Виктор Перемесов и другие. Часть вторая

Виктор Перемесов и другие. Часть вторая
Александр Ежов

Во второй книге этой остроумной серии читателей ждет встреча с уже полюбившимся «своим парнем» Виктором Перемесовым и новыми персонажами. Все они – обычные горожане, живущие рядом с нами. Рассказы второго сборника больше напоминают притчи и настраивают на философский лад. Но неизменными остаются бойкий, живой стиль повествования, самый широкий выбор ситуаций, в которых оказываются герои, и образный язык, приправленный иной раз и острым словцом, вполне гармонично сочетающимся с образом персонажа. Темы, поднимаемые в рассказах, одновременно и злободневны, и при этом вне времени, ведь они, так или иначе, сопровождают человеческое бытие.

Содержит нецензурную брань.

Александр Ежов

Виктор Перемесов и другие. Часть вторая

Выходной день

Харольд – начитанный ухоженный мужчина в самом рассвете сил, с развитыми аналитическими способностями. Он силен в геополитике, ясно понимает не только устройство мира, но и Вселенной. Стратег, тактик и могучий планировщик. Старается не злоупотреблять, развиваться как физически, так и умственно, убеждён, что в здоровом теле – здоровый дух и что внешняя форма есть проявление богатого внутреннего мира человека. Ценит гармонию во всех проявлениях жизни. Информацию Харольд черпает из многих источников, сопоставляет и анализирует увиденное в разных передачах на большущем экране своего телевизора, оснащённого недешёвым пакетом каналов на различных языках. Он знает, откуда, куда и зачем везут военную технику, где протестующие более активны, а где пассивны, кто из сильных мира сего слабак и как устроены инопланетяне.

Разумеется, такой разносторонне развитый человек не просто хороший теоретик, он ещё и блестящий практик. Как любой уважающий себя мужчина он горячо интересуется военным искусством и постоянно прокачивает свои навыки на игровой приставке, решая вопросы не только в динамичных стрелялках, но и в стратегиях. Считает себя старшим офицером и является кавалером множества виртуальных наград.

К женщинам Харольд относится со всей строгостью, имел негативный опыт. Он полагает, что они мешают ему развиваться, вечно капошатся, не в состоянии отрегулировать логистику, не идеальны в массе своей как физически, так и нравственно, эгоистичны и капризны, особенно с годами, поэтому им он предпочитал раковину.

В свой выходной день, как, впрочем, и во все другие дни, Харольд находился в раздражённом состоянии. Причиной на сей раз были соседские дети, которые шумели во дворе и отвлекали его тем самым от серьёзных дел.

Дети лепили снеговика. Андрес и Лёня Калач катали снежные шары, Индрек и Марина таскали их волоком на ледянках к месту монтажа, Алёша следил за качеством и плёл интриги. Процессом строительства руководила бойкая и голосистая девчушка по имени Агата. После того как корпус был установлен на место, снеговика снабдили пуговицами, глазами и зубами из прошлогодних углей, найденных в мангале. Затем бригада погрузила на санки заранее припасённый пакет с пустыми бутылками и поволокла его сдавать в близлежащий магазин. На вырученные средства была приобретена морковка для носа и лакомства. На голову снеговику водрузили зелёное пластмассовое ведро, а также имплементировали корявые руки-ветки. Снеговик получился не то чтобы красавец, но плотный, коренастый, надёжный и харизматичный, про таких говорят: «Не ладно скроен, да крепко сшит». Нарекли снеговика Валерой. После этого счастливые ребятишки затеяли игру «Правда или действие», в ходе которой возник конфликт и Валеру чуть не сломали. Однако всё-таки его удалось отстоять, хотя Агата и получила ледянкой в глаз. Потом стемнело и всех загнали по домам.

