А что будет с нами дальше?.. (сборник)

Со стороны дороги раздался визг тормозов. Это была Toyota Наташи.

Хозяйка дома появилась в саду минут через десять. Была одета в полупрозрачную блузку. Под ней ненадежно прятались свободные от лифчика остроконечные шарики грудей. Бедра стягивали бежевые шорты. Стройные загорелые ноги поблескивали атласной кожей. Улыбающаяся, Наташа выглядела, словно помолодевшая лет на десять.

– Ты опять начала заниматься в клубе? – спросил Игорь.

– Начала, – ответила Наташа. – А что?

Игорь хмыкнул себе под нос, но продолжать разговор не стал.

Навстречу Наташе поднялась тётя Маня. Женщины осторожно обнялись и ещё более осторожно коснулись друг друга накрашенными губами.

– Господи, Наташенька, да если бы я выглядела, как ты, я бы и в России чувствовала себя королевой.

Игорь колдовал у печки, женщины накрывали в беседке стол, а Макс отвечал на вопросы от дяди Фимы.

– Новости из России напоминают новости с поля боя. Каждый божий день кого-то стреляют или взрывают. А как при всём при этом чувствует себя простой обыватель? – спрашивал дядя Фима.

– По-моему, неплохо, – отвечал Макс. – Как и во все времена. Вот мой отец утверждал, что лично он не знал ни одного порядочного человека – страдальца от сталинских репрессий.

– А кем был ваш папа в эпоху товарища Сталина? – не унимался дядя Фима. Как выяснилось позже, его отец был военным хирургом и ещё до войны угодил в колымские лагеря. С тех пор об этом человеке не было известно ничего хорошего.

– Секретарём райкома, – это Макс.

– И где же?

– На Урале. В небольшом городке.

Дядя Фима задумался. Потом всё же не удержался и спросил:

– Значит, ваш папа был порядочным человеком?

– Порядочнее не придумаешь.

– Нет, молодой человек… – пауза. – Он был не только порядочным, но ещё весьма и весьма удачливым человеком.

Возражать против этого Макс не стал.

Минут через сорок рыба была готова и дымящийся противень стоял посерёдке стола, обставленный частоколом бутылок.

– Господа, – нарочито серьёзным тоном произнёс Игорь, поднимая бокал. Выдержал паузу и продолжил: – Сегодня нам будет очень и очень трудно… – вновь пауза. И с подъёмом: – Хотя бы потому, что придётся много и хорошо выпить и закусить.

Мужчины предпочли виски с сидром и льдом, женщины – белое аргентинское вино. А рыба у Игоря получилась такая, что Макс не удержался и, отправляя в рот кусок нежного, сочного мяса, заметил:

– Автору, по-моему, удалось главное – душу вложить. Поэтому вкусно так, что хочется ещё и ещё.

Наташа заметила, мол, талантливого человека природа обыкновенно одаривает широко. Вот хотя бы взять Игоря. За что ни возьмётся, всё у него получается так, будто всю жизнь только этим и занимается.

Тётя Маня после двух бокалов вина порозовела и сказала, что долго не могла понять, чего это Игорь так спешно продал дом в Brooklyn и не менее спешно купил этот особняк на Staten Island. Ведь его многочисленным знакомым такие действия поначалу казались просто-напросто лишёнными здравого смысла.

– В Америке очень важно иметь обо всём и вся как можно больше информации, – заметил дядя Фима. – Именно это позволяет делать верные и расчётливые шаги, – пауза. – Вот мы с тобой, Манечка, планами развития нашего района не интересовались и теперь локоточки кусаем. Бесполезно. Наш дом уже потерял в цене не меньше пятнадцати процентов. А то и всех двадцати.

– Игорь, можно вопрос на засыпку? – тётя Маня.

– Без проблем.

– Если бы мы были знакомы до того, вы бы нас предупредили насчёт этой злополучной фабрики по переработке мусора?

Игорь раскрыл было рот, но его опередил дядя Фима:

– Манечка, умоляю тебя, это не по правилам. Игорь, конечно же, мог нас предупредить, но только в одном случае – если бы ты была лишена языка. В противном случае уже на следующее утро в Brooklyn не было бы человека, который не обратился в агентство по продаже недвижимости. И цены на дома тогда не упали бы, а обвалились.

Разговоры разговорами, но вдруг Игорь, уже изрядно пьяненький, поднял руки и сказал:

– Хотите, я вам спою?

И, не дожидаясь согласия, запел. Очень славно запел. Без надрыва. Как-то необычно спокойно, но при этом слова звучали так проникновенно, так чувственно.

У Игоря был тёплый такой баритончик, с лёгкой хрипотцой. И по саду начало растекаться: «Глядя на луч пурпурного заката, стояли вы на берегу Невы, вы руку жали мне, умчался без возврата тот сладкий миг, его забыли вы. Вы руку жали мне, умчался без возврата тот сладкий миг, его забыли вы…»