Земельно-правовые отношения в Дагестане XV–XVII вв.

В монографии М.Р. Гасанова, посвященной социально-экономической и политической истории Табасарана с древнейших времен до начала XIX века, в третьем разделе пятой главы «Социальные отношения и политический строй», где автор говорит о земельной собственности феодалов – майсума, кадия, беков, а также узденей, райят, о податях и повинностях крестьян феодалам за пользование их землей.

В исследовании М.М. Атаева в третьей главе «Аварское нуцальство XIII–XV вв.» имеется раздел, посвященный социальному строю, где затрагиваются и вопросы земельных отношений. Автор говорит не только о крупном наследственном условном земельном уделе феодалов в горном Дагестане в XV–XVI вв., но и о частнособственнической крестьянской земле.

В книге «История Дагестана с древнейших времен до конца XV в.», написанной ведущими историками – дагестановедами М.Г. Гаджиевым, О.М. Давудовым и А.Р. Шихсаидовым, на основе нового фактического материала наряду с другими проблемами изучаются вопросы земельно-правовых отношений в раннесредневековый период.

В работе Б.Г. Алиева, посвященной социально-экономическому развитию и структуре административно-политического управления союзов сельских общин Дагестана, значительное место отведено изучению вопросов различных форм землевладения. Для нас особый интерес представляет глава пятая «Формы землевладения и землепользования. Пути их эволюции», где на основе широкого использования архивных и литературных источников, а также большого историко-этнографического материала автором изучены все формы земельной собственности союзов сельских общин.

В трудах А.С. Акбиева на основе анализа письменных источников и архивных данных освещаются вопросы крупного, мелкого и условного феодального землевладения у кумыков. Изучению земельно-правовых отношений автор посвятил целые разделы в своих трудах.

Изучению вопросов форм землевладения, в частности мюльковому землевладению в Дагестане посвящена кандидатская диссертация А.Э. Абдуллабековой,[30 - Абдуллабекова А.Э. Частное (мюльковое) землевладение в Дагестане в XVIII – первой половине XIX в.: Дисс… канд. ист. наук. Махачкала, 2004.] защищенная в 2004 г.

Определенное внимание вопросам земельно-правовых отношений в Дагестане в исследуемый период, в частности феодальному землевладению и феодальному хозяйству уделено и в обобщающих трудах по истории Дагестана.[31 - Очерки истории Дагестана. Махачкала, 1957. Т. 1; История Дагестана. М., 1967. Т. 1; История Дагестана с древнейших времен до XX века. М., 2004. Т. 1.]

Таким образом, приведенный выше историографический анализ литературы свидетельствует, что исследователи дореволюционного, советского и постсоветского периодов уделяли определенное внимание земельно-правовым отношениям в Дагестане в целом, формам земельной собственности и в частности феодальному землевладению в исследуемый период. Однако проблема в целом не получила должного и всестороннего освещения, нет до сих пор в отечественной историографии монографического исследования по XV–XVII вв., где освещались бы вопросы феодального землевладения и феодального хозяйства в Нагорном Дагестане.

Источниковая база исследования основана на широком круге различных по характеру и информативной ценности материалов, почерпнутых из местных и центральных архивохранилищ, как вошедшие в известные публикации, так и извлеченных автором и другими исследователями, а также материалов Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук (РФ ИИАЭ ДНИ, РАН), сборников архивных материалов и документов, сочинений непосредственных очевидцев и участников событий, исторических хроник и т. д.

Особую ценность представляют архивные источники, хранящиеся в Центральном государственном архиве Республики Дагестан (ЦГА РД). Нами были использованы документы фонда № 2 «Канцелярия военного губернатора Дагестанской области», фонда № 5 «Кумыкский окружной отдел комиссии по правам личным и поземельным туземцев Терской области», фонда № 90 «Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Дагестанской области», фонда № 150 «Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана» (Записки о сословно-поземельном строе в Северном и Южном Табасаране), (Журнал временной комиссии по определению сословных и поземельных прав Южного Дагестана), (Показания беков и жителей Северной и Южной Табасарани), (Объяснительная записка к проекту основных положений о поземельном устройстве жителей Южного Дагестана), (Исторический очерк Кайтага) и фонда № 416 «Исторические сведения о селении Ахты Самурского округа». Материалы этих фондов представляют собой подлинники документов по широкому кругу вопросов: акты и рапорты землемеров, статистические сведения о количестве разных форм собственности, доклады и записки сословно-поземельной комиссии и ее членов по разбору поземельных прав и поземельному устройству различных обществ, протоколы судебных заседаний по земельным спорам и жалобы жителей различных обществ о сословно-поземельных правах и т. д.