Ближе полуночи Харольд вышел на крыльцо покурить, в голове он прорабатывал тезисы своей нобелевской речи. Ночь была шикарна: полный штиль, мягко падали крупные хлопья декабрьского снега, двор освещали фонари, и от этого он делался невероятно уютным и в то же время торжественным. Припаркованные автомобили были укрыты белоснежными чехлами, словно в преддверии презентации. На мгновение Харольду почудилось, будто бы он в Осло и всё у него хорошо, но вдруг неожиданно он встретился глазами с Валерой. В ночном свете тот выглядел зловещим: сверлил оппонента мрачным взглядом из своих впавших глазниц и хищно ухмылялся щербатым угольным ртом. Харольд оцепенел, сердце его ушло в пятки, руки затряслись, в коленях появилась неприятная ноющая ломота, взгляда он уже отвести не мог. Валера смотрел не моргая, словно только что выпил душу Харольда залпом. На ватных ногах, очень медленно Харольд пошёл ему навстречу. Снег скрипел под ногами так громко, что сердце начало бешено колотиться где-то в районе горла. По мере приближения к снежной фигуре картина становилась для Харольда всё более ясной, и тот понял, что разоблачён, и смог наконец взять себя в руки.

Подойдя вплотную, он резко и с вызовом спросил:

– Ты чё, гандон, проблем хочешь?

Не дожидаясь ответа, он сломал снеговика и побежал к подъезду не оборачиваясь.

Верхний розлив (День отца)

Витя-Митя принял решение шлепнуться. Не то чтобы он боялся помереть, нет. Просто премьер-министр обратилась к гражданам с экрана. А она Виктору Дмитриевичу нравилась как женщина – чисто визуально. Любил он властных дам, а эта еще и из порядочной семьи, как оказалось. Короче говоря, герой наш малость зафанател и даже повесил фото премьерши в шляпе, вырезанное из газеты, на холодильник, присобачив его магнитиком. Такое вот наваждение.

Он прибыл в пункт вакцинации в девять часов пятьдесят минут. Девушка на ресепшен выдала ему листок-опросник.

«Без халата», – подумал Виктор, уселся за парту и приступил к заполнению.

Рядом над такой же листовкой тяжело вздыхал усатый здоровяк в кожаной жилетке с татуированными руками-рукавами. Проблема заключалась в том, что в опроснике присутствовал пункт: «Я ознакомлен с информационным листком к вакцине и возможными побочными действиями». Понятное дело, никакого листка поблизости не имелось. Виктор быстро проставил все нужные галочки и подмахнул документ внизу. После чего сноровистая бабуля-медсестра воткнула иглу в плечо пациента примерно на треть, секунду помедлила, затем вогнала стальное жало до упора и безразлично ввела «половинку» раствора в организм гражданина.

– Вечером может немного поболеть голова, принимайте парацетамол, – промолвила она и распрощалась с Перемесовым. В этот же день он, полный сил и без малейших признаков головной боли, отошел ко сну около двадцати трех часов.

«Здоровый я все-таки мужик», – подумал Виктор напоследок и уснул. Но ненадолго.

Всю ночь его трясло, как сучку. Жар сменялся ознобом, не хватало воздуха, одеяло напоминало ссаную тряпку, зуб на зуб не попадал. Лихорадка утихла к утру, и страдалец забылся зыбким сном.

В нем Виктор разгружал железнодорожный вагон с луком голыми руками и под конвоем. Лук находился в мешках из капроновой сетки. Таскать их было невыносимо по двум причинам. Первая – овощ оказался гнилым и страшно вонял. Вторая – сетка впивалась в пальцы и резала кожу как ножом. Не выдержав подобной рабочей рутины, Витя схватил очередной мешок и убежал с объекта. Он скрылся в подъезде ближайшей от станции хрущевки и потащил свою добычу наверх. На четвертом этаже отдышался, нажевал хлеба, залепил им дверные глазки и потащил свой гнилой мешок на чердак по узкой железной лестнице. Под самой крышей оказалось темно и жутко, нужно было найти местечко и пристроить ношу поудобнее. Вокруг громоздилось много разного: манная каша с комочками, оторванные на станке фаланги пальцев, полукольцо с неудобным перестроением, преждевременная эякуляция, волосня в раковине, скрученный автомобильный пробег, золотые зубы, нежелательная беременность, поры в корне шва, пронумерованные листы школьного дневника, сосед-уголовник, медицинские противопоказания, детский крик, трещина в коленчатом вале, клубничные презервативы, неудачные татуировки, скрипучее колесо коляски, некрасивая стриптизерша, красивая руководительница департамента, образцы на ударную вязкость, героиновая зависимость, бесконечные гаммы, педаль бормашины, зависающий Windows, рваные струны и вонючий самогон. Виктор не выдержал всего этого, зашвырнул свой мешок куда-то между банок с одуванчиковым варенцем и бабушкиными челюстями, открыл вентиль водопроводной трубы, словно Гришковец кингстоны, и затопил этот гадский чердак. Сам же он выскочил на крышу – и проснулся.

