Царь Дмитрий. Московская история

Книга I

Московия стонала под гнетом тирании царя Васильевича; народы, склонившиеся под игом, не имели даже печальной свободы жаловаться, лишенная привилегий знать приносилась в жертву при малейших подозрениях, воля государя являлась единственным законом, который все обязаны были соблюдать[7 - Маржерет, Состояние России.].

Этот правитель являл собой странное и чудовищное сочетание великих достоинств и еще больших недостатков. Где-то осторожностью, где-то смелостью он расширил границы своего государства за пределы территорий, оставленных ему предшественниками, и после нескольких сражений вынудил татар уступить ему Астрахань, Казань и ряд других необходимых ему городов. Впрочем, удача не всегда была к нему благосклонна, и в войнах, которые ему пришлось вести против Швеции и Польши, он потерял бы, возможно, и государство, и жизнь. Однако он искусно сумел вовлечь в конфликт в своих интересах папу Григория XIII, и тем самым добиться мира на гораздо более выгодных для себя условиях, чем следовало бы рассчитывать[8 - Сен-Лазар, Трагическая история.].

Он был женат семь раз вопреки обычаям царей, которым дозволялось иметь лишь трех жен. От первой жены он имел двух детей, Ивана и Федора; царевича Ивана он собственноручно убил ударом посоха, с которым он не расставался. От последней жены у него был царевич Дмитрий.

Однако он не успел насладиться воспитанием юного царевича, на которого возлагал большие надежды. Его настигла тяжелая болезнь, и, видя, что излечение невозможно, он пожелал обеспечить сохранение государства и рода, для чего собрал совет из нескольких вельмож и поручил их заботам своего сына царевича Федора, которого считал неспособным в одиночку выдержать вес великого государства, народы которого не слишком его любили. Дабы сообщить им более весомый мотив для защиты этого молодого царевича, он женил его на сестре Бориса Федоровича Годунова[9 - В оригинале Gudenou. – Примечание переводчика.], одного из главных вельмож, которого он особенно уважал.

Любимой царице, матери Дмитрия, он отдал в удел Углич вместе с дворцом, и наказал растить там маленького царевича, поручив его воспитание нескольким вельможам. Распорядившись таким образом судьбой государства и семьи, он умер, ненавидимый угнетенным народом.

Его сын Федор был коронован царем на радость непостоянной толпе, не предвидевшей страданий, которые сулила ей слабость этого государя.

Царь Федор имел низкие наклонности[10 - Автор преувеличивает: царь Федор был слаб здоровьем, набожен, не властолюбив, однако никакими «низкими наклонностями» не отличался. – Примечание переводчика.], его ум не способен был породить какой-либо план, осуществить какое-либо начинание. Одно лишь упоминание о войне повергало его в дрожь, и он проводил время в праздных развлечениях, более достойных скромного раба, нежели великого государя[11 - Барецци говорит, что единственным его занятием было звонить в церковные колокола.]. Знавший его характер Борис вскоре стал испытывать к нему презрение, у него родился честолюбивый план: самому подняться на трон, которым царь был совершенно не в состоянии распоряжаться.

Борис Федорович имел благородное происхождение, был человеком великой души, большого и вкрадчивого ума, способного задумать и осуществить что угодно. Религию, честь и честность он понимал лишь так, как того требовала его политическая игра; он был от природы жесток, но на лице изображал доброжелательность, под маской смирения и заботы о народе он скрывал ненасытное честолюбие; добродетель он почитал лишь для видимости, в той мере, которая могла способствовать его восхождению.

Сперва он решил добиться расположения народа и знати, умело рассыпая при каждом удобном случае тысячи благодеяний. Невинные обрели в нем неподкупного защитника; законы – ревностного, кроткого и честного со всеми блюстителя. Он сделался максимально доступным, избегая при этом излишней близости; неизменно действуя под предлогом общественного блага, он постепенно поднимался все выше, но никто даже и не догадывался, что в этом и состояла его задумка, – так он умел обмануть осторожность знати и недоверие народа.

Увидев, что план его работает, он объявил себя покровителем московитов, после чего ему удалось под благовидным предлогом отделаться от опекунов, назначенных Васильевичем перед смертью в помощь Федору[12 - Имеется в виду, прежде всего, ярый противник Годунова Богдан Бельский. сосланный в 1600 г. на Украину строить город Царев-Борисов, а позднее сосланный в Сибирь (по другим данным посаженный в тюрьму). – Примечание переводчика.].

