Истина и судебная достоверность

О правопонимании

1.1. О двух подходах к правопониманию

Размышлять о судебной достоверности без уяснения понятия права невозможно. Право является базовым, отправным понятием правовой жизни общества, позволяющим правильно ориентироваться в правовой действительности, поскольку право находится в основе всех правовых явлений, существующих в обществе.

Что есть право? Со времен Античности не утихают дискуссии о сущности права, о его понятии, о соотношении права с другими социальными явлениями, о его месте и роли в истории человечества и современной жизни. Вопрос о понимании права и на современном этапе развития правовой науки остается дискуссионным. При этом, пожалуй, единственная точка зрения, разделяемая всеми без исключения, состоит в том, что вопрос о правопонимании – отправной, стержневой, главный в юридической науке и практике.

Все научно-правовые взгляды и теории, существующие в отечественной правовой науке на современном этапе, при всем своем многообразии образуют два основных подхода к пониманию права – нормативный и широкий (монистический и плюралистический[2 - См.: Венгеров А. Б. Теория государства и права. М., 1998. С. 385.] и т. д.), т. е. охватывающий понятием права не только юридические нормы, но и другие правовые явления – правоотношения, правосознание и т. д.[3 - См.: Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 41 и сл.]

Однако эта точка зрения не единственная. В частности, высказывается мнение о необходимости развития учения о праве путем его деления на естественное и позитивное, но такая постановка вопроса вызывает сомнения. Во-первых, смешиваются два разноплановых явления, что, в свою очередь, не объясняет разграничения не совпадающих между собой направлений правопонимания. Во-вторых, такой подход предполагает противопоставление (пусть даже разноплановых) явлений, тогда как конституционное закрепление основополагающих положений естественно-правовой доктрины свидетельствует об официально-властном стремлении не противопоставлять, а, напротив, максимально отразить в позитивном праве основные принципы, требования и нравственные устои общества.

Кроме того, в качестве самостоятельной выдвигается точка зрения, согласно которой существует два противоположных подхода к правопониманию: юридический — от слова «право», и легистский — от слова «закон»[4 - См.: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997. С. 32.], а принципиальная разница между ними заключается якобы в различении или отождествлении права и закона. По нашему мнению эти и подобные им теоретические построения, в которых право и закон в абсолюте противопоставляются друг другу, представляют собой не новое направление правопонимания, а крайнюю разновидность широкого подхода к пониманию права.

В правовой науке существует множество дефиниций права. Однако независимо от различия в формулировках научное определение любого явления должно отражать его сущностную сторону.

Общая дефиниция права, с точки зрения последовательных представителей его современного нормативного понимания, характеризует право как систему общеобязательных, формально-определенных норм, которые выражают государственную волю общества, ее общечеловеческий и классовый характер; издаются или санкционируются государством и охраняются от нарушений возможностью государственного принуждения; являются властно-официальным регулятором общественных отношений[5 - См.: Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). С. 81–82.].

Исходя из современного нормативного понимания права, автор не ставит задачи подробно останавливаться на его содержании, повторяя сформулированные другими учеными выводы[6 - См.: Там же. Гл. 2–4.]. Аргументация в пользу научной обоснованности нормативного подхода к по ниманию права предлагается с позиций критического рассмотрения одного из философско-широких подходов к правопониманию, именуемого его авторами «либертарно-юридической теорией права и государства» (В. С. Нерсесянц, В. А. Четвернин).

По утверждению В. С. Нерсесянца, «либертарная концепция – это новое самостоятельное направление в новой общей теории различения права и закона, а не разновидность естественного права. Либертарная концепция и естественно-правовая концепция – это разные направления различения права и закона, обладающие как общими, так и специфическими характеристиками. Специфика либертарной концепции состоит, в частности, в том, что в ней нет присущего естественно-правовым представлениям дуализма одновременно действующих систем “правильного” (идеального, должного, естественного и т. д.) права и “неправильного” права… Либертарная концепция ориентирована на выяснение тех отношений и условий, которые объективно необходимы для наличия и действия права»[7 - Нерсесянц В. С. Философия права. С. 34–35.].