С трудом поднялся и сел на кровати. Тело его было словно один огромный синяк, обтянутый обгоревшей на солнце кожей.

День выборов

Витя любил выборы. Да что там любил – просто обожал. В этом году он, как обычно, не спеша собирался отдать свой гражданский долг. Проснувшись около полудня, Перемесов неторопливо привел себя в порядок, пошелестел несвежей прессой, позавтракал, выпил чашечку ароматного кофе и вновь прилег еще немного вздремнуть. После – обед. Супруга, зная пристрастия благоверного, не перечила ему ни в чем в этот день и была просто паинькой. К обеду она нажарила картошечки с лучком и отдельно приготовила сковородочку белых грибов. Накрыла стол и подала грибы со сметаной, а картошку с мелко рубленной зеленью. Кроме этого, посередине всего она поставила небольшой колбообразный графинчик охлажденной водки и блюдце соленых огурцов с медом. Виктор был весьма рад такому положению дел.

Около пяти вечера чета Перемесовых вышла из подъезда и не спеша направилась на выборный участок, который располагался в ближайшей школе. Супруга была хороша: приталенное пальто выгодно подчеркивало ее фигуру; красные полусапожки звучали в тон губной помаде; элегантная шляпка придавала образу завершенность и заставляла почему-то думать о Франции. Виктор же в одежде придерживался консервативных взглядов и считал, что лучшее украшение мужчины – его женщина.

Осень бушевала красками, земля тонула в золоте, небо безжалостно давило свинцовыми облаками, кое-где еще стояли багряные клены, и желтое солнце время от времени выглядывало из-за рваной пелены неба. Воздух был прозрачный и звонкий. Перемесов любил наблюдать предвыборную борьбу, ему нравилось внимание общественности к нему как гражданину в этот период, он обожал разглядывать красивых людей на предвыборных плакатах, чувствовал себя частью единого целого и радовался этому. Все словно расцветало в этот период, строилось, сдавалось, жужжало и шаркало. Шагая по родной земле, Виктор мечтал, грезил и находился, как говорится, в моменте. На пороге школы вопрос специалиста охранной службы спустил его с небес:

– Куар-код ваш покажите, пожалуйста!

– Секундочку, – Перемесов принялся хлопать себя по карманам и понял, что забыл сотовый дома. Кроме того, охранник показался ему знакомым, хотя тот был подчеркнуто вежлив и официален, поэтому признавать Виктора Дмитриевича не собирался.

– К сожалению, я оставил сотовый дома. Давайте, я сделаю тест?! – проговорив это, наш герой прочитал имя охранника на жетоне, и внутри у него стало неприятно. Gennadi Vertuhhajev.

Витя вспомнил, как в детстве родители отправили его в пионерский лагерь. Там-то он с Геной и познакомился. Точнее, как познакомился… В то время юный Перемесов был крайне вспыльчив и прямо-таки репрессировал Генку.

– Об этом не может быть и речи. От вас водкой разит, а тест следует делать на голодный желудок и трезвую голову, – Генаша почти явно ликовал: он расквитался с обидчиком спустя много лет. Он был победителем на этих выборах.