Якобы в награду за их рвение, он отправил их управлять отдаленными провинциями, наказав объявить войну татарам, которые постоянно совершали набеги на Казань и Астрахань. Понимая, что единственным препятствием для осуществления его замыслов отныне является юный Дмитрий, он решил и здесь себя обезопасить.

Царевича заботливо воспитывала в Угличе его мать царица. Было бы весьма непросто отобрать любимое дитя у матери без угрозы разбудить мятеж в большой провинции, но изобретательный ум правителя нашел способ обмануть царицу. От имени царя он послал слуг за ее сыном якобы для того, чтобы обеспечить ему лучшее воспитание, соответствующее его происхождению. Слугам было приказано зарезать ребенка, как только он окажется в их руках, но этому жестокому плану не суждено было осуществиться. Воспитатели Дмитрия, поддерживавшие тайные связи с московским двором, были уведомлены о его замыслах и постарались предотвратить их[13 - Сен-Лазар, Трагическая история.].

Царица наслаждалась в Угличе роскошью, подобающей вдове великого монарха. Она особенно любила жену Годонова[14 - В оригинале Godonof. – Примечание переводчика.], одного из приближенных слуг, их единственный сын воспитывался вместе с Дмитрием, причем два мальчика обнаруживали такое сходство друг с другом, что она и сама порой их путала. Она поведала свою тайну Бомирке (так звали жену Годонова), рассказав ей, как напугала ее попытка жестоких министров Бориса украсть ее сына. Искренне любившая Дмитрия Бомирка замыслила отважный план его спасения от рук варваров и детоубийц. Втайне от своего мужа и царских слуг она предложила царице подменить царевича на своего собственного сына.

Тронутая этим проявлением дружбы царица, несмотря на бесконечную любовь к сыну, долго не могла заставить себя принять столь щедрое предложение, однако близость опасности все же заставила ее решиться.

Бомирке было легко выполнить обещанное, но при виде единственного сына, которого ей предстояло лишиться, материнская любовь проснулась, и вся ее сущность восстала против этого плана. Ужас, охвативший ее при мысли о необходимости отправить собственного сына на верную смерть, заставил ее пожалеть о неосторожном предложении, но, в конце концов, благородство взяло верх над природой: отныне она думала лишь о благосклонности царицы и печалях, от которых ей предстояло царицу избавить. Выпавшая ей честь спасти царскую кровь заставила ее позабыть о цене, которую за это предстояло заплатить. Она одела своего сына в роковые для него одежды и, не внемля все еще трепетавшему о нем сердцу, отважилась передать его царским слугам, которые вскоре расправились с ним с жестокостью, достойной скифов, своих древних предков.

Новость о предполагаемой смерти Дмитрия быстро дошла до Москвы, народ громко возроптал и даже собирался взять в руки оружие, чтобы отомстить за него. Борис на этот раз был особенно осторожен, зная, на что мятежная чернь способна в первые мгновения своей ярости. Он тихо сидел в своем дворце, тщательно скрывая гнев и досаду, но, видя, что недовольство в народе продолжает расти, и что иметь с ним дело столь же опасно, сколь и пытаться остановить его, этот умнейший министр самого трусливого и слабого из монархов, решил прибегнуть к хитрости, которая отвлекла бы толпу и не дала бы недовольству распространиться далее[15 - Янсон.].

Он поджег Москву с разных сторон, огонь быстро охватывал дома, построенные из кирпича и дерева, и с легкостью пожирал все на своем пути. Густой дым и темное зарево вселяли беспокойство и страх в сердце каждого, жуткие крики пронзали воздух и удваивали ощущение кошмара, целые площади сгорели дотла, руины прекрасных дворцов, уничтоженных огнем, являли собой ужасающие зрелище[16 - Маржерет.].

При первых сигналах пожара Борис оказался во главе царской стражи, его видели повсюду, он раздавал указания тушить огонь, а после собрал всех погорельцев и пообещал им заново отстроить их дома, причем из камня.

Пока он общался с толпой народа, недостойный Федор дрожал от страха в самом дальнем углу своего дворца, но и там едва чувствовал себя в безопасности. Он согласился на все, чего хотел Борис для выполнения данных людям обещаний.

Это поведение Бориса сделало его абсолютным повелителем людских сердец, он понял, что его замысел близок к осуществлению, оставалось лишь совершить злодейство, которое ужаснуло бы человечество[17 - Маржерет, Бареццо Барецци.]: он избавился от государя, которого тысячи причин вынуждали его защищать.