Иными словами, в современном обществе либо право есть (если имеют место отношения и условия, которые, с точки зрения этой концепции, необходимы для наличия права), либо права нет (при отсутствии необходимых отношений и условий), а издаваемый государством закон, соответственно, может быть правовым и неправовым. В этом смысле либертарная концепция, действительно, отличается от естественно-правовой доктрины, исходящей из того, что наряду с позитивным правом в обществе существует еще и естественное (идеальное) право.

Существо правопонимания при таком подходе заключается в том, что «право это не просто произвольное и субъективное властное веление, а нечто объективное и самостоятельное, обладающее своей (не зависящей от воли законодателя) собственной природой, своей сущностью и своей спецификой, словом – своим принципом. …Право – это всеобщая и необходимая форма свободы людей. …Право – это формальное равенство, право – это всеобщая и необходимая форма свободы в общественных отношениях людей, право – это всеобщая справедливость и т. д.»[8 - Там же.].

Напротив, представитель аналитической юриспруденции С. С. Алексеев, отстаивая логические выводы позитивного правопонимания, утверждает, что «значение имеет не обособление “права” и “закона” (оно с юридической стороны очевидно, в научном отношении элементарно, если не возводить его в некий абсолют или не давать ему некой особой авторской интерпретации), а разграничение естественного права и позитивного права». И далее: «…если приглядеться к указанным, казалось бы, столь несовместимым теоретическим построениям (одно из которых разводит закон и право, а другое их сводит), то при внимательном анализе выясняется, что проблема здесь – в немалой степени терминологическая…

…В том же случае, когда происходит достаточно жесткое “разведение” указанных категорий “права” и “закона”, вся реальная правовая проблематика сосредоточивается вокруг широко и нетрадиционно понимаемого “закона”, а “право” оказывается выведенным за пределы реальной правовой жизни трансцендентным феноменом, понимаемым в качестве явления (или даже “математики”) свободы, в сущности – тем, что имеет характер естественного права»[9 - Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. С. 130.].

Такая оценка либертарной концепции лишает ее претензий на исключительную самостоятельность.

Обстоятельную научную критику либертарно-юридической теории права и государства (в основном с позиций истории политических и правовых учений) дал О. В. Мартышин, который убедительно продемонстрировал, что либертарно-юридическая теория составлена из отдельных положений известных школ правовой мысли. Различение права и позитивного закона – основа классической теории естественного права, сложившейся в XVII–XVIII веках. Положение «право есть свобода» взято у Канта и Гегеля. «Выведение государства из права» заимствовано у Кельзена. Созданная искусственная конструкция, или абстрактная схема права, плохо сочетается с реальным характером правовых систем прошлого и настоящего. В рассматриваемой теории право сведено к принципу, идее, оторванным от плоти, которую составляет позитивное право[10 - См.: Мартышин О. В. О «либертарно-юридической теории права и государства» // Государство и право. 2002. № 10. С. 5—16.]. По верному утверждению О. В. Мартышина, научная несостоятельность либертарно-юридической теории заключается в том, что либертаристы «увлеклись» определением всеобщего критерия (принципа) права, абсолютизировали идеальное представление о праве, разорвали связь между идеальным (абстрактным, рациональным) и реальным, вытеснили из представления о праве его реальную составляющую и возвели в абсолют ту часть понимания права, которую Кант и Гегель рассматривали лишь как философскую. При этом представители либертарной концепции упустили из виду то обстоятельство, что и Кант, и Гегель говорили о философском и прикладном понимании права. Философское понимание права предназначено для философов и тех, кто творит законы, давая им критерий для различения правового и внеправового. Прикладное понимание права, предназначенное для граждан, – это законы, система позитивного законодательства, в которой философское понимание должно воплотиться. И у Канта, и у Гегеля право многопланово, неодномерно[11 - См.: Там же. С. 10–11.].