Важным источником по исследуемой теме является сочинение Махмуда из Хиналуга,[32 - Акты Кавказской археографической комиссии. Тифлис, 1868. Т. 2; Махмуд из Хиналуга. События в Дагестане и Ширване XIV–XV вв. / Пер. с араб. А.Р. Шихсаидова. Махачкала, 1997.] в котором содержатся данные о земельных пожалованиях владетелям Дагестана ширваншахами в приграничных районах.

Особенно ценны для нашего исследования сборники архивных материалов «Материалы по истории Дагестана и Чечни»,[33 - Материалы по истории Дагестана и Чечни / Под ред. С. Бушуева и Р. Магомедова. Махачкала, 1940.] «Судебники XV–XVI вв.»[34 - Судебники XV–XVI вв. / Под общей ред. акад. Б.Д. Грекова. М.: Л., 1952.], «История, география и этнография Дагестана XVIII–XIX вв.»[35 - История, география и этнография Дагестана XVIII–XIX в.: Архивные материалы / Под ред. М.О. Косвена и Х.-М.О. Хашаева. М., 1958.] и др. В этих сборниках имеются большое количество документов, составленных непосредственными наблюдателями, экскурсии и более основательные работы по различным вопросам социально-экономического развития Дагестана, в том числе материалы по феодальному землевладению в различных регионах Дагестана. Основная часть документов извлечена из различных фондов РГВИА, РГАДА, РГИА, ЦГИА РГ.

Большое значение для нашего исследования представляет сборник памятников обычного права Дагестана XVII–XIX вв.,[36 - Памятники обычного права Дагестана XVII–XIX вв.: Архивные материалы / Сост., предисл. и примеч. Х.-М.О. Хашаева. М., 1965.] где публикуются материалы, извлеченные из фондов Центрального госархива Республики Грузия, Музея этнографии Грузии, Рукописного фонда Института ИАЭ ДНЦ РАН и из частных коллекций. Здесь издано много адатов, которые содержат сведения о феодальном землевладении.

Ценный материал по нашей теме содержит сборник материалов и документов, составленный А.С. Омаровым,[37 - Из истории права народов Дагестана (Материалы и документы) / Составитель А.С. Омаров. Махачкала, 1968.] где впервые публикуются адаты ряда обществ, соглашения между жителями отдельных сел, а также ряд актов по земельным сделкам.

Наибольшую ценность для нашего исследования представляют материалы обычного права – адаты, по которым можно судить и об уровне земельно-правовых отношений. Среди них следуют отметить «Постановления Кайтахского Уцмия Рустем-Хана», «Адаты даргинских обществ», «Адаты южно-дагестанских обществ», «Адаты кавказских горцев».[38 - Постановления Кайтахского Уцмия Рустем-Хана, написанные в XII веке по Р.Х. и отданные на хранение кадию магала Ганк // ССКГ. Тифлис, 1868. Вып. 1; Адаты даргинских обществ//ССКГ. Тифлис, 1873. Вып. 7; Адаты южно-дагестанских обществ//ССКГ. Тифлис, 1875. Вып. 8; Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Одесса, 1882–1883. Вып. 1–2.]

В 1957 г. были изданы Х.-М.О. Хашаевым и М.-С.Д. Саидовым гидатлинские адаты,[39 - Гидатлинские адаты / Подгот. к печати Х.-М.О. Хашаев и М.-Д.С. Саидов. Махачкала, 1957.] датируемые приблизительно XV – нач. XVI в., которые являются ценнейшим источником по земельным отношениям одного из общин Аварии – Гидатля исследуемого времени.