Бесконечное горе, продемонстрированное им после смерти царя, обмануло доверчивый народ: но князья, бояре и прочие вельможи, наконец-то, раскрыли глаза и с ужасом увидели, какими средствами он пользовался для осуществления своих преступных намерений. Тем не менее, они сочли, что все возможные усилия по их пресечению будут бесполезны и поспешили предложить ему самому государство, которого он добивался якобы лишь ради своей сестры-царицы.

После нескольких хорошо продуманных отказов он уступил их мольбам, и был коронован на царство с великолепием, вызвавшим восхищение глупой черни.

Тем временем царевич Дмитрий воспитывался в Угличе под именем Гришки. Он успешно усваивал все, чему его обучали, сама царица под предлогом дружеского расположения к Годонову, считавшемуся отцом мальчика, неустанно следила за его поведением и сделала так, чтобы он выучился всему, что подобает знать наследнику великого рода. Учителя дивились тому, как легко ему давались самые абстрактные науки, а также его силе и ловкости при занятии самыми изнурительными физическими упражнениями.

Казалось, что природа использовала все свои силы, чтобы сотворить его; он был невысок ростом, но строен и ладно сложен, уже в очень раннем возрасте он обладал огромной силой. В его походке, во всем его облике читалось своеобразное благородство, выдавая благородство его происхождения. Его красота притягивала сердца окружающих, блеск его больших голубых глаз внушал одновременно любовь и уважение; под правым его глазом чернела родинка, еще ярче оттеняя белизну кожи. Лицо его было утонченным и одухотворенным, оно светилось спокойным и благородным достоинством. Внешность его при всем изяществе черт не казалась ни изнеженной, ни женственной[18 - Олеарий, Путешествие; Маржерет, Состояние России; труды г-на де Ту.].

Качества души и духа соответствовали очарованию его внешности. Он был добр, щедр, храбр, любил славу и мечтал об известности у потомков. Его сердце естественным образом было склонно к нежности, но эта страсть, которая для других является источником позорной слабости, лишь делала его чувства благороднее и возвышеннее. Ему было семнадцать лет, когда не стало Годонова, которого он считал своим отцом. Его удивило спокойствие, которое он ощущал после этой смерти, природа молчала в его сердце, он не чувствовал того сильного горя, которое приносит сыну смерть отца; никакого волнения не возбуждала его кровь, казалось даже, что он втайне стыдился называть Годонова своим отцом. Он краснел от своего происхождения, против которого восставали его чувства, при этом он не мог спокойно слушать про корону и скипетр.

Царица с огромным удовольствием угадывала эти благородные чувства и никогда не упускала возможности укрепить их в его сердце. В ее свите было несколько юных девушек, происходивших из лучших окрестных семейств, ее маленький галантный двор грезил только лишь об удовольствиях, а молодой человек был истинным украшением этого двора. Юные красотки изо всех сил пытались завлечь его в свои сети, но ни нежные взгляды, ни лестные слова, ни тысячи мелких заигрываний, обладавших неким тайным смыслом, не были им замечены. Его влекла лишь слава, он грезил лишь о сражениях.

Царица боялась, как бы порывы его храбрости не навлекли на него какую-либо опасность, с которой он не сможет справиться. Он был ей так дорог благодаря своим замечательным качествам, но, прежде всего, он был ее сыном, а то, как она сумела чудесным образом вырвать его из когтей смерти, делало его еще более ценным. Она решила объявить ему тайну его рождения, дабы он вел себя осторожнее, и поделилась своим планом с опекунами, назначенных царем Васильевичем воспитывать царевича. Те одобрили план и даже поспешили его исполнить. Они искали его в замке, но затем узнали, что он по своему обыкновению отправился в лес охотиться. Едва пройдя несколько шагов по лесу, они увидели, что он борется с огромным медведем. В ужасе от грозящей ему опасности они поспешили на помощь, но Гришка, хоть и ослабленный потерей крови из полученной им довольно глубокой раны, не желал лишиться славы победителя столь грозного зверя. Он совершил обходной маневр и сокрушительным ударом снес зверю голову, которая откатилась на несколько шагов от тела. Его наставники были удивлены и очарованы его силой, но тут же заметили, что он изменился в лице, кровь текла из раны, силы покидали его, он пошатнулся и едва не упал, но они поспешили подхватить его. Тотчас послали известить царицу, она немедленно прибежала вся в слезах и увидела Гришку на руках у опекунов без чувств и неподвижного – тяжкое зрелище для любящей матери! «Мой сын, мой дорогой сын, – воскликнула она, – в каком состоянии вы предстаете предо мной? Силы Небесные! Неужели вы спасли его таким чудесным образом, чтобы вскоре погубить? Увы! Я надеялась, что в один прекрасный день его доблесть поднимет его на отцовский трон…» На этих словах он с усилием открыл глаза: «Что я слышу? – воскликнул он, узнав царицу, поспешившую к нему на помощь. – Я ваш сын, государыня?! Теперь я умру счастливым». Опекуны перенесли его в замок, где его рану осмотрели, она оказалась не опасной, но так как он потерял много крови, было решено, что ему необходим покой.

