Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 1

Более благосклонной судьба оказалась к заместителю начальника штаба Западного фронта, начальнику оперативного отдела генерал-майору Семенову Ивану Иосифовичу и его заместителю полковнику Фомину Борису Андреевичу.

5. За потерю управления войсками

Начальника оперативного отдела – заместителя начальника штаба Западного фронта генерал-майора И. И. Семенова и заместителя начальника оперативного отдела штаба фронта полковника Б. А. Фомина Военная коллегия также судила за развал в управлении войсками, допущенный в первые военные дни. Хотя суд состоялся только в октябре.

Арестовали их в один день – 21 июля 1941 года.

Семенов содержался во внутренней тюрьме НКВД СССР, Фомин – в Бутырке. Завели два разных дела, но через месяц объединили их в одно производство. Характерно, что, Семенова арестовали не за июньскую катастрофу. В постановлении на арест, утвержденном начальником Особого отдела Западного фронта комиссаром государственной безопасности Л. Цанавой и согласованном 28 июля 1941 г. с заместителем Прокурора СССР Сафоновым, говорилось:

«15 июля 1941 года при переезде командного пункта штаба Западного фронта из Гнездово (Смоленск) к новому месту дислоцирования Семенов, как заместитель начальника штаба, командованием фронта был оставлен на старом командном пункте для руководства войсками Смоленского направления, но вместо руководства бездельничал, находящимся с ним аппаратом оперотдела и войсками не руководил, в результате войска этого направления отступили и дали возможность неприятелю подойти к Смоленску, а сам Семенов без ведома Главкома из Гнездова уехал и самовольно приехал в Вязьму»[109 - Надзорное производство ГВП №642—42, с. 12—13.].

Однако из обвинительного заключения этот пункт убрали. Заключение было утверждено 14 сентября 1941 года начальником управления особых отделов комиссаром государственной безопасности 3 ранга Абакумовым, а 18 сентября того же года – заместителем Главного военного прокурора Красной Армии корвоенюристом Гавриловым. Генерал-майор Семёнов Иван Иосифович и полковник Фомин Борис Андреевич обвинялись в том, что допустили «преступную беспечность и халатное отношение к своим служебным обязанностям». Выразилось это, по мнению следователей, в следующем: «Вместе с бывшим командованием ЗапОВО, зная о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, войска округа к войне не готовили. Не добивались устранения безобразий в округе в деле защиты западных границ. Преступно организовали работу оперативного отдела штаба Западного фронта по вопросам управления войсками и оформление боевых приказаний, в результате чего войска в первые дни войны терпели поражения»[110 - Там же, с. 4—5.].

Эти действия были квалифицированы по ст. 193—17 п. «б» УК РСФСР, по которой Военная коллегия и осудила этих офицеров 7 октября 1941 года.

Судьи несколько изменили формулировку обвинения, признав Семенова и Фомина виновными в том, что они проявили халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск Западного Особого военного округа в боевую готовность, не приняли должных мер к обеспечению оперативного развёртывания частей округа, а равно не обеспечили должного управления войсками и бесперебойной связи с последними. Эти действия, отмечалось в приговоре, явились одной из причин, что части округа в первые дни войны не смогли организовать должного отпора врагу.

Несмотря на столь суровое обвинение, наказание было по тем временам довольно мягким: Семёнова приговорили к 10 годам лишения свободы, с лишением воинского звания «генерал-майор», Фомина – к 7 годам лишения свободы, с лишением воинского звания «полковник».

Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 21 октября 1942 года Семёнов и Фомин были досрочно освобождены из лагеря и направлены в действующую армию. То есть они провели в заключении по одному году. Оба достойно воевали. Постановлением Совета Министров СССР Семенову присвоили в 1944 году воинское звание «генерал-лейтенант», а Фомин стал генерал-майором.

В октябре 2010 года по представлению Главного военного прокурора Верховный Суд Российской Федерации отменил приговор Военной коллегии от 7 октября 1941 года и прекратил уголовное дело в отношении И. И. Семенова и Б. А. Фомина.

