Королева Марго

– Прощай, мой брат, – сказал он, – я не забуду, что последним твоим желанием было видеть меня твоим преемником. Я не забуду, что последним твоим желанием было сделать меня королем. Почий с миром! От имени моих собратьев прощаю тебе их пролитую кровь.

– Скорей! Скорей! – сказал Рене. – Он приходит в чувство! Бегите, пока он не раскрыл глаз, бегите!

– Кормилица! – пробормотал Карл. – Кормилица!

Генрих схватил шпагу Карла, висевшую в головах у короля и теперь ненужную ему, засунул за пазуху грамоту о назначении регентом, в последний раз поцеловал в лоб Карла, обежал вокруг кровати и бросился в проход, который закрылся вслед за ним.

– Кормилица! – крикнул Карл громче. – Кормилица!

Кормилица подбежала и спросила:

– Что тебе, Шарло?

– Кормилица, – сказал Карл, приподняв веки и раскрывая глаза с расширенными зрачками, страшно застывшими в смертной неподвижности, – кормилица, пока я спал, что-то произошло во мне: я вижу яркий свет, я вижу господа нашего бога; я вижу пресветлого Иисуса Христа и присноблаженную Деву Марию. Они просят, они молят за меня бога. Всемогущий господь меня прощает… зовет меня к себе… Господи! Господи! Прими меня в милосердии твоем… Господи! Забудь, что я был королем, ведь я иду к тебе без скипетра и без короны. Господи! Забудь преступления короля и помни лишь мои страдания как человека… Господи! Вот я!

Произнося эти слова, Карл приподнимался все больше и больше, как будто двигался на голос того, кто звал его к себе, затем с последними словами испустил дух и упал на руки кормилицы мертв, недвижим.

Пока солдаты, отряженные Екатериной, занимали коридор, по которому Генрих должен был неминуемо пройти от короля, сам Генрих, по указанию Рене, проскользнул по потайному ходу к задней калитке, вскочил на приготовленную лошадь и поскакал в том направлении, где, как он знал, его ждет де Муи.

Вдруг несколько часовых обернулись на топот лошади, скакавшей по гулкой мостовой, и крикнули:

– Бежит! Бежит!

– Кто? – закричала королева-мать, подходя к окну.

– Король Наваррский! Король Наваррский! – орали часовые.

– Стреляй! Стреляй по нему! – крикнула Екатерина.

Часовые прицелились, но Генрих был уже недосягаем.

– Бежит – значит, побежден! – воскликнула королева– мать.

– Бежит – значит, король я! – прошептал герцог Алансонский.

Но в ту самую минуту, когда Франсуа и королева-мать еще стояли у окна, подъемный мост загромыхал под лошадиными копытами, послышалось бряцание оружия, гул многих голосов, и молодой человек со шляпою в руке въехал галопом во двор Лувра, крича: «Франция!», а вслед за ним – четверо дворян, покрытых, как и он, пылью, потом и пеною взмыленных коней.

– Сын! – крикнула Екатерина, протягивая руки в раскрытое окно.

– Мама! – ответил молодой человек, спрыгивая с лошади.

– Брат! Анжуйский! – с ужасом воскликнул Франсуа, отступая от окна.

– Опоздал? – спросил свою мать Генрих Анжуйский.

– Нет, наоборот, как раз вовремя; сама десница божия не привела бы тебя более кстати. Смотри и слушай!

В это время начальник охраны де Нансе вышел на балкон королевской опочивальни. Все взоры обратились на него.

Он вынес деревянный жезл, разломил надвое, затем, держа в вытянутых руках по половинке, три раза крикнул:

– Король Карл Девятый умер! Король Карл Девятый умер! Король Карл Девятый умер!

И выпустил из рук обе половинки.

– Да здравствует король Генрих Третий! – крикнула Екатерина и перекрестилась, выражая благодарность богу. – Да здравствует король Генрих Третий!

Все повторили этот возглас, кроме Франсуа.

– А-а! Она провела меня, – прошептал он, раздирая ногтями себе грудь.

– Я одержала верх, – воскликнула Екатерина, – проклятый Беарнец не будет царствовать!

XVI. Эпилог

Прошел год со времени смерти Карла IX и восшествия на престол его преемника. Король Генрих III, благополучно царствующий по милости бога и своей матери Екатерины, отправился принять участие в пышном крестном ходе к Клерийской Божьей Матери. Он шел пешком вместе со своей женой и со всем двором.

Король Генрих III мог разрешить себе приятное времяпрепровождение: в ту пору никакая серьезная забота его не беспокоила. Король Наваррский жил в Наварре, куда он так стремился, и, как говорили, был сильно увлечен какой-то красивой девушкой из рода Монморанси, которую он звал Могильщицей. Маргарита была с ним, мрачная, печальная, и только здесь, среди красивых гор, она нашла если не отвлечение, то облегчение от двух переживаний, наиболее тяжелых в жизни: утраты и смерти близких.

В Париже было все спокойно, и королева-мать, ставшая в действительности регентшей с тех пор, как ее дорогой сын Генрих сделался королем, жила то в Лувре, то в особняке Суассон, занимавшем тогда участок, где теперь Хлебный рынок и где от этого особняка до сих пор осталась изящная колонна.

Однажды вечером Екатерина усиленно занималась изучением созвездий вместе с Рене, не зная о предательских проделках флорентийца, который опять вошел к ней в милость благодаря своим ложным показаниям в деле Коконнаса и Ла Моля; как раз в это время пришли сказать, что у нее в молельне ждет ее какой-то мужчина, желающий сообщить крайне важное известие. Екатерина спустилась к себе в молельню, где нашла Морвеля.

– Он здесь! – воскликнул отставной командир петардщиков, вопреки правилам придворного этикета не дав Екатерине времени обратиться к нему первой.

– Кто – он?

– Кто же другой, мадам, как не король Наваррский?

– Здесь?! – сказала Екатерина. – Он … здесь… Генрих… зачем этот безумец здесь?

– Если судить по тому, что явно, – он приехал повидать мадам де Сов, только и всего. Если же судить по тому, что вероятно, – он приехал с целью заговора против короля.

– Откуда вы знаете, что он здесь?

– Вчера я видел, как он входил в один дом, а через минуту вошла туда же мадам де Сов.

– А вы уверены, что это он?

– Я ждал, пока он выйдет, потратил на это половину ночи. В три часа утра оба влюбленных отправились по домам. Король проводил мадам де Сов до самой пропускной калитки Лувра. Благодаря привратнику, несомненно подкупленному, она прошла туда без всяких неприятностей, а король, напевая песенку, пошел обратно, и так развязно, точно у себя в горах.

– Куда же он пошел?

– На улицу Арбр-сек, в гостиницу «Путеводная звезда», к тому самому трактирщику, у которого жили два колдуна, казненные в прошлом году по приказанию вашего величества.

– Почему же вы не пришли сказать об этом мне сейчас же?

– Потому, что я не был вполне уверен в своих наблюдениях.