Царица удалилась, чтобы не вызвать ничьих подозрений своим слишком уж явным к нему участием; к счастью, никто из посторонних не слыхал слов нежности и боли, сорвавшихся с ее уст. Она приказала Бомирке, которую он считал своей матерью и которая любила его как родного сына, заботитться о нем пуще прежнего и раскрыть ему тайну его рождения.

Как только недомогание пошло на убыль, Бомирка поведала ему, что он сын царицы и царя Васильевича, и рассказала, почему его воспитывали под чужим именем. Невозможно описать его радость, когда он узнал о своем столь знатном происхождении, эта новость исцелила его быстрее любого лекарства.

Едва встав на ноги, он отправился к царице. Она была чрезвычайно рада, что сын более чем достоин своих царственных предков, и решила отправить его в Москву, дабы он продолжал совершенствоваться, а также завел друзей, которые в один прекрасный день смогли бы помочь ему выступить против узурпатора его короны.

Тем временем царь Борис мирно восседал на престоле, к которому так долго стремился, не упуская ни единой возможности заставить народ позабыть, сколь преступным путем он пришел к царствованию. Его благоразумие и кротость вернули народу радость и удовольствия, людям казалось, что они беззаботно живут под его правлением, и сам он обрел свое счастье в их счастье[19 - Сен-Лазар, Трагическая история.].

Его двор славился изысканностью и великолепием, его сын и дочь привлекали ко двору молодых вельмож со всего государства и всех соседних монархов.

Царевич Федор Борисович, его сын, был высокого роста и статного сложения, обладал он и разумом, но этот разум был ни на что не способен; он был груб и свиреп, опьяненный своей властью и своим счастьем, он считал, что все должно подчиняться его воле, его гордость казалась тем более нелепой, что не поддерживалась ни единым добрым качеством.[20 - Автор снова преувеличивает: современники описывали Федора Борисовича как любознательного, образованного, добродетельного юношу. – Примечание переводчика.] Сибирская царевна ростом была выше среднего, ее походка была благородной и величественной, живые и полные огня глаза могли бы пробудить нежность в любом сердце, у нее был маленький рот с ярко-алыми губами. Во всем ее облике сквозило невыразимое очарование, у нее была ласковая улыбка, а нежное и кроткое выражение делало ее бесконечно трогательной. Она обладала ясным умом и веселым нравом, не имевшим ничего общего с суровостью и грубостью, свойственным людям в тех краях. Царевна была щедра и отзывчива, добродетель направляла все ее поступки[21 - Маржерет.].

Борис, рассчитывая укрепить свое положение иностранными союзами, пригласил ко двору принца Густава, сына шведского короля Генриха[22 - В действительности – шведского короля Эрика XIV. – Примечание переводчика.], и принца Иоанна, брата короля Дании Христиана[23 - Маржерет.].

Густав был героического сложения и внешности, обладал добрым и храбрым сердцем, он любил славу и во всех своих действиях руководствовался понятием чести. Его грациозные и предупредительные манеры смягчали гордое выражение лица. Он жаждал военной славы, но при этом был способен на самые нежные чувства.

Принц Иоанн был мал ростом, вида мрачного и грубого, имел коварный нрав, был тщеславен сверх меры, безжалостен в ненависти и жесток в мести. Он полагал, что для его удовольствий нет преград, что все люди родились лишь для того, чтобы угождать ему. Собираясь навредить кому-либо, он принимал вид кроткий и великодушный; его бесчеловечное сердце радовалось лишь несчастьям других людей.

Многие московские вельможи также немало способствовали процветанию двора, среди них следует особо отметить князей Шуйского, Голицына, Худуна[24 - В оригинале – Houdun. – Примечание переводчика.] и Мстиславского.

Поскольку мы намерены уделить много места князю Шуйскому в нашей истории, думаю, теперь самое время вам его представить.