Перемесов катнул желваками и посмотрел на супругу.

– Витя, прости, но без тебя я туда не пойду, хоть ты выбелись, – временами та могла быть убедительной.

– Уходим, – коротко скомандовал муж.

Возвращаясь домой, он вспоминал, за кого вообще голосовал в своей жизни. По молодости – за харизматичного старика, который оказался вовсе не с этого района, и бюллетень посчитали испорченным; потом просто за красивую девушку; позднее – за банку меда, за легализацию травки, а на этот раз ему понравился кандидат с лозунгом-стишком.

Виктор курил и думал, что политика – штука серьезная и неплохо бы прежде, чем голосовать в следующий раз, разобраться, сколько стульев в сельсовете.

День учителя

Перемесов ревел в караоке до пяти часов утра. На сей раз в его репертуаре оказались Егор Летов, «Агата Кристи» и почему-то певица МакSим. День учителя в этом году выпал на вторник. Виктор любил этот праздник, отмечал его ежегодно и с размахом, поскольку считал себя причастным. На производстве он курировал практикантов, которых поставляло местное профтехучилище. Идти на работу с похмелья не имел он никакого смысла, поэтому мастер отправился проведать своих подрастающих орлов.

Чувствовал он себя плохо, на душе скребли кошки, мучала совесть и было чрезвычайно стыдно, непонятно отчего, как это часто случается с похмелья. Окончательно доконало Витю видео его любительского выступления, отправленное коллегой, с которым, собственно, и откупоривали накануне. Перемесову отчаянно захотелось совершить какой-нибудь благородный поступок, чтобы хоть чем-то скрасить свое существование. Из всего списка полезных дел, который имелся у него на подобные случаи, он выбрал помощь матери. Примерно год Витя под разными предлогами увиливал от выполнения просьбы перевезти старый диван из своей квартиры на родительскую дачу. Для решения этой задачи Перемесов договорился насчет фургона и снял с занятий троих крепких парней. Он обнадежил свою рабсилу тем, что их заслуги будут учтены в будущем. Ребята поняли это по-своему и почему-то решили, будто им поставят по тройке за проваленный экзамен по спецтехнологии без пересдачи.

Изделие компании Бобруйск-Мебель представляло собой крайне неудобный и тяжелый предмет, который давным-давно следовало выкинуть и поскорее забыть о его существовании. Люди, кому доводилось на нем спать, просыпались непременно с больной спиной и зачастую их мучали кошмары. Это чудовище било их по ногам и рукам в процессе эксплуатации, выглядело отвратительно и могло испортить любой интерьер своим присутствием. Словом, дерьмо, а не диван.

Ребятам пришлось крепко покорячиться, чтобы спустить его с пятого этажа, после чего они все вместе отправились в кузове фургона за город. Преодолев данный этап проекта, парни втащили «чудище» в небольшую переднюю дачного домика и остановились, глядя на лестницу, ведущую на второй этаж. Та напоминала стремянку —очень длинная, узкая, с неудобными ступенями, без перил и упиралась в прямоугольный люк. По всему было видно, что диван туда не втащить.

– Виктор Дмитриевич, эта махина здесь не пролезет, – сказал высокий жилистый парень по имени Валера.

– Поговори мне еще! Пролезет – не пролезет. Начинайте подъем, хлопцы, – скомандовал Перемесов.

Дальнейший час прошел в попытках запихать диван в люк. И так и сяк, и «перекурите, потом по-другому попробуем», и «трусы не снял, а уже пихаешь», и «давай еще разок» и «Саша с Димой, поменяйтесь, а Валера отдохни». Не идет, и все тут. Выдохлись бойцы.

Поскольку мама Виктора все это время крутилась рядом и молча наблюдала за происходящим, работники старались не материться.

– Витюша, отпусти ребят, видно, что опыта нет у вас. Я потом сама сделаю, – ласково и чуть назидательно проговорила старушка-мать.

– Ладно, вот вам двадцатка на пиво. Ни в чем себе не отказывайте, – сдался мастер.