По запросу прокуратуры специалисты Института военной истории Министерства обороны подготовили заключение, из которого следовало, что в сложнейшей обстановке первых военных дней Семенов и Фомин действовали в соответствии со своими должностными обязанностями и приказами вышестоящего командования…

Сравнительно мягкие наказания были определены также некоторым командирам дивизий, воевавшим летом 1941 года на Западном фронте.

Командир 102-й стрелковой дивизии полковник Порфирий Мартынович Гудзь подвергся репрессиям вскоре после неудачного контрнаступления на Бобруйск. 17 июля 1941 года командарм-21 Ф. И. Кузнецов отдал приказ, в котором предписывалось в отношении П. М. Гудзь: «за отсутствие руководства боевой деятельностью дивизии в течение 17 июля, что привело к срыву успешно начатого боя… отстранить от занимаемой должности, возбудить ходатайство перед Главкомом о предании суду»[111 - Боевой приказ командарма-21 №04 от 18 июля 1941 г. на уничтожение бобруйско-быховской группировки противника (Сборник боевых документов ВОВ. М. Воениздат.1959. Т. 37).].

12 августа генерал-майор П. М. Гудзь был арестован в г. Гомеле. До декабря 1941 года он содержался в тюрьме г. Иваново, а затем был этапирован в г. Барнаул. Там его и освободили в марте 1942 года в связи с прекращением дела. Возвратившись в строй, П. М. Гудзь командовал несколькими дивизиями, в 1943 году за форсирование Днепра был удостоен звания Героя Советского Союза.

15 сентября 1941 года Военный трибунал Западного фронта рассмотрел дело по обвинению бывшего командира 162-й стрелковой дивизии полковника Николая Федоровича Колкунова. Дивизия входила в состав 25-го стрелкового корпуса и, участвуя с 11 июля в сражении за Витебск, понесла большие потери.

Суд приговорил Н. Ф. Колкунова на основании ст. 193—17 п. «а» УК РСФСР к лишению свободы в ИТЛ сроком на 5 лет, с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий и отправкой осужденного на передовые позиции фронта. Его вину усмотрели в том, что «13 июля 1941 года в момент выхода дивизии из окружения противника, вследствие трусости, отдал приказание зарыть в землю имущество связи (3 рации, 2 приемника КУБ-4, 28 телефонных аппаратов и др.)[112 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2524. Д. 2. Л. 494 (Приложение №5).].

Н. Ф. Колкунов погиб под Вязьмой 2 октября 1941 года.

За утрату материальной части при отходе попавшей в окружение 307-й стрелковой дивизии за реку Десна угроза суда нависала тогда и над ее командиром полковником В. Г. Терентьевым, а также комиссаром дивизии старшим батальонным комиссаром Ф. И. Олейником. Оба были отстранены от должностей. Но до суда дело не дошло. В своей докладной записке от 25 ноября 1941 года на имя начальника ГУК В. Г. Терентьев писал, что никаких переправ через Десну не было, поэтому дивизия переправлялась на примитивных плотах, а технику пришлось уничтожить (7 орудий, 4 легковые и 22 грузовые машины).

В последующем В. Г. Терентьев стал генерал-лейтенантом, командовал 70-м стрелковым корпусом. Военная Фемида настигла его уже после войны, когда тучи сгустились над маршалом Г. К. Жуковым. А поскольку Терентьев с 1943 года состоял при нем генералом для особых поручений, то 1 ноября 1947 года последовал его арест. А ровно через четыре года – 1 ноября 1951 года – состоялся суд Военной коллегии, которая приговорила его к 25 годам лишения свободы.

Генералу Терентьеву инкриминировались антисоветские разговоры на своей квартире с одним из сослуживцев и братом, также осужденным за контрреволюционное преступление. Следователи МГБ вменили генералу в вину, в частности, недовольство политикой советского руководства, которое довело страну до нищенского состояния и «способно пойти на уничтожение 50 млн. недовольных, лишь бы удержать власть»[113 - Архив Военной коллегии, судебное производство №0049/51.].

Фамилия маршала Жукова в материалах дела Терентьева не фигурировала. Однако за годы тюремного заточения он сам вычислил истинную причину своего ареста. И прямо сказал об этом в суде:

– Основную свою вину я вижу в том, что, когда по решению партии Жуков был смещен с должности главнокомандующего сухопутными войсками, я единственный из генералов присутствовал на вокзале при отъезде Жукова в Одессу… Теперь я понимаю, что в этом и заключается мое основное преступление. Хотя оно и не вменено мне следствием.