Ряд очень значимых сведений для исследуемой темы содержатся в фирманах турецких султанов и персидских шахов к феодальным владетелям Дагестана. Среди них: «Фирман турецкого султана на имя Али-Султана Захурского», «Фирман шаха Аббаса Захурскому Али-Султану», «Фирман шаха Сефи Магомед-хан-беку Цахурскому».[40 - Фирман турецкого султана на имя Али-Султана Захурского от 1667 года // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2. Ч. 2; Фирман шаха Аббаса Захурскому Али-Султану от 1616 года // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2. Ч. 2; Фирман шаха Сефи Магомед-хан-беку Цахурскому от 1692 г. // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2.4.2.]

Для изучения поставленной проблемы существенное значение имеют эпиграфические памятники. Эпиграфический материал выявлен, изучен, переведен и опубликован в основном Л.И. Лавровым[41 - Лавров Л.И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа: В трех частях. Ч. 1. Надписи X–XVIII вв. М., 1966; Ч. 2. Надписи XVIII–XIX вв. М., 1968; Ч. 3. Надписи Х-ХХ вв. М., 1980.] и А.Р. Шихсаидовым.[42 - Шихсаидов А.Р. Арабские строительные надписи (XI–XVII вв.) // УЗ ИИЯЛ ДФ АН СССР. Махачкала, 1964. Т. 13; его же. Эпиграфические памятники Дагестана X–XVII вв. как исторический источник. М., 1984.]

Таков круг основных источников и литературы, на который опирается наше исследование. Следует отметить, что не все аспекты исследуемой проблемы нашли в них полное освещение. Тем не менее, комплексное использование всей совокупности источников и материалов, имеющейся литературы с учетом достижений отечественной историографии дало нам возможность справиться с поставленной перед нами целью в той или иной мере. Автор ни в коей мере не претендует на исчерпывающее решение поставленной проблемы, при выявлении новых источников возможны не только дополнения изучаемого вопроса, но и какие-то коррективы.

Глава I

Собственность владетельных и служилых феодалов на землю в Нагорном Дагестане XV–XVII вв.

Тема данного раздела нуждается в пояснении: по нашему мнению, она отнюдь не тождественна понятию «феодальная земельная собственность», а значительно уже последнего. В советской медиевистике уже отмечалось, что понятие «феодальная земельная собственность» может быть употреблено в широком и узком смысле. В широком смысле так могут быть названы все виды земельной собственности, существующие в феодальном обществе и признаваемые феодальным правом[43 - Шапиро А.Л. О природе феодальной собственности на землю // Вопросы истории (Далее – ВИ). 1969. № 12. С. 60.] (как формальным, так и традиционным) – таким образом, к ним можно отнести и все рассмотренные выше формы. В узком и точном смысле термина «феодальная земельная собственность» – это всякая земельная собственность, с которой возможно получение феодальной ренты. Отметим, что именно по этому критерию в дагестанской советской историографии принято, допустим, различение внутри формально единой правовой категории «мулк» двух резко отличных форм частной собственности: крестьянской парцеллы, обрабатываемой личным трудом её собственника, и земель феодала, на которых эксплуатируются зависимые от него люди.

Во многих феодальных обществах Западной и Восточной Европы и Востока феодальная собственность на землю предполагает её принадлежность либо отдельным владетелям, либо феодальному государству или феодальным учреждениям. Исторический материал Дагестана, однако, обнаруживает своеобразную черту здешней феодальной земельной собственности: получение феодальной ренты возможно не только с земель, принадлежащих феодальным владетелям или клерикалам, но и с земель джамаатских, тухумных и (в некоторых случаях) с частных крестьянских. Иными словами, отмечается не только «растворение» в термине «мулк» двух социально противоположных форм собственности, но и, в свою очередь, любая форма земельной собственности (коллективная или частная) в определённых условиях может оказаться пригодной для получения феодальной ренты – отсюда правомерность понятия «коллективный феодал» для джамаата или тухума, извлекающего такого рода ренту. Возможность развития любой формы собственности в собственность феодальную в условиях феодальной формации вполне закономерна: любая общественная формация, как правило, определяет содержание существующих в её системе собственности. Самоочевидно при этом, что социальное содержание собственности отнюдь не тождественно её юридическим формам.

