Пусто: пусто

Почти всю вторую половину субботнего дня г-жа Можаева просидела в ОГИ, выпила, кажется, тонну кофе и набрала себе чтива на месяц вперед. Потом под выворачиваемым наизнанку порывами ветра зонтом добежала до своей красной «девятки» и помчалась домой.

Наконец она соорудила на журнальном столике перед постелью живописный натюрморт из чая с медом, лимона, бутербродов с колбасой и стопки свежекупленных книг. Вот теперь можно уютно устроиться и не вылезать из-под одеяла хоть до завтра. Что она и сделала. Читать Люсенька начала с толстенной книженции, озаглавленной «Мифы и предания народов мира». Многие из этих притч она знала с детства, но от того они не становились менее интересными. Даже больше: теперь, читая их взрослой, она как будто бы возвращалась в милое детство, когда она вот так же лежала (только с температурой) на постели, пила чай и листала книжки. Правда, тогда ощущение счастья казалось острее: и потому что не надо было идти в школу (радость-то какая!), и потому что время от времени подходила мама, заботливо трогала лоб рукой и говорила:

– Тебе бы поспать, деточка!

– Ну еще одну страничку, пожалуйста!

– Ну хорошо! Только выпей таблеточку. – И мама целовала дочку в лобик.

И Люся с готовностью глотала таблетку – в сущности, это была очень низкая плата за право не тащиться на уроки, а весь день проводить в других, невероятных мирах, созданных фантазией Астрид Линдгрен, Андерсена, Зои Воскресенской и Александра Дюма.

Теперь Люсенька жила одна, и по-матерински заботиться о ней было некому, кроме себя самой. Родители, выйдя на пенсию (г-жа Можаева была поздним и единственным их ребенком), переехали на дачу, оставив в полное распоряжение дочери двухкомнатную «хрущобу» у метро «Перово». В городе мать и отец появлялись редко, перед большими праздниками, чтобы сделать «столичные» покупки, посмотреть на иллюминацию и снова уехать к себе в тихий деревянный домик во Владимирской области.

Среди прочитанных Люсей накануне Этого ужасного воскресного утра историй был один миф, чтение которого она в последствии посчитала пророческим.

– Меня как будто небо предупреждало о том, что случится! – трагическим голосом уверяла она потом одну из подруг. – Я даже почему-то два раза его перечитала. Только тогда я, конечно, совсем не правильно его поняла.

Это был миф, рассказанный в «Пире» Платона. О том, что когда-то люди были трехполыми, четырехрукими, четырехногими и двуликими. Ну, то есть каждый тогдашний человек состоял как бы из двух сегодняшних людей, сросшихся животами, и с лицами, обращенными к спине. Гениталии также со стороны спины располагались. Соответственно, наблюдались полностью женские существа (ЖЖ), полностью мужские (ММ) и андрогины, соединяющие в себе мужское и женское начала (МЖ). Конечно, от такого физического устройства у них возникали определенные проблемы при ходьбе. Двигаться они могли либо туда, куда одна из половин прикажет, либо «колесом», наподобие нынешних циркачей и гимнастов. И были эти двулюди такими сильными, что сам Зевс начал бояться, что они доберутся до его Олимпа и сотворят над ним что-нибудь нехорошее. К тому же рабочей силы разросшемуся семейству древних богов стало не хватать – ведь эти двойственные люди должны были доставлять бессмертным жертвоприношения. Словом, боги поднапряглись и придумали, как решить обе проблемы разом: взять и поделить каждого человека на две части. Вот вам и удвоение трудовых резервов, и ослабление противника.

Сказано – сделано. Начали делить. Кого-то молнией почикали, а других резать по живому пришлось. Аполлон тут же раны залечивал, то бишь кожу с краев к животу стягивал и в пупок завязывал. Ну и лица к пупку со спины разворачивал – чтобы, значит, смотрели смертные на свои уродства и помнили, кто на земле хозяин.

Но неувязочка вышла. Хоть и боги за работу взялись, но и они всего предусмотреть не могут. Разъединенные половины тут же бросались в объятия друг другу, соединялись пупками и так и сидели обнявшись, страстно желая срастись. А по отдельности ничего делать не хотели, даже есть и пить. Не говоря уже о жертвоприношениях.

