Алевтина старшая

Стратегической разведкой занимались военные агенты, прикомандированные к русским посольствам в крупнейших и важнейших городах Европы, и имевшие дипломатическую неприкосновенность.

Этой разведкой занимались многие видные и опытные военные, ставшие теперь «дипломатами».

Но наибольший успех в этом деле пришёл к А.И. Чернышёву, часто общавшемуся и с самим Наполеоном, о военных приготовлениях которого сразу становилось известно в российской столице.

Таким образом, пользуясь различными источниками, русское командование к началу войны знало о численности и дислокации французских войск у границы России.

Прибыв к своей «Великой Армии» на пограничную с Россией реку Неман, 10 июня 1812 года Наполеон написал воззвание к своим войскам, в котором обвинил Россию в нарушении Тильзитского соглашения.

Формально это касалось главным образом отказа России активно участвовать в континентальной блокаде Англии.

Наполеон обещал Пруссии отнять её земли у России, а для привлечения в свою армию поляков он назвал вторжение в Россию Второй Польской компанией за освобождение Польши.

Даже многие французские маршалы не понимали смысла вторжения в Россию, но вынуждены были повиноваться.

И в два часа ночи 12 июня 1812 года 1-ая дивизия дивизионного генерала Шарля Антуана Луи Алексиса Морана по четырём ими наведённым мостам через реку Неман, по течению выше города Ковно (Каунас), начала переправу на правый берег.

Но на французские войска неприятное впечатление произвёл случай с их императором перед переправой. Его лошадь, испугавшись зайца, вдруг оступилась и сбросила на песок своего, находившегося в небывалом нервном возбуждении, знатного седока, получившего при падении ушиб бедра.

– «Римлянин вернулся бы назад…» – зароптали его приближённые.

А к окончанию переправы началась сильная гроза. Дороги испортились, и движение войск по песчаной и болотистой местности затруднилось.

Но в шесть часов утра авангард французских войск уже вошёл в Ковно.

А всего за четыре дня здесь переправилось 220 тысяч солдат основной части французской армии, составлявших гвардию, кавалерию, 1-ый, 2-ой и 3-ий пехотные корпуса под общим командованием самого Наполеона.

17 и 18 июня южнее Ковно около города Прены реку Неман перешла центральная группа французской армии численностью в 79 тысяч человек, составлявшая 4-ый и 6-ой пехотные корпуса и кавалерию, под общим командованием принца Богарнэ.

И в этот же день 18 июня ещё южнее, уже под Гродно реку Неман пересекла правая группа французской армии в 78 тысяч человек, составлявшая 5-ый, 7-ой и 8-ой пехотные корпуса и 4-ый кавалерийский корпус под общим командованием Жерома – младшего из Бонапартов.

Кроме этих трёх ударных групп на их флангах на русскую территорию, форсировав Неман севернее Ковно под Тильзитом, вступил 10-ый корпус французского маршала Макдональда.

А на правом фланге французских войск – южнее центрального направления со стороны Варшавы – реку Буг форсировал отдельный австрийский корпус Шварценберга численностью до 33 тысячи человек.

Царь Александр I узнал о начале вторжения французов ещё вечером 12 июня, находясь под Вильно (Вильнюс) в имении Закрет на балу у генерала Беннигсена, и на следующий день издал приказ по армии:

– «Из давнего времени примечали МЫ неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всём НАШЕМ желании сохранить тишину, принуждены МЫ были ополчиться и собрать войска НАШИ; но и тогда, ласкаясь ещё примирением, оставались в пределах НАШЕЙ Империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого НАМИ спокойствия. Французский Император нападением на войска НАШИ при Ковне открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остаётся НАМ ничего иного, как призвав на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы НАШИ противу сил неприятельских. Не нужно МНЕ напоминать вождям, полководцам и воинам НАШИМ о их долге и храбрости. В них издревле течёт громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог».

В тот же день царь отбыл в Свенцяны. Прибыв в расположение действующей армии, Александр I принял на себя командование, так и не назначив главнокомандующим Михаила Богдановича Барклая-де-Толи.

Россия в то время имела довольно большую армию, но из-за плохих дорог и обширной территории не могла быстро мобилизовать войска.

На Западной границе России удар наполеоновских войск приняли на себя 1-ая армия Барклая-де-Толи и 2-ая армия Багратиона. Общая численность этих наших армий составляла 153 тысячи солдат и 758 орудий.