Князь Шуйский был одной из тех беспокойных душ, которые, кажется, родились для того, чтобы изменить весь внешний облик земли. Он был смел до дерзости, предприимчив до безрассудства, презирая религию, он использовал ее лишь в политических целях, он умел приспосабливаться к моменту, был учтивым или надменным, когда это было ему выгодно. Он был умён, всегда строил великие планы, был трудолюбив и неутомим, от природы добр и даже щедр, но пожиравшие большие амбиции позволяли ему прислушиваться лишь к тому, что могло быть использовано для их удовлетворения. В целом же в нем было достаточно качеств, чтобы стать как великим человеком, так и великим злодеем[25 - Маржерет.].

Благодаря своему происхождению и значительному положению, которое он занимал при дворе, он осмелел настолько, что обратил свои взгляды на Сибирскую царевну, не опасаясь конкуренции со стороны двух принцев, которым царь позволил за ней ухаживать. Князь не осмеливался оспаривать ее у принцев или заявлять о своих чувствах открыто, но никогда не упускал случая доставить удовольствие или угодить ей. Его соперники были озабочены тем же самым, поэтому двор наслаждался праздниками, весельем и удовольствиями, чему способствовало состояние глубочайшего спокойствия, в котором пребывала держава.

Так выглядел двор, когда в нем появился Дмитрий под именем Гришки; сначала всеобщее внимание привлекла его милая внешность, а вскоре его храбрость и сила завоевали все сердца.

Принц Иоанн любил царевну весьма пылко и постоянно старался дать ей это понять; она же едва замечала его, питая к нему смесь равнодушия и презрения. Принц Густав был встречен ею гораздо более благосклонно, она отдавала должное его достоинствам, но ее чувства к нему ограничивались одним лишь уважением. Ее сердце пока еще не было затронуто, так что ей нелегко было ощущать себя объектом ухаживаний принцев, она терпела их лишь по велению отца. Долгое время она отказывалась от праздника, который хотел дать в ее честь принц Иоанн, и всегда находила какой-нибудь предлог, чтобы отложить его, но, в конце концов, ей пришлось согласиться. Для праздника она выбрала принадлежавший царю дом в нескольких верстах от Москвы, где принц все устроил с великолепием, на которое способна лишь сила любви.

Все дамы отправились туда в повозках, а принцы следовали за ними верхом.

Желая воспользоваться случаем и увидеть весь двор, Гришка хотел было затеряться в толпе вельмож, но его благородный вид и искусство наездника очень скоро привлекли к нему внимание окружающих.

Царевна первая заметила его и дорого заплатила за приятное зрелище; румянец, покрывший ее лицо, объявил о ее поражении. Ее сердце охватило то неясное беспокойство, тот нежный трепет, которые свидетельствуют о зарождающейся любви. Царевна с удивлением почувствовала нарастающее волнение и угадала приближение любви, ибо не раз слышала о ней от других. Она обнаружила, что испытывает к этому приятному незнакомцу те самые чувства, которых так ждали от нее принцы. Поначалу ее гордость и благоразумие пытались противостоять этой зарождающейся страсти. Она твердила себе, что стыдно вот так поддаваться очарованию человека, быть может, без роду без племени, тогда как сердце ее нечувствительно к достоинствам двух принцев, которые вожделеют ее. Однако ее сердце было глухо к доводам разума, и, в конце концов, она полюбила еще сильнее. Когда настает роковой момент любви, когда сердце очаровано и делается чувствительным, его попытки сопротивляться всегда бесполезны, его стремление защититься приносит лишь еще большие муки без надежды на излечение.

Царевна не могла удержаться от того, чтобы обратить на Гришку внимание сопровождавших ее принцев. Густав проникся к нему восхищением, и с этого же момента воспылал к нему самыми теплыми и дружескими чувствами, но принц Иоанн не мог взирать на чужие достоинства без зависти и тоски.

В этот момент лошади, запряженные в повозку, в которой находилась царевна, закусили удила и понесли с такой прытью, что все испугались за ее жизнь.

Принцы немедленно устремились к ней на помощь, но лошади свернули с главной дороги, и помчались в сторону довольно глубокой реки, протекавшей неподалеку. Ни сила, ни ловкость возницы не могли сдержать этой стремительной гонки, лошади тащили повозку прямо в реку, царевне грозила опасность почти неминуемой гибели. Принц Густав прыгнул в воду, чтобы спасти ее, но сам оказался в опасности, поскольку не умел плавать. Тогда следовавший за ними по пятам Гришка ринулся в реку. Он одной рукой поддерживал царевну, подхватив другой Густава, пока не подоспели другие вельможи и не вытащили обоих.

Этот неприятный случай всех расстроил, и праздник решили отложить. Все вернулись в город, где новость быстро распространилась, и расположила всех в пользу Гришки.