После суда Терентьев находился в заключении еще два года и в 1953 году был реабилитирован.

Полковой комиссар Ф. И. Олейник в 1944 году тоже стал генералом. А до этого, 30 июня 1942 года, он во второй раз был отстранен от должности комиссара 160-й дивизии и арестован вместе с ее командиром полковником М. Б. Анашкиным, также будущим генералом и Героем Советского Союза[114 - М. Б. Анашкин впервые был арестован 1 августа 1938 г. по обвинению в измене Родине, однако через полгода дело было прекращено и Анашкин вышел на свободу.]. В вину им вменялось то, что части дивизии были врагом расколоты, оторвались от других частей 40-й армии и вышли на левый берег Дона южнее Воронежа. В августе дело в отношении Анашкина и Олейника прекратили и восстановили в званиях[115 - ЦАМО РФ. Ф. 395. Оп. 9136. Д. 47. Л. 88. Автору не удалось установить, кем они были понижены в воинских званиях.]. Ф. И. Олейник остался на прежней должности, М. Б. Анашкин был назначен командиром 159-й стрелковой дивизии.

Избежал уголовного наказания и командир 98-й стрелковой дивизии генерал-майор Михаил Филиппович Гаврилов. С 6 июля 1941 года он был отстранен от должности за потерю управления частями дивизии и растерянность[116 - Кузнецов И. И. Маршалы, генералы и адмиралы 1940 года. Иркутск: Восточно-Сибирская издательская компания, 2000. С. 106.]. Но реконструкция событий того времени показывает, что фактически генерал продолжал командовать остатками разбитой противником дивизии. К 19 июля она оказалась в полном окружении. На следующий день предприняли попытку ночного прорыва, уничтожив перед этим материальную часть. Генерал-майор М. Ф. Гаврилов руководил прорывом, который планировалось осуществить на 17 автомобилях. Машина, в которой он находился, была подбита и загорелась. Его считали пропавшим без вести. Но 20 августа генерал вместе со 150 бойцами вышел из окружения северо-западнее Великих Лук.

Аналогичным образом складывалась в те дни судьба командира 61-го стрелкового корпуса генерал-майора Федора Алексеевича Бакунина. Части его корпуса приняли на себя основную тяжесть обороны в районе Могилева. Находясь в окружении, они в течение двух недель продолжали сражаться с врагом. Когда возможности обороняться были исчерпаны, стали предпринимать попытки прорыва из окружения.

Между тем, Ставка Верховного главнокомандования не допускала сдачи Могилева. Перед этим командарму-13 генерал-лейтенанту В. Ф. Герасименко[117 - В июле 1941 г. в 13-й армии сменилось четыре командующих: 7 июля получил ранение генерал-лейтенант П. М. Филатов (скончался 14 июля), 12 июля был тяжело ранен генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов. Пришедшего ему на смену генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко за несанкционированное оставление Могилёва 27 июля заменили вышедшим из окружения генерал-майором К. Д. Голубевым (бывший командующий 10-й армии).] было предписано: «Могилёв под руководством Бакунина сделать Мадридом». Не получилось. Командарм «не только не подстегнул колебавшегося командира 61-го корпуса Бакунина, но пропустил момент, когда тот самовольно покинул Могилёв»[118 - Доклад Военного совета Западного направления Ставке ВГК об обстановке]

До суда дело не дошло. Предписание Ставки о предании Бакунина суду командарм-13 получил 27 июля 1941 года, когда генерал Бакунин еще только предпринимал попытки вырваться из окружения. А когда это ему удалось, ситуация изменилась.

Генерал армии С. П. Иванов вспоминал: «К большому сожалению, принятое генералами Ф. А. Бакуниным и М. Т. Романовым единственно правильное решение о выходе из окружения, когда возможности обороны были исчерпаны, так и не получили одобрения главного командования Западного направления и Ставки. «После выхода из окружения, рассказывал мне позже генерал Бакунин, – я был вызван в Москву, в кадры, где выслушал от генерала А. Д. Румянцева несправедливые попреки о якобы преждевременной сдаче Могилева. Невзирая на это, я доложил ему об особо отличившихся и пытался передать их список. Но получил на это однозначный ответ: «Окруженцев не награждаем…»[119 - Иванов С. П. Штаб армейский, штаб фронтовой. – М.: Воениздат, 1990.].