Так и умирали они от голода и бездействия, плача друг у друга на груди. Тогда начинающий селекционер Зевс разработал новый план: он придумал пересадить не только лицо, но и половые органы своих подопытных на сторону живота. И это сработало.

Во-первых, в результате этой несложной операции после тесных объятий М и Ж люди стали размножаться. И даже если обнимались М и М или Ж и Ж, то они получали удовлетворение от соития, после чего были способны передохнуть, съесть что-нибудь и принести жертву богам.

«Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу», – заканчивалось повествование.

Люсенька вздохнула и задумалась. Что-то в этом мифе показалось ей неправильным, по крайней мере, не таким, как помнилось с детства. Ну конечно! Может быть, из-за того что она читала тогда детский вариант легенды, а может быть, из-за того что книжка та была советская, не было в ней никаких трех полов! Не говорилось там ни о каких ММ и ЖЖ! Там были только МЖ, разделенные всемогущим Зевсом на мужчин и женщин и призванные теперь вечно искать друг друга по свету и радоваться встрече. Да! Этот же миф Люся читала где-то совсем недавно. Где же? Ах да, в книжке Пабло Коэльо «Одиннадцать минут». И там тоже не было никаких ЖЖ и ММ, а только нормальные МЖ. А Коэльо знает, что пишет, – небось не по советским учебникам учился. Какой ужас! Что за дурацкое издание ей подсунули? Если ему верить, то все эти ужасные гомосексуалисты и лесбиянки – не подлые извращенцы и саботажники размножения, а такие же несчастные и тоскующие по идеальной любви половинки? Бред, бред, бред… Как такое безобразие можно печатать в книжках? Противная и лживая притча. Если бы люди и правда искали свою одну-единственную половинку, а не женились на первом же более-менее подходящем экземпляре, то человечество давно бы вымерло! Попробуй тут найди среди шести миллиардов людей одного-единственного своего! Словом, надо эту глупую басню забыть. Люся так расстроилась, что даже дала себе зарок никогда не употреблять по отношению к своему будущему мужу (ведь должен же он когда-нибудь появиться) выражение «моя вторая половинка». С этими мыслями она и провалилась в сон. Сон приснился дурацкий.

* * *

Люсенька как будто скатилась по войлочной трубе в низко гудящую темноту. Вокруг слышались шорохи и сопение. Постепенно где-то над головой начали зажигаться маленькие лампочки, и стало ясно, что это самолет. Шторки на всех окнах почему-то были опущены. Люся принялась разглядывать попутчиков и с удивлением обнаружила, что многие из них одеты в ночную одежду: пижамы, ночнушки, а некоторые вообще летели в одних трусах или даже голыми и совершенно этого не стеснялись. Тут г-жа Можаева взглянула на себя и поняла, что она тоже зябко кутается во фланелевую рубашку для сна.

– Очень уютное место, чтобы наконец уснуть по-настоящему, – поделилась Люсенька соображениями с соседкой – бледной женщиной лет сорока. – Надеюсь, что лететь нам еще долго.

Женщина только кивнула в ответ. Люся откинула спинку кресла и попыталась поудобнее устроиться. Как только ей это удалось, шум потихоньку стал угасать, а мерные вибрации сменились спокойным раскачиванием с угасающей амплитудой. Как будто Люсенька каталась на качелях, и теперь они плавно останавливались.

Пространство вокруг наполнилось встревоженными голосами и ветром. Люся открыла глаза и увидела, что запасные выходы самолета открыты, и через них в салон врывались тот самый ветер, что разбудил ее, и яркий солнечный свет. Пассажиры толпились у выхода. Г-жа Можаева решила не отрываться от коллектива и проследовать за всеми. Люди безбоязненно садились в оранжевый желоб наподобие тех, по которым катаются в аквапарке, и скользили вниз. Что там происходило дальше, Люсенька не смогла рассмотреть из-за плотного тумана, тут же окутывавшего спустившихся по самую грудь. Туман был настолько густым, что оказалось невозможно понять, где приземлился самолет? В каком-нибудь глухом месте или на аэродроме?

