Двадцатый век Влас Михайлович Дорошевич «Господин с разъяренным лицом влетает в кабинет. – Вы господин редактор? Сидящий за столом мужчина молча наклоняет голову. – В вашей газете напечатана про меня гадость, клевета, гнусность. Вы смеете утверждать, будто я совершил мошенничество, когда я сделал только подлог!..» Влас Михайлович Дорошевич Двадцатый век * * * Шести месяцев от роду будущий писатель был оставлен в гостиничном номере матерью, писательницей-нигилисткой, скрывавшейся от полиции. На записке, приколотой к младенческой рубашонке, была просьба назвать сына Власом «в честь Блеза Паскаля». К счастью, подкидыш попал в хорошие руки, в бездетной семье Дорошевичей его воспитывали как родного. С матерью Влас встретился уже взрослым, что было для него страшным ударом – он очень любил своих приемных родителей, а отношения с родной матерью не сложились. Но литературный дар и ненависть к царскому режиму он от нее унаследовал сполна, став вскоре самым смелым, язвительным и популярным журналистом России. Вклад его в крушение монархии был велик, тем ужаснее было разочарование действиями большевиков. Но Дорошевич не эмигрировал: «Русский писатель имеет цену только до тех пор, пока его ноги стоят на русской земле». Господин с разъяренным лицом влетает в кабинет. – Вы господин редактор? Сидящий за столом мужчина молча наклоняет голову. – В вашей газете напечатана про меня гадость, клевета, гнусность. Вы смеете утверждать, будто я совершил мошенничество, когда я сделал только подлог! Сидящий за столом молча наклоняет голову. – Ага! Вам нечего сказать! Вы молчите! Но я не позволю позорить мое доброе имя! Я никогда мошенником не был. Я честный человек: меня по суду шесть раз оправдали по обвинению в краже! Сидящий молча наклоняет голову. – Нечего кивать головой. Вы потрудитесь напечатать в завтрашнем номере вашей газеты извинение передо мной. Вы публично покаетесь, что смели назвать меня мошенником, когда я совершил только подлог. Иначе… В то время, как сердитый господин так разговаривает с посаженным за столом манекеном редактора, сам господин редактор спрашивает у управляющего: – Ну, как мой новый автомат? – Похож изумительно. Отлично кланяется. Все принимают его за вас. Еще и сейчас с ним объясняется какой-то господин. – Старый был великолепен. Но этот каналья Симонов влепил ему в голову шестнадцать пуль. Надеюсь, что новый манекен представителен? – О, как нельзя более. Очень солидная фигура. Внутри часовой механизм – он чрезвычайно важно наклоняет голову каждые две минуты. В общем, возбуждает величайшее почтение в господах посетителях. – Великолепно. Когда подумаешь, что в ХIХ веке редакторы объяснялись со всей этой шушерой лично! Ха-ха-ха! Попросите ко мне господина заведующего полемикой. – Здравствуйте, господин редактор. – Что вы сделали в смысле полемики с нашим конкурентом? – О, великолепная штука, господин редактор. Останутся довольны. Я нашел в Крыжополе однофамильца их редактора, известного вора. Тоже Иван Иванович Иванов. Сегодня он приезжает в Одессу и завтра совершает первую кражу. Публика будет читать напечатанные крупным шрифтом заметки о кражах, которые совершает Иван Иванович Иванов, и будет думать на редактора враждебной газеты. – Я вас понял. Это отличный полемический прием. Но зачем же откладывать первую кражу на завтра? Пусть украдет что-нибудь сегодня же. Даже в нашей редакции. Это будет эффектнее. А пока составьте хорошенькую заметку: «До чего дошел наш почтенный Иван Иванович Иванов!» Поставьте двадцать восклицательных знаков. Это пикантно. Публика любит восклицательные знаки, как спаржу… Где господин заведующий морским отделом? – Что прикажете, господин редактор? – Давно не было никаких катастроф, господин заведующий. Вы заставляете публику скучать. – Я принял соответствующие меры, господин редактор. Вчера перепоил всех помощников капитана парохода, идущего в Севастополь. Мне кажется, столкновение неизбежно случится. С минуты на минуту жду сообщения из Тарханкута. – Отлично. Публика это любит. Ну а вы, господин репортер, вы приготовили на завтра что-нибудь интересное? – Двоих уговорил покончить жизнь самоубийством, одного убедил, что понятие собственности есть предрассудок, и он, наверное, сегодня украдет. Познакомил бухгалтера банка с шансонетной певицей. Наверное, растратит. – Это все мелочи. Неужели вы не могли придумать что-нибудь покрупнее? Это в ХIХ веке репортеры сообщали о том, что уже произошло. В двадцатом – интересные происшествия надо создавать… Теперь справочный отдел. – Я, кажется, господин редактор, всегда сообщаю самые верные сведения. – Это-то и глупо! Верные цены коммерческий мир знает и без вас. А вы напишите завтра, что в Одессу привезено 2 миллиона пудов пшеницы, и цена упадет до 6 копеек. Это произведет сенсацию. Газету будут брать нарасхват! Все. Завтра у нас будет, кажется, интересный номер. Не надо забывать, что мы живем в двадцатом веке, черт возьми! 1899 г.