Между тем, некоторых командиров, после выхода из окружения ожидала печальная участь. Они были расстреляны. Среди них:

– командир 166-го полка 98-й стрелковой дивизии майор Калимулла Аглиуллович Зайнуллин – расстрелян за потерю управления полком[120 - Зубарев С. В боях за Родину. О ратных подвигах сыновей и дочерей Удмуртии. Ижевск: Удмуртия, 1990. С. 63.];

– начальник штаба 311-го пушечного артполка РГК майор Николай Александрович Кашин – после выхода из окружения расстрелян перед строем[121 - По др. данным – Н. А. Кашин пропал без вести в сентябре 1941 г.];

– начальник артиллерии 64-й стрелковой дивизии майор Степан Наумович Гаев – расстрелян после прорыва из окружения «за бездеятельность и саботаж» (приказ по дивизии №15 от 18 сентября 1941 г.)[122 - ЦАМО РФ. Ф. 58. Оп. 818883. Д.30. Писатель И. Стаднюк, бывший очевидцем расстрела, писал, что Гаева расстреляли по приговору военного трибунала за то, что он «якобы надлежаще не организовал артиллерийскую поддержку наступления стрелковых полков, что в зачитанном нам приговоре квалифицировалось как «беспечность, граничащая с предательством» (Стаднюк И. Ф. Исповедь сталиниста. М. Патриот. 1993).].

Та же участь постигла танкистов – командира 48-й танковой дивизии полковника Д. Я. Яковлева, (о котором расскажем в следующей главе) и начальника штаба 13—го мехкорпуса полковника И. И. Грызунова.

Об Иване Ильиче Грызунове информации очень мало. Его корпус в июне 1941 года находился еще в стадии формирования, в первые же дни войны был разбит. В электронной Книге Памяти Кировской области Грызунов до сих пор числится пропавшим без вести. Хотя он вышел из окружения. А 4 ноября 1941 года военный трибунал Приволжского военного округа приговорил его к расстрелу.

В первых числах июля был полностью разгромлен и 5-й стрелковый корпус, его командир генерал-майор А. В. Гарнов считался пропавшим без вести. Между тем, по сведениям, приведенным в книге Д. Егорова, генерал вышел из окружения и застрелился после разноса, который ему устроил Л. Мехлис в штабе Западного фронта[123 - Егоров Д. Н. Июнь 41-го. Разгром Западного фронта. Яуза. Эксмо. 2008.].

Числится пропавшим без вести и начальник штаба 110-й стрелковой дивизии бакунинского корпуса полковник Я. П. Чистопьянов, который, по некоторым данным, был расстрелян в июле под Могилевым по указанию того же Л. Мехлиса[124 - Дружинин Н. О вежливости. Дуэль. №36 от 4.09.2001.].

Завершая рассказ об «окруженцах», надо кратко сказать и о тех участниках первых боев на Западном фронте, которым не удалось выйти из окружения[125 - Подробнее об этом – в Книге 2.]. После войны Военная коллегия рассмотрела несколько дел в отношении генералов, которые в 1941 году оказались в плену и стали сотрудничать с фашистами. Среди них – начальник штаба 19-й армии генерал-майор В. Ф. Малышкин[126 - Нач. штаба – с 12 июля 1941 г., генерал-майор – с 7 октября 1941 г.], командир 21-го стрелкового корпуса генерал-майор Д. Е. Закутный, командир 4-го стрелкового корпуса генерал-майор Е. А. Егоров, командир 13-й стрелковой дивизии генерал-майор А. З. Наумов, командир 102-й стрелковой дивизии комбриг И. Г. Бессонов (сменил П. М. Гудзя), командир 36-й кавалерийской дивизии генерал-майор Е. С. Зыбин.