Наконец настала очередь Люси. Она села в оранжевый желоб и стремительно понеслась вниз. После сумрака самолета солнечный свет ослеплял так, что даже пришлось зажмуриться. Горка становилась все более пологой, и движение в конце концов прекратилось. Люся встала на ноги и пошла. Почва под ногами насторожила ее: она как будто бы шла по пересохшему болоту или батуту – земля пружинила. Казалось, что если подпрыгнуть, то тут же взлетишь высоко-высоко. Люся на всякий случай несильно прыгнула. И действительно взлетела над туманом. Взору ее открылся невероятно белоснежный самолет, как будто утопающий в вате. Яркий оранжевый трап, по которому все еще скользили люди, и безумно яркое небо. Над головой не пролетало ни одного облачка, а солнце палило, как в июльском Каире.

Люся плюхнулась обратно в пружинистый пух и снова взлетела. На этот раз она заметила, что рядом точно так же, как поплавки, взлетают и падают люди. А невдалеке, метрах в трехстах от Люсеньки, виднелся неподвижный человек, паривший над туманом в полный рост и никуда не падавший. Он призывно махал народу руками, и многие весело прыгали по направлению к нему.

Людей было невероятно много – Люсенька еще подумала, что столько она не видела даже на Красной площади в Новый год. Их было в разы, в десятки, в сотни раз больше. Г-жа Можаева запомнила направление и тоже направила свои прыжки к загадочному типу в белом.

Остановилась она метрах в тридцати от него. Он по-прежнему парил над туманом, и лишь ступни его скрывались в молочной пелене. Светлые волосы мужчины путались в лавровом венке. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Роста загадочный незнакомец был весьма среднего. Впрочем, что-то в его облике показалось Люсе очень знакомым. Скорее всего, он был похож на какого-то большого начальника. Только вот какого? Когда толпа наконец успокоилась и перестала метаться вверх-вниз, неподвижный человек знаком попросил тишины. И тишина воцарилась.

– Добрый день! Я рад приветствовать вас всех здесь! – начал свою речь человек в венке. В его суховато-динамичной и какой-то бесцветной манере говорить Люсеньке тоже послышалось что-то очень знакомое. Но она опять так и не смогла вспомнить, где же они раньше встречались. Говорил он без видимого напряжения. И даже весьма тихо, но его было отлично слышно. Как будто бы он беседовал тет-а-тет с каждым из присутствующих. – Думаю, мы можем обойтись без долгих предисловий. Буду говорить кратко и по делу. Думаю, представляться мне не надо. Полагаю, вы все прекрасно понимаете, кто я.

В толпе пронесся тихий рокот. Оратор очаровательно застенчиво улыбнулся и совсем по-мальчишески крикнул, перекрывая людской гомон:

– Да-да, вы мыслите в правильном направлении!

Людской гомон еще более усилился.

– Да! И мы действительно сейчас находимся на облаке! Думаю, этот вопрос тоже многих интересует, – с усилием и звонко произнес оратор.

Люди принялись жадно топать ногами и щупать туман руками. Щипать себя за ляжки и кусать за руки.

По-прежнему улыбающийся оратор дождался тишины. Как только она воцарилась, он тут же убрал добродушное выражение с лица, заменив его маской деловитой озабоченности.

– Думаю, с предисловием можно покончить. Мы собрались здесь сегодня потому, что у нас накопилось серьезное количество проблем, которые требуют немедленного конструктивного решения. Мне часто поступают жалобы с мест, особенно от женского населения, что стало очень трудно устроить личную жизнь. Люди тратят массу времени на то, чтобы найти себе мужа или жену. Эти хаотичные поиски отвлекают их от созидательной деятельности, а подчас приводят и к весьма печальным последствиям: разочарованиям, венерическим болезням, ссорам с близкими и другое. – Оратор сделал паузу, перевел дыхание и продолжил, сосредоточенно вглядываясь вдаль, как будто бы там располагался гигантский телесуфлер: – Несмотря на то, что в наши дни человек тратит на поиски партнера для деторождения 10–15, а то и больше, лет, люди все равно часто ошибаются. Очень велик процент разводов. Мне тут представили статистические данные, и они очень тревожные, особенно по рождаемости. А ведь плодиться и размножаться– это одна из основных задач, стоящих перед человечеством, – произнеся эту фразу, оратор нахмурился. – Специалисты из Небесной канцелярии разработали, на мой взгляд, очень хороший вариант решения проблемы. Я бы даже сказал, что им удалось разобраться в истоках сложившегося бедственного положения. Основная причина личного неблагополучия многих и многих людей – в их неспособности самостоятельно сделать правильный выбор партнера. Проблема в том, что Небесная канцелярия не оказывает человеку никакой направляющей помощи на этом пути, а лишь благословляет уже образованные самими людьми союзы.