До выхода в свет статьи О. В. Мартышина либертарная концепция была подвергнута конструктивной критике с позиций общей теории права[12 - См., например: Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). С. 43–46, 92—100.]. Принципиальные возражения были высказаны против предложения В. С. Нерсесянца коренным образом пересмотреть представления о норме права и праве в целом. Поскольку нормами права В. С. Нерсесянц, в отличие от других представителей широкого правопонимания, называет неправовые явления, в том числе обычаи, традиции, принципы, нравственные, религиозные и иные возникающие и существующие вне и без государства правила общежития людей[13 - См.: Советское государство и право. 1979. № 7. С. 71.], предложенный им «пересмотр» научных представлений о норме права и праве в целом является не чем иным, как попыткой полного разрушения сложившихся представлений о праве, правовой системе и самой правовой науки, при этом без намека на конструктивную альтернативу. В связи с этим следует напомнить замечание В. Н. Кудрявцева по поводу понимания нормы права: «Профессиональному юристу… должна быть присуща четкая и определенная позиция: никакое пожелание, убеждение или мнение не могут рассматриваться как правовая норма, коль скоро они не выражены в юридическом акте, принятом надлежащим образом»[14 - Кудрявцев В. Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3. С. 6.].

Очевидно, только нормативное понимание права соответствует его социальному предназначению – быть единственным официально-властным, т. е. государственным регулятором общественных отношений.

Вызывает возражения и применяемая либертарной концепцией правовая терминология, согласно которой, как показал М. И. Байтин, юридическим типом правопонимания называется абстрактный, оторванный от жизненных реалий подход к правопониманию, основанный на жестком противопоставлении права и закона, а действительно юридический подход, обосновывающий, что есть собственно «юридическое право», именуется легистским типом правопонимания[15 - См.: Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). С. 97.]. Точнее было бы назвать либертарный подход к пониманию права философским, о чем, в частности, говорит и О. В. Мартышин. Вместе с тем философский взгляд на право (по мнению и Канта, и Гегеля) может представлять интерес лишь в связи с юридическим правопониманием. Только такой подход к изучению правовых явлений в обществе позволяет правовой науке соответствовать своему историческому и социальному предназначению.

Подходы к изучению права самые разнообразные, однако, как бы мы право ни понимали, квинтэссенция его содержится в регулятивной функции, поскольку оно представляет собой правила поведения людей в обществе. Думается, что согласие или несогласие с такой постановкой вопроса является краеугольным камнем правопонимания, поскольку она служит «отправной точкой» в поисках ответа на вопрос о том, что есть право.

Поскольку наиболее обстоятельно и своеобразно «концепция различения права и закона» представлена В. С. Нерсесянцем, рассмотрим либертарную концепцию, основываясь на той позиции, что право представляет собой совокупность правил поведения людей в обществе. Кроме того, сразу обозначим те принципиальные установки, которые нами определены в качестве основы при осмыслении изучаемых вопросов, а именно:

– критерием истинности теоретических выводов о любом социальном явлении является социальная практика;

– теоретические выводы должны быть проверяемы;

– в природе, в том числе социальной, вакуума не бывает;

– каждая теоретическая посылка должна относиться к сфере исследования;

– каждый теоретический вывод в своем обосновании должен иметь доводы и аргументы (в этой связи уместно вспомнить высказывание Леонардо да Винчи, который утверждал: «Кто в борьбе мнений ссылается на авторитет, тот работает своей памятью вместо того, чтобы работать своим умом»). В связи с этим ссылка на авторитет может в борьбе мнений использоваться лишь как иллюстрация позиции авторитета по конкретному вопросу, а не как аргумент или довод, если в цитате нет доводов и аргументов в пользу занятой автором позиции;

– все в мире относительно.

1.2. Соотношение права, свободы, равенства и справедливости

В основу либертарной концепции положены рассуждения о таких важных социальных понятиях, как свобода, равенство, справедливость. Вместе с тем создается впечатление, что «либертарная абстрактная конструкция или схема права» (О. В. Мартышин), хотя и подана в привлекательном сочетании равенства, свободы, справедливости, тем не менее содержит в себе искусственную интерпретацию перечисленных базовых доминант, подстраиваемую под необходимые автору либертарной концепции выводы. Чтобы убедиться в этом, обратимся к либертарно-юридической трактовке понятий «равенство», «свобода» и «справедливость»[16 - Здесь ссылки даются на труд B. С. Нерсесянца «Философия права», изданный в 1997 г., в котором сконцентрирована информация, опубликованная автором либертарной концепции в ранее изданных работах.].