Командир 4-й танковой дивизии генерал-майор А. Г. Потатурчев до суда не дожил. Он умер в тюрьме в июле 1947 года. Генерал Потатурчев – единственный из перечисленных лиц, кто был посмертно реабилитирован в 1953 году. Кроме того, успешно прошли спецпроверку НКВД, избежали суда и были восстановлены в кадрах Советской Армии плененные в 1941 году командир 29-й моторизованной дивизии 6-го мехкорпуса генерал-майор И. П. Бикжанов и начальник артиллерии 20 армии генерал-майор И. П. Прохоров.

Малышкин и Закутный, как активные деятели «власовского» движения, по приговору Военной коллегии 1 августа 1946 года были повешены во дворе Бутырской тюрьмы. Егоров, Наумов и Бессонов за добровольную сдачу в плен и сотрудничество с гитлеровцами также приговорены в 1950 году Военной коллегией к высшей мере наказания. Зыбин в 1942 году был заочно осужден к расстрелу, а в 1946 году сам предстал перед судом и был расстрелян.

Характерно, что некоторым из названных генералов, осужденных после Победы к высшей мере наказания, также были вменены в вину упущения первых военных дней. Так, Е. Зыбину вменялась в вину потеря управления дивизией и антисоветская агитация в плену. Е. Егоров, попавший 29 июня 1941 года раненым в плен под Слонимом, был осужден за потерю управления войсками, отсутствие должного сопротивления противнику и профашистскую агитацию среди военнопленных…

Постановлением Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 года предписывалось предать суду за развал управления войсками не только командование Западного фронта. Северо-Западный (бывший Прибалтийский особый военный округ), и Юго-Западный (Киевский особый военный округ) фронты также были военной Фемидой основательно подчищены.

Глава 3. Репрессии на других фронтах

1. Место расстрела неизвестно

Значительное число осужденных составляли командиры, отражавшие нападение врага на юго-западном направлении. В основном, это были командиры частей и соединений. По причине попадания в котлы окружения репрессии практически не затронули командующих, штабы и управления Юго-Западного и Южного фронтов. Исключение составили лишь арестованные в первые дни войны командующий ВВС Юго-Западного фронта генерал-лейтенант авиации Е. С. Птухин, начальник штаба ВВС того же фронта генерал-майор авиации Н. А. Ласкин и арестованный позже генерал-майор Ф. Н. Романов, занимавший летом 41-го должность начальника штаба Южного фронта[127 - О деле генерала Ф. Романова, арестованного в январе 1942 г. рассказано в главе 8 книги.].

Многие историки считают, что на юго-западе мы имели все условия и объективные предпосылки для разгрома агрессора. Во-первых, советское командование полагало, что немцы нанесут здесь свой главный удар и поэтому сосредоточило в этом регионе наиболее мощную группировку войск. Во-вторых, в полосе обороны Юго-Западного фронта, в отличие от Западного фронта, на ход боевых действий не повлиял столь негативно фактор внезапности.

Армии Юго-Западного фронта в первые дни войны приняли на себя удар 1-й танковой группы Клейста, которая наступала из района Люблина, в общем направлении на Киев. Острие этого удара пришлось на слабо защищенный стык 5-й армии генерал-майора М. И. Потапова и 6-й армии генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко. Контрнаступление наших армий с целью разгрома Люблинской группировки противника захлебнулось. Крупнейшее встречное танковое сражение под Дубно – Бродами также не дало ожидаемого результата. Имея весомое численное превосходство (более 3 тыс. советских танков против 800 немецких), мы потеряли по итогам сражения более 2,5 тысяч танков (85%), против 260 немецких.

Причины разгрома детально проанализированы современными историками, в частности, А. Исаевым. Если быть кратким – мы проигрывали немцам не только в подготовке танкистов, которые не имели достаточного опыта вождения, но и в подготовке командиров, которые неумело и нескоординировано организовывали танковые атаки, при отсутствии радиосвязи. Впрочем, причины эти были известны и понятны уже тогда. Так, в первые дни войны военная контрразведка зафиксировала следующее «антисоветское» высказывание преподавателя тактики Интендантской академии генерал-майора И. И. Скворцова: «Прорыв танков к Ошмяны (город в Гродненской обл. – авт.) говорит о многом. Слабо, очевидно, у нас руководство. Имеем колоссальное количество танков, а использовать их не умеем»[128 - РГВА. Ф. 9. Оп. 39. Д. 99. Л. 50]…