Оправдано ли в таком случае рассмотрение собственности феодалов наряду с разобранными выше, как особой разновидности земельной собственности? По нашему мнению, на вопрос следует ответить положительно. В плане чисто историческом весьма часты и многочисленны факты феодальной собственности, генетически никак не связанной с формами собственности общин «своих» территорий. В смысле юридическом «мулк» феодала также заметно отличается от «мулка» крестьянина-общинника: в отличие от последнего, он не спутан верховной юрисдикцией джамаата (мы говорим здесь именно о собственности, а не о случаях надельного пользования бека или чанки общинными угодьями). Ограничения права распоряжения землей со стороны коллектива родственников (сопоставимого с тухумом) отмечаются и для собственности феодалов, но здесь они заметно уже и слабее. Таким образом, феодальный «мулк» XV–XVII вв.

ничем существенно не отличается от земельной собственности феодалов Востока и Запада того же времени и значительно ближе к «классическим» формам частной собственности, нежели «мулк» общинника. Условные формы собственности феодалов на землю также существенно отличаются от форм общинного пользования землей.

Период XV–XVII вв. в развитии собственности горских феодалов на землю изучен в нашей современной историографии заметно слабее, нежели позднефеодальный период (конец XVII – начало XIX вв.) или даже конец раннефеодального периода (IX–XI вв.). Главная причина этого – крайняя скудость источниковедческой базы. Достаточно сказать, что единственным источником, непосредственно относящимся к проблеме, вплоть до последних лет оставался перечень податей шамхалам Кумуха в «Тарих Дагестан». Несмотря на то, что он введён в научный оборот боле 150 лет тому назад,[44 - Derbend-Nameh…by М.А. Kazem-Beg. SPb, 1851, рр. 559–677 (приложение).] его историческая интерпретация и датировка до сих пор не могут считаться вполне удовлетворительными, т. к. практически полное отсутствие сравнительных материалов исключает сколько-нибудь эффективную работу. Последние усилия в этой области сделали возможным датировку наиболее распространённой редакции (в тексте «Тарих-Дагестан» – начало XVII в.)[45 - Шихсаидов А.Р. Дагестанская историческая хроника «Тарих-Дагестан» Мухаммеда Рафи // ППВ 1972. М., 1977. С. 99 («… и только к началу XVII в…. “Тарих-Дагестан” приняла ту форму, которая дошла до нас в разных списках»),] и её более раннего прототипа («Перечень податей шамхалу» – конец XV в.)[46 - Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV годичная сессия ДО ИВ АН СССР. М., 1979. С. 3.], однако это проясняет лишь время фиксации материала, но не время и обстоятельства появления его фактической основы. Вполне понятно, что серьёзным исследователям поневоле приходилось ограничиваться самыми общими характеристиками.[47 - Юшков С.В. К вопросу об особенностях феодализма в Дагестане (до русского завоевания) // УЗ Свердловского госпединститута. Свердловск, 1938. С. 7; Магомедов Р.М. История Дагестана. С древнейших времён до начала XIX века. Махачкала, 1961. С. 114–115,130,161.] Результативному изучению подверглась лишь политическая (и отчасти социальная) сторона развития феодализма в XV–XVII вв. «вширь» и менее всего – экономическая основа этого явления.

В последнее десятилетие, однако, усилились поиски и введение в научный оборот новых письменных материалов по этой проблеме. Неудивительно, что удачные попытки конкретизации форм феодальной собственности появились прежде всего в работах исследователей-источниковедов (А.Р. Шихсаидов, Т.М. Айтберов[48 - Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. Опыт социально-экономической характеристики. Махачкала, 1975. С. 62–75; его же. Мулк в Дагестане X–XIV вв. // Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979; Айтберов Т.М. Источники для изучения социальной структуры Дагестана XV–XVI вв. Автореф. дисс… канд. ист. наук. М., 1980; его же. О земельных пожалованиях в Дагестане в XV–XVI вв.// Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979.]), а также исследователей, широко и систематически привлекающих полевой материал (Б.Г. Алиев[49 - Алиев Б.Г. Каба-Дарго в XVIII–XIX вв. Махачкала, 1972. С. 85–151.]). Ныне, как нам кажется, создалась возможность «сведения воедино» различных видов исторического материала по данному вопросу, несмотря на его разнородность и скудость.