Право как формальное равенство — «это лишь правоспособность, абстрактная свободная возможность приобрести – в согласии с общим масштабом и равной мерой правовой регуляции – свое, индивидуально-определенное право на данный объект»[17 - См.: Нерсесянц В. С. Философия права. С. 20.]. В качестве иллюстрации В. С. Нерсесянц приводит пример с абстрактным правом приобретения в индивидуальную собственность земли или мастерской (средств производства) в докапиталистической ситуации (когда такое право имеют лишь некоторые), в капиталистической ситуации (когда такое право имеют все) и в социалистической ситуации (когда такого права не имеет никто в отдельности).

Здесь следует уточнить один вопрос. Если в обоснование отсутствия при социализме формального равенства предлагается довод о том, что никто в отдельности не имеет права на приобретение в индивидуальную собственность средств производства, то в общей посылке необходимо говорить об абстрактной свободной возможности приобрести – в согласии с общим масштабом и равной мерой правовой регуляции – свое, индивидуально-определенное право не на «данный объект», а на «средства производства», поскольку понятие «данный объект» значительно шире понятия «средства производства».

В частности, если под «данным объектом» понимать, например, движимое или недвижимое (дом, гараж, квартиру) имущество, то правоспособность как абстрактная свободная возможность граждан социалистического государства приобрести свое индивидуально-определенное право на данный объект все же существовала. Но тогда получается, что формальное равенство индивидов в обществе обосновывается лишь возможностью приобретения средств производства, но не распространяется на другие объекты гражданского оборота, что исключает всеобщее значение сделанного вывода. По аналогии можно прийти и к другому выводу: если в конкретном общественном образовании есть объект, на приобретение которого никто в отдельности не имеет права, то в этом обществе нет права как формального равенства. Тут очень просто дойти до абсурда и доказать, что право как формальное равенство (в обозначенном либертарной концепцией смысле) не существует нигде, ведь в любом обществе имеются объекты, изъятые из гражданского оборота, например ядерное оружие. И для того чтобы смогла существовать данная логико-философско-правовая конструкция, в нее требуется ввести элемент «в согласии с общим масштабом и равной мерой правовой регуляции». Если говорить об общем масштабе и равной мере правовой регуляции для конкретного социума, то в СССР был и общий масштаб, и равная мера (никто в отдельности не владел средствами производства, во всяком случае, теоретически). Если говорить об общем масштабе в размерах планеты, то таковым будет лишь божественное откровение, но никак не абстрактная правовая возможность индивида приобрести в собственность какой-либо объект, поскольку «формы проявления равенства как специфического принципа правовой регуляции носят социально-исторический характер»[18 - Там же. С. 22.], т. е. не кричала конкретны по отношению к конкретно-историческим условиям. И здесь не меняет положения вещей утверждение о том, что данный принцип универсален для всех исторических типов и форм права, поскольку данное утверждение о другом, а не об общем масштабе и равной мере правовой регуляции.

Кроме того, определение права через меру правовой регуляции отличается известной схоластичностью, поскольку определение явления через самое себя не позволяет раскрыть его сути. Все в мире относительно.

Право как свобода. Характеристика права через категории «свобода» и «равенство» не нова в философии права. Давая философское определение праву, Гегель, в частности, отмечал, что «идея права есть свобода». Русский философ В. С. Соловьев определял право как «свободу, обусловленную равенством».

Но как определить уровень свободы индивида в конкретном обществе на том или ином историческом отрезке времени и чем обусловлен этот уровень индивидуальной свободы?