Южнее этих армий на северо-западе Украины, на Волыни, располагались, служившей заслоном от австрийцев, части 3-ей армии А.П. Тормасова, в составе которой было ещё 45 тысяч солдат и 168 орудий.

В Молдавии против Турции стояла Дунайская армия адмирала П.В. Чичагова, в составе которой было 55 тысяч солдат и 202 орудия.

Севернее, в районе Риги, стоял отдельный корпус генерал-лейтенанта И.Н. Эссена, численностью 18 тысяч человек почти с двумя сотнями орудий.

А в Финляндии против Швеции стоял ещё и корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Штейнгеля, численностью 19 тысяч человек со 102 орудиями.

Кроме того четыре резервных корпуса находились подальше от границы в глубине территории России.

В дополнение к ним в казачьих иррегулярных частях числилось ещё до 110 тысяч человек лёгкой кавалерии.

Так что у России была вполне достаточная по численности, боеспособная и с традиционным боевым духом армия, объективно дающая уверенность в победе.

Поэтому изданный Александром I манифест о начале войны с Францией, заканчивался пророческими словами:

– «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моём».

Александр I предпринял попытку остановить военные действия и избежать большой войны, ещё рано утром 13 июня направив из Вильно своё доверенное лицо – генерал-адъютанта Александра Дмитриевича Балашова – со своим личным письмом Наполеону, в котором предлагалось начать переговоры при условии, что французские войска покинут пределы российской империи.

Направившись из Вильно к Рыконтам навстречу армии Наполеона, генерал-адъютант А.Д. Балашов поначалу встречал лишь наши отступающие войска. У Рыконт он встретил наш последний казачий разъезд. Узнав от казачьего офицера, что за Рыконтами стоят французские гусары дивизии Брюйера, Балашов поехал дальше осторожней. Вскоре вдалеке на горизонте он увидел цветные точки – передовые посты французского авангарда. А затем навстречу ему приблизились два французских гусара, захотевших уже было поднять тревогу и открыть стрельбу по русским мундирам. Но в этот момент один из сопровождавших Балашова казак затрубил в свой сигнальный рожок, означая, что это едут парламентёры.

Французские гусары немедленно оповестили о приезде русского парламентёра командира аванпостов полковника Юльнера, который в свою очередь тут же доложил находившемуся поблизости неаполитанскому королю – маршалу Иохиму Мюрату. Тот отдал приказ пропустить парламентёра через цепь пехотинцев.

Проследовав вглубь расположения французских войск под конвоем тех же гусар, А.Д. Балашов встретил Мюрата, который увидев русского генерала, первым соскочил с коня и, сняв шляпу, с улыбкой поприветствовал знатного гостя:

– «Я счастлив вас видеть, генерал! Но наденем, прежде всего, шляпы. Кажется, здесь всё предвещает войну?».

– «Действительно, ваше величество, кажется, император Наполеон желает вести её?» – ответил на приветствие Балашов.

– «А вы считаете зачинщиком войны не императора Александра?».

– «Я имею при себе тому доказательства!».

– «А нота, которой вы повелительно требовали, чтобы французские войска очистили Пруссию, не приводя никаких объяснений?».

– «Насколько мне известно, ваше величество, это требование не было важнейшим из условий ноты!».

– «Но всё-таки мы не могли принять его. Впрочем, душевно желаю, чтобы императоры поладили между собой, и чтобы война, начавшаяся против моей воли, была закончена как можно скорее. Не буду вас задерживать, генерал. Можете продолжать ваш путь. Не знаю верно, где император, но, вероятно, он недалеко отсюда» – вежливо распрощался Мюрат с Балашовым, пожелав тому дальнейшего счастливого пути.

Но прежде чем увидеть Наполеона, Балашову пришлось испытать некоторые неприятности от следующего общения с маршалом Даву, к которому Мюрат направил Балашова, уже предупредив Наполеона о прибытии русского парламентёра.

Сорокадвухлетний маршал Франции Луи Николя Даву – герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский – сидел за внимательным и озабоченным изучением топографической военной карты.

Он холодно поклонился Балашову и с недовольным видом сказал:

– «Не знаю, где теперь император. Отдайте мне ваш пакет, и я перешлю его».