я почти перестал встречаться, а с родственниками – созваниваться по телефону. Я попробовал найти девушку через сайты знакомств, но ничего не получилось. Спасение от скуки я находил на работе, а с приходом осени стал особенно часто задерживаться в Лаборатории. Усталость от такого графика накапливалась, пока в один из осенних вечеров я не уснул в своем кабинете.

ГЛАВА 2. ПО КОМ ЗВОНИТ БУДИЛЬНИК?

За ночь под моими веками скопилась соль, которая через сон неприятно покалывала глаза. Я попытался удалить застывшие слезы суставами пальцев, но они только разнесли колючие кристаллики по коже и роговице. Я захотел избавиться от утреннего дискомфорта, промыть глаза, для чего приподнялся с кровати. Прищуренный взгляд поймал солнечные лучи.

Свет шел через окно, и это удивляло меня, ведь в моей квартире он появлялся только после обеда и никогда не сопровождал мое пробуждение. А затем я вспомнил, что уснул в подвале Лаборатории, где вообще не было окон.

Легкая дезориентация сменилась испугом – я впервые видел эту комнату.

Настороженный, все еще не проснувшийся разум попытался осознать ситуацию, в которой оказался. Я почему-то был одет в белую медицинскую пижаму. Взгляд начал скользить по белым стенам небольшой комнаты от одного предмета интерьера до другого. На шести квадратных метрах разместилось две кровати, тумбочка, шкаф, широкий подоконник и две запертые двери – в коридор и, судя по всему, в туалет. Вся мебель, стены и потолок имели непрактичный белый цвет. Только на полу лежал серый линолеум, который, как мне показалось, стал таким от въевшейся в фактуру грязи. Впрочем, в этой версии я быстро усомнился, поскольку в остальном помещение отличалось стерильно-сверкающей чистотой.

В белизне окружавшей меня обстановки я не сразу заметил сидевшую у противоположной стены смазливую девушку не старше восемнадцати лет. Ее пепельные волосы с легкой небрежностью рассыпались по плечам и груди. Белое платье почти сливалось с нетронутой загаром кожей. В объятиях молодой леди затерялся прижатый к груди белый плюшевый кролик – в ее возрасте такие игрушки обычно меняют на дамскую сумочку. Юная незнакомка молча, но с явным любопытством наблюдала за моими попытками осмотреться в незнакомом месте, и ее пристальное внимание к моей персоне, каким бы оно ни было обоснованным, вызывало чувство неловкости. Поймав мой растерянный взгляд, она слегка приподняла уголки губ и чуть наклонила голову вбок. Я ожидал, что вслед за улыбкой комнату наполнит женский голос, но девушка продолжала хранить молчание. Чувствуя себя неуютно от поглощающего пространство безмолвия, я решил разорвать тишину мучившим меня вопросом:

– Где я?

Как только я произнес фразу, я понял, как она, должно быть, нелепо звучит со стороны.

– Где мы, – мягким обволакивающим голосом, немного растягивая гласные, поправила меня девушка. А затем, чуть ускорив речь, ответила: – В больнице.

Ответ оказался неприятен в своей очевидности и подтверждал зарождающиеся в подсознании догадки, но он нисколько не прояснял мое положение.

– В какой именно больнице? – спросил я, немного усилив давление в голосе.

– Не знаю, – невинно ответила девушка.

– Как не знаешь? – удивился и одновременно возмутился я.

Девушка молча пожала плечами. Выглядело это так, что она и правда не знала, в какой больнице мы находились. Тишина ее ответа усилила мою тревогу, лишив надежды незамедлительно прояснить мое положение и вернуть уверенность в благополучном исходе возникшей ситуации. Мой взгляд стал снова искать ответ в интерьере комнаты, и в этот раз он выцепил две небольшие ручки по бокам кровати, используемые, как правило, для того, чтобы с помощью продетых через них ремней привязывать больного к постели. Стараясь не дать развиться пессимистичным мыслям, я задал второй мучивший меня вопрос:

– Давно я здесь?

Последнее слово захлебнулось в тишине и неуверенности. Я боялся услышать ответ.

– Не знаю. Мы тебя видим здесь впервые, – ответила девушка, хлопая лапками кролика.

– Мы? – с настороженностью уточнил я.

– Я и кролик.

Девушка произнесена эту фразу с таким видом, что я не мог понять, была ли это невинная шутка или серьезное утверждение.

– А ты давно здесь? – спросил я.

– Нас сюда привел отец, когда мы были еще маленькими, – произнесла девушка с каким-то отчаявшимся безразличием.

Я подумал о том, что она стала пленницей этой белой комнаты, и от этой мысли повеяло такой безысходностью, что мной вдруг овладело невыносимое желание вырваться на улицу. Я посмотрел в окно и…

И увидел, как за металлической решеткой молодые листья переливались оттенками свежей зелени под лучами летнего солнца. От открывшейся взору картины электрический разряд пробежал по телу – от груди до кончиков пальцев. Когда я засыпал, в Лаборатории стояла поздняя осень и тающий снег ложился на коричневые листья!

Находясь в оцепенении от своего открытия, я пытался найти объяснение произошедшему. Я нарушил Табу, уснув рядом с Лестницей, и проспал всю зиму?! Или больше?

Я вскочил с кровати и стал искать зеркало. В комнате его не было. Я забежал в туалет, но над раковиной висел только кафель. Я устремился к окну, но отражение в стекле оказалось слишком тусклым, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть. Тогда я поднес руки к своим глазам и увидел остриженные ногти. Кто-то ухаживал за мной, пока я спал? И тут я понял, что ноги все еще крепко удерживают мое тело – мышцы не атрофировались. Если бы я проспал полгода, то на ослабевших ногах я и несколько шагов не смог бы сделать по больничной палате. А она мне к этому моменту изрядно надоела.

Я подошел к металлической двери с непрозрачным стеклом и попытался повернуть стальную ручку. Замок оказался запертым с другой стороны. Со злости я дернул рукоятку сильнее. Ожидаемо не помогло. Тогда я начал бить по полотну двери кулаками, надеясь, что меня услышат из коридора и выпустят наружу.