На любом историческом отрезке уровень свободы индивида в обществе будет находиться между абсолютной свободой и абсолютной несвободой. Под абсолютной свободой человека в обществе следует понимать такую возможность выбирать способы своего поведения в отношении окружающих, средства и методы воздействия на них, которая ограничена только его физической силой. Однако, как известно, жить в обществе и быть свободным от общества невозможно. Суть любого человеческого общества – это отношения между людьми, его составляющими. Для того чтобы конкретное общественное образование существовало, необходимо равновесие[19 - Говоря о равновесии в обществе (равновесии, как жизнеобеспечивающем принципе), следует иметь в виду не только равновесие свобод индивидов, но и равновесие центростремительных и центробежных сил, равновесие полов, равновесие между добычей средств к существованию и их потреблением (доходами, расходами) и т. и.] (принцип равновесия в живой и социальной природе является жизнеобеспечивающим). Оно должно возникнуть между стремлением каждого к «абсолютному» проявлению своей свободы и стремлением общества ограничить свободу каждого совокупною волей свободы всех. Эти тенденции имели место уже на заре человечества, так как представляли собой явление живой природы[20 - См.: Дольник В. Непослушное дитя биосферы. М., 1994. С. 168.]. Они существовали, существуют и будут существовать как реальность, данная нам природой. Вся человеческая история служит убедительным доказательством непрекращающейся борьбы двух названных сил в любом обществе. Недооценка этого феномена может привести к идеализации общества и к тому, что при создании конституционной схемы законодатели забудут, что «хорошая конституционная схема должна быть рассчитана на средний для общества уровень обычных, достаточно мелких страстей и помыслов заурядных людей с поправкой на быструю потерю у них реальной самооценки и возможности самокритики»[21 - Баренбойм П. Первая конституция мира. Библейские корни независимости суда. М., 1997. С. 49.]. Но, с другой стороны, по мысли И. Канта, в постоянной борьбе индивидуального и общего, в стремлении каждого к «абсолютной» свободе и подавлении этого стремления совокупной волей таких же «каждых» кроется одна из внутренних пружин развития человеческого общества[22 - См.: Алексеев С. С. Восхождение к праву. С. 428–440.].

В свете сказанного становится понятным, почему принцип «право есть свобода» Кант понимал как свободу, гарантируемую правом: это предполагает ограничение индивидуальной свободы свободой всех других лиц и ограничение свободы всех других лиц индивидуальной свободой. Однако точно определить границы, в которых сохраняется социальное равновесие между индивидуальной свободой и свободой всех других лиц, невозможно, поскольку эти границы находятся в некотором диапазоне между чертой, за которой наступает анархия, и чертой, за которой личность низводится до нуля (что, в принципе, для общества одно и то же, поскольку «крайности сходятся»). Для каждого общества определение этого диапазона индивидуально, свою роль играет не только уровень его экономического и духовного развития, но и исторические особенности его возникновения, развития, самосознания, самоопределения и многие другие факторы. Как говорили мудрецы древности, «лучшая дорога – средняя», и центральная линия «диапазона равенства или равновесия» – это идеал, к которому постоянно стремится любое общество. Но как только этот диапазон равенства свобод нарушается, в обществе происходит социальный взрыв. Формы проявления таких взрывов самые разнообразные (от физического уничтожения узурпатора свобод личности до развала общества и прекращения его существования; от порабощения данной социальной организации другой, более сильной в смысле равновесия свобод (история знает примеры завоеваний экономически болеще чуть бы плачущая повисела вернулся ее развитых государств менее развитыми) до внутренних беспорядков и бунтов). Безусловно, не только существенное нарушение соотношения индивидуальной свободы и совокупной общественной свободы приводит к социальным взрывам и катастрофическим последствиям для конкретного социального образования, но при любом социальном катаклизме в конкретном обществе наблюдается явное несоответствие (перевес в ту или иную сторону) соотношения индивидуальной свободы каждого и совокупной свободы всех.

В контексте размышлений о свободе и равенстве речь о праве шла лишь как о явлении, с помощью которого обществу должна быть гарантирована свобода, а не как о феномене, который сам по себе лежит в основе социальных отношений и связей. Не потому ли, что при определенной взаимосвязи названных категорий они все-таки разноплановы? Свобода и равенство как природное свойство живой субстанции, в том числе организованной в социум, выражаются через закономерности жизнедеятельности любой общности, а право – явление исключительно социального, государственно-организованного человеческого бытия, возникающее в человеческой истории лишь после появления объективных предпосылок и исчезающее не в связи с образованием философских конструкций, а в случае исчезновения тех условий, которые вызвали право к жизни и благодаря которым право в современном обществе существует.

Обратим внимание, как трактует либертарная концепция понимание права как свободы. Анализируя право как свободу автор либертарной концепции рассматривает его как форму общественных отношений. Смысл и существо правовой формы бытия и выражения свободы определяются через независимость субъектов друг от друга в рамках правовой формы их взаимоотношений и одновременно их одинаковую, равную подчиненность общей норме.

«Для всех тех, чьи отношения опосредуются правовой формой, – как бы ни был узок правовой круг, – право выступает как всеобщая форма, как общезначимый и равный для всех этих лиц… одинаковый масштаб и мера. В целом всеобщность права как единого и равного… масштаба и меры (а именно – меры свободы) означает отрицание произвола и привилегий…»[23 - Нерсесянц В. С. Философия права. С. 22–23.]