Рыжий мужик с прыщом на лбу, стоявший справа от Люси, заразительно зевнул и ткнул ее локтем в бок:

– Я сейчас усну в квадрате. Причем так, как я даже на комсомольских собраниях не спал.

Люся только укоризненно посмотрела на придурка, и взгляд ее снова устремился к оратору. И ей показалось, что сам оратор тоже посмотрел на прыщавого мужика с легким укором.

– Мы рассмотрели все варианты и изыскали возможность помочь каждому человеку оптимизировать процесс поиска брачной пары. Имеющаяся у нас информация о каждом из ныне живущих позволяет с высокой долей вероятности прогнозировать, кто является для него идеальным партнером. Мы предполагаем, что, если предоставить самому человеку указанную информацию, это во многом поможет упростить проблему выбора и сократить процедуру по времени. Люди перестанут тратить время на долгосрочные тестовые процессы, так называемые «пробные» браки и заведомо неперспективные отношения.

Толпа изумленно загудела. Оратор властным жестом руки потребовал тишины и, не делая пауз, продолжил речь:

– Конечно, мы могли бы ввести эту новую систему межполовых отношений простым решением сверху. Но, как известно, человек был создан как существо свободной воли. Он наделен правом самому определять свой путь и свои поступки и необходимостью самому же нести страдание и ответственность за неверные шаги. Потому мы и собрались сегодня здесь. Каждый из вас должен сам решить, принимать ли ему выбор, который сделаем за него мы, или метаться по земле в поисках второй половины. Сейчас мы приступим к голосованию. Те, кто согласен принять от нас решение личного вопроса, пусть поднимут правую руку. И на запястье их ляжет особый знак, по которому узнают они свою пару. Те же, кто счастлив в своем неведении, пусть не поднимают руки.

Оратор замолчал, испытующе посмотрел на людей и начал рыться левой рукой в складках своей белоснежной тоги. Толпа сосредоточенно безмолвствовала и взирала на него.

– Думаю, двенадцати секунд будет вполне достаточно для принятия такого простого решения. Тем более что правильный выбор для многих, я думаю, очевиден, – нарушил оратор молчание и вытащил наконец из складок своего одеяния весьма внушительные песочные часы.

Люсенька даже удивилась тому, как огромные эти часы могли незаметно скрываться в кармане.

А оратор в это время уже поставил часы на ладонь, и песок стремительно побежал в нижнюю чашку.

– Господи, что же мне выбрать? – лихорадочно думала Люся. – Господи, подскажи, что мне выбрать? Направь меня на путь истинный, посоветуй! Оно мне надо? Ну наляпают что-то на руку – и ищи потом всю жизнь того, не знаю кого? Но ведь мы все-таки на небе, здесь плохого не посоветуют?

Последние песчинки уже стекали вниз.

– Ну, прошу голосовать, – громко и ласково предложил оратор, приятно улыбаясь, аж до ямочек на щеках. – Прошу поднять руки в знак согласия получить особый знак, который поможет вам узнать свою вторую половину.

И повсюду над туманом стали подниматься руки. Первые вылезали из облачной ваты медленно и осторожно и были преимущественно женскими. А потом руки стали взлетать вверх решительно, как флаги боковых судей у кромки футбольного поля. Люся оцепенела, завороженная этим зрелищем. Пальцы ее плотно впились в подол фланелевой рубашки и решительно не хотели разжиматься. От моря человеческих рук исходило легкое свечение. Светились запястья. Даже прыщавый тип, который объявлял себя всего минут пять назад соней в квадрате, сейчас с героическим и совершенно бодрым лицом наблюдал за своей светящейся дланью.

– Итак, прошу заканчивать. Еще буквально пара секунд – и все отправляются домой, навстречу новой жизни, – объявил оратор.

И тут же взметнулись еще сотни рук колебавшихся и в последнюю минуту решившихся получить знак.

Свечение над облаком стало постепенно убывать.