Охота на труса

– Я тебя, что ли, сграбастал? – взвился Лобов.

Доу поправил очки и шагнул вперед.

– Ничего они нам не сделают, – улыбнулся он.

Черчилль вскинул автомат и выпустил короткую очередь по лепным украшениям, что тянулись по периметру потолка. Огромный кусок штукатурки плюхнулся в аквариум: Илларион любил рыбок, прозревая в них Иисуса Христа. Воздух чуть посинел от дыма, по келье разнесся острый запах. У присутствующих заложило уши. Смирдина ахнула и классическим, абсолютно литературно-кинематографическим жестом схватилась за сердце. Немировский глухо выматерился, Стрелков-Питон удивленно поднял брови. Мандель прицокнул языком.

– А я предупреждал, – сказал он.

Доу же перестал улыбаться и поджал губы. Он застыл, похожий на статую больше, чем когда-либо прежде.

– Колитесь, – прорычал Бокасса, горе которого сменилось гневом.

– Иначе начнем убивать, – подхватил Ленин.

Сановничий поспешно поднял руку:

– Не надо, гошпода гимнажишты. Я шкажу. Ваш ждет рашпределение в шолидные дома, где вашим дальнейшим обучением жаймутся опекуны. Ваша карьера будет полноштью завишеть от приобретенных навыков и врожденных наклонноштей. Мы ничего не шобирались шкрывать и только ждали выпушконого вечера…

– А ноги? – Дато показал на сонного Эштона. – А моя рука? А наш ослаблэнный иммунитэт – нэ опасны для нэго ваши солидные дома?

Сановничий беспомощно посмотрел на доктора Феста.

– Выпуск назначается не с бухты-барахты, – сказал тот серьезно. – Срок высчитан и сто раз перепроверен. Ваши анализы показывают, что именно к дате выпуска состояние вашего здоровья…

– А если раньше? – перебил его Дато. – Я подошел к компьютэру в кабинэте дирэктора. Я нэ умру?

– Теперь уже не так страшно, – пробормотал Фест.

Тут заговорил Стрелков-Питон. Он сунул пальцы за ремни, которыми была перетянута неизменная гимнастерка.

– Что за церемонии, коллеги? Господа диктаторы осознали свои роль и место в истории. Не надо их жалеть! – Он вперился в черные глаза Дато. – Вас, дорогие вожди, понаделали из родительского праха для богатых домов. Да, раскопали останки, если вас это интересует. И знаете, ради чего? Вас будут держать на цепи. Рассадят по подвалам и будут дразнить говном на лопате. Показывать гостям. Кому повезет – попадет в прислугу. Или в наложники. Карлы, шуты, домашние уродцы! Это довольно престижно – держать в лакеях Мао и вступать в противоестественную связь с Гитлером…

К концу спича его затрясло.

Выложив горькую правду, отважный Питон рискнул и отчасти преуспел в своем намерении. Опешившие Черчилль и Мао опустили стволы, и военрук изготовился к прыжку.

– Мои ноги, – в очередной раз пробормотал Рузвельт.

– Будь по-твоему, Эштон, – отозвалась Екатерина, взмахнула скальпелем и полоснула по горлу доктора Феста.

Кровь брызнула фонтаном и попала на Питона, даже в глаза. Тот вдруг взвизгнул и подскочил неожиданно высоко, на ровном месте – взбрыкнул, как горный козел или еще какая скотина, и этим полностью испортил эффект от своей речи.

Завизжал и Гитлер. Бен Ладен отвесил ему затрещину, и он прикрылся ладонью.

– Чача, – пробормотал Бокасса, не отрывая взгляда от крови.

– Негодяйство, – неуверенно отозвался Ленин и посмотрел на остальных – поддержат ли ерничество, но нет, никто не обратил на него внимания.

– Маладэц, Марфа! – бухнул Сталин.

Мао протянул ему автомат.

– Не могу, – сказал он коротко. – Держи лучше ты.

– Мнэ нэ с руки, – напомнил тот. – Стой, как стоишь! Убили одного – убьют и осталных! Смэрти ищешь?

Тем временем доктор Фест грянулся оземь и засучил ногами. Упала и Смирдина, она лишилась чувств, а физкультурника Блудникова вырвало целой кастрюлей какого-то салата.

– Туторы! – возопил Сановничий. – Шделайте што-нибудь, это убийштво!

Бокасса заткнул уши.

– Не хочу, не хочу, не хочу! – зачастил он.

Гитлер попятился к выходу, споткнулся о порожек, выскочил вон. Туда же двинулся бочком Ленин. Марфа стояла над Фестом, так и сжимая скальпель; Ганди обняла ее за плечи и толкнула с линии огня.

Фон Рогофф зыркнул в сторону Неведомского, чуть кивнул, подобрался и бросился на Мао. Тот отскочил.