«Своим всеобщим масштабом и равной мерой право измеряет, “отмеряет” и оформляет именно свободу индивидов, свободу в человеческих взаимоотношениях – в действиях, поступках, словом, во внешнем поведении людей. Дозволения и запреты права как раз и представляют собой нормативную структуру и оформленность свободы в общественном бытии людей, пределы достигнутой свободы, границы между свободой и несвободой на соответствующей ступени развития»[24 - Там же.]. (Выделено нами. – А. А.)

Здесь важный момент. Право – не сущностное содержание свободы, не ее основа и источник, а внешнее ее оформление (форма). Причем оформление «пределов достигнутой свободы, границы между свободой и несвободой на соответствующей ступени развития». Но если это так, то право должно выполнять функцию оформления свободы, оформления вовне, а не в умах пытливых мыслителей, причем оформления уровня свободы, достигнутой на определенной ступени развития. И если право (в понимании либертарной концепции) оформляет лишь правовые системы (без проявления этого оформления вовне), а к неправовым никакого касательства не имеет, то как определить, произошло ли оформление пределов достигнутой свободы конкретным обществом на соответствующей ступени его развития? Для действительно научного анализа этого явления (права в трактовке либертарной концепции) очень не помешало бы увидеть хотя бы либо сам процесс оформления, либо его результат. В данном случае ссылка на то, что в конкретном государстве на сегодняшний день правовой порядок и конкретное позитивное право являются правом в либертарном понимании, ничуть не будет по своей обоснованности отличаться от точно такого же утверждения, сделанного по поводу любого другого государства с иной позитивно-правовой системой.

Однако такой ход рассуждений, естественно, не приводит к неизбежному убеждению в правильности выводов либертарной концепции о праве как объективном явлении, существующем не в каждом пространстве позитивного (писаного) права, а лишь в том, где позитивное право правовое. Поэтому требуется дополнительная аргументация. И она находится. «Право… всеобщий масштаб и равная мера именно и прежде всего свободы индивидов. Свободные индивиды – “материя”, носители, суть и смысл права. Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть права… там не может быть и каких-то действительно правовых индивидуальных и иных… субъектов права, действительно правовых законов и правовых отношений и в обществе в целом, и в различных конкретных сферах общественной и политической жизни…

Эти положения в полной мере относятся и к такой существенной сфере жизнедеятельности общества, как экономика и производство, как отношения собственности в целом…

…Формирование и развитие свободной, независимой, правовой личности необходимым образом связаны с признанием человека субъектом отношений собственности, собственником средств производства. Собственность… образует собой вообще цивилизованную почву для свободы и права. Где полностью отрицается право индивидуальной собственности на средства производства, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода и право»[25 - Там же. С. 27–28.].

Нетрудно заметить, что как при определении права через категорию «равенство», так и при определении права через категорию «свобода» основателем либертарной концепции в качестве главенствующего аргумента в поддержку выдвинутых посылок приводится отношение индивида к средствам производства (имеет ли человек право быть собственником средств производства). Не обедняет ли такой подход саму существующую уже не одно столетие идею, согласно которой позитивное и естественное право не одно и то же?

Право как справедливость. В. С. Нерсесянц определяет право через категорию «справедливость». «Понимание права как равенства (как общего масштаба и равной меры свободы людей), – пишет он, – включает в себя с необходимостью и справедливость… Справедливость входит в понятие права, право по определению справедливо, справедливость – внутреннее свойство и качество права, категория и характеристика правовая, а не внеправовая (не моральная, нравственная, религиозная и т. д.)… только право и справедливо… Справедливо то, что выражает право, соответствует праву и следует праву»[26 - Там же. С. 28–29.]. И далее: «По смыслу и по этимологии справедливость восходит к праву, обозначает наличие в социальном мире правового начала и выражает его правильность, императивность и необходимость»[27 - Там же.].

От такого «раскрытия» поставленного вопроса ясности не прибавляется, поскольку справедливость определяется не как самостоятельное явление, а как то, что входит в понятие права, выступает внутренним свойством и качеством права, а право, в свою очередь, получает характеристику через понятие справедливость: «по определению справедливо».

Но что есть справедливость?