М.В. Лентовский

– Подошла. Обнюхала. Не шевелюсь. У ног легла. И глаз с меня не сводит. Пренеприятных, сознаюсь вам, пять минут провел. Минут через пять Михаил Алексеевич.

– «Простите, дорогой Михаил Валентинович, – заставил дожидаться. Вчера поздно спать лег. „Машка“, брысь! Ты чего тут?» Смеется. Смотрит.

Два человека, московской породы оба, в глаза друг другу смотрели. Один «ручных» тигров для удовольствия держит. Другой, с тигром в ногах сидя, в лице не переменился. «Своих» друг в друге узнали.

– Пускай лежит. Меня кредиторы разорвать хотят, – я и их не боюсь. А «Машка» что! Я ей ничего не должен.

Хлудов рассмеялся.

– Денег вам, я так думаю?

Лентовский пожал плечами.

– Мне? Нет. Делу – да! Делу деньги нужны. Мне зачем? Я не пропаду. Я опять в актеры пойду. Новый театр построю. А дело пропадет.

– Хорошее дело.

– Если нравится, можете, – поддержите. Не нравится, не хотите – не надо. Но дело! Дело вам само и выплатит! А не меня. Предупреждаю. Для себя я не прошу, не просил и просить не буду. Так и знайте.

– Сколько?

– Делу?

– Делу!

– Саду «Эрмитажу» нужно столько-то.

– Я вам чеком.

– За дело – сердечное спасибо и низкий поклон.

– Уцелеет?

– Спасено.

– «Машка», тебе говорят, отойди к стороне! Михаилу Валентиновичу пройти дай!

Кашин[123 - Кашин А.Д. – московский ростовщик. Гиляровский пишет о нем: «…кругом Гарпагона с него пиши. Огромного роста, сухой и костистый, в долгополом сюртуке, черномазый, с ястребиными глазами, он с часу дня до позднего вечера пребывал ежедневно в бильярдной Большой московской(„Большая Московская“ – гостиница с рестораном, находилась на Тверской улице в Москве.) гостиницы… Он прямо царил в бильярдной и главенствовал» (В.А. Гиляровский. Избранное в трех томах. Т. 1. М, 1960, с. 478).] брал по 5% в день. Весь в деле, весь в урагане жизни, беспечный во всем, что касалось денег, – Лентовский забывал брать у него оплаченные векселя.

Да если и вспоминал, – Кашин надувался:

– Чудак человек! У меня доверия просишь, а мне не оказываешь? Стану я завсегда твои бумажонки в кармане таскать! Потеряешь еще! Вот вспомню как-нибудь, из дома уходя, и захвачу! Двойные, что ли, с тебя стану требовать? Известно, чай, что заплачено. У меня бухгалтерия, брат, вот где!

И хлопал себя по умному лбу.

Как вдруг однажды Кашин объявляет:

– А нам бы, Михаил Валентиныч, с тобой посчитаться надоть было. Там, брат, за тобой векселей кипочка накопилась. Надоть когда-нибудь и платить!

– Да что ты? Очумел? Какие векселя?

– Какие векселя бывают! Обнаковенные. Не писал?

– На тебе крест-то есть? Осьмиконечный еще носишь!

– До креста тут нет касаемости! Ты дело говори, а не под рубаху человеку лазай!

– Это ты рубаху снимать хочешь!

– Нам зачем! Мы шелковых не носим! Ты про векселя-то вот!

– Да что ж ты? Дурак или разбойник? Знаешь ведь, что по векселям заплачено.

– Сам чудак человек! Как же по векселям может быть заплачено, если они у меня? Кто деньги дает, тот векселя берет. Я тебе деньги даю, – я у тебя векселя беру. Ты мне деньги даешь, – у меня векселя берешь. Порядок известный!

– Да сам-то ты что говорил?!

– Мало ли что иногда сдуру сболтнешь! А ты не слушай. Не махонький. А ты вот что: деньги готовь. А не то, брат, по закону. Всю твою требуху продадим, полотна мазаные, хухры-мухры бархатные. Убыток потерплю, а что ж делать!

Векселей на огромную сумму.

Ограблен. Крах.

Делать было нечего, и Лентовский метнулся к Долгорукову.

Рассказал ему все, как было. Представил свидетелей.

– Вот как среди Москвы грабят!

Старик взбеленился.

– Как?.. Денной грабеж?.. Сию минуту сюда этого Кашина.

Кашина нашли, по обыкновению, в «Большой Московской». В бильярдной.

Он целился и клал 15-го в угол, пока какой-нибудь несчастный сидел, смотрел, ждал и томился:

– Сколько с меня разбойник слупит? Да и даст ли еще?

Это была «манера» Кашина. «Томить».

Услыхав, что генерал-губернатор к себе требует, Кашин только в затылке почесал.

И сказал своему поверенному, – тут же сидел:

– Должно, пустяки. По благотворительности это. Узнай-ка, съезди!

Поверенный поехал.