Для возможно более полной и верной его интерпретации необходимо: 1) рассматривать его на фоне того «наследия», которое оставил предшествующий период, 2) постараться выявить в материале XV–XVII вв. черты процесса развития феодальной собственности.

Наши сведения о феодальной собственности конца XIV в. в горном Дагестане (т. е. в годы нашествия Тимура) весьма ограничены. Можно упомянуть о значительном уделе Мухаммад-бека (в пределах рр. Самур, Ахты-чай и Уллу-чай, простиравшемся до Хиналуга), входившем в обширное владение его отца Ахмад-Багадура (Ильча-Ахмада)[50 - Магомедов Р.М. История Дагестана. С древнейших времен до начала XIX века. Махачкала, 1961. С. 132.], племянника и вассала ширваншаха. Оно представляло собой наследственный лен и в конце XIV в. возглавлялось, вероятно, внуком Ахмад-Багадура – Ильча-Ахмедом II.[51 - Криштопа А.Е. К вопросу о письменных источниках по периоду феодализма в Дагестане//ВИЭД. Махачкала, 1975. Вып. VII. С. 153–154.] О собственности феодалов в Кайтаге есть косвенные указания: эта территория уже в X в. находилась в руках газийских предводителей (вероятно, ближневосточного происхождения).[52 - Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда X–XI вв. М., 1963. С. 129–130; Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. С. 127–128.] Исходя из шариатских норм, можно предположить, что последние стали её верховными собственниками – к концу XIII в. существует лишь один правящий дом (именуемый позже уцмийским). Значительная часть этих земель должна была попасть в ленное владение их вассалов, что косвенно подтверждается упоминанием о кайтагских князьях (амирах), поддерживающих в XIV в. того или иного кандидата на трон.[53 - Криштопа А.Е. Указ. соч. С. 180.] Оказавшиеся на этих территориях крестьяне-общинники, вероятно, должны были превратиться в наследственных держателей своей собственной земли, причем это становилось основанием для взимания с них натуральной ренты.

Упоминаемые в связи с нашествием Тимура владетели Губден (в одноимённом селении, а также, видимо, и в Кадаре)[54 - Бакиханов А.-К.А. Гюлистан-Ирам. Баку, 1926. С. 64–65; Алкадари Г.-Э. Асари-Дагестан. Махачкала, 1929. С. 39.], Пулад (в Капчугае)[55 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузом и обработанные А.А. Рамаскевичем и С.Л. Волиным. М.: Л., 1941. Т. 2. С. 182.] были, вероятнее всего, карачи-беками. Эта группа феодалов происходила из служилого сословия Золотой Орды[56 - Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII – начале XIX веков. Махачкала, 1957. С. 170.] («караджу»), но к концу XIV в. их собственность, видимо, могла уже превратиться в безусловную (во всяком случае это должно было произойти после разгрома Тимуром их сюзерена – Золотой Орды). Основные их земли были в предгорье, но в Горном Дагестане они имели несколько «пастбищных гор». В Зирихгеране и Кумухе продолжали существовать традиционные олигархические структуры – верховными собственниками всех земель этих политических единиц являлись, по-видимому, общины, но в Кумухе активно распоряжались ими главы нескольких влиятельных «домов» (тухумов), которые должны были серьезно ограничивать власть шамхала.[57 - Шихсаидов А.Р. Новые эпиграфические памятники // Материалы сессии, посвящённой итогам экспедиционных исследований 1978-79 гг. Махачкала, 1980. С. 42–43.] Пресловутые «вельможи и старшины»[58 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.2.С. 186.] должны были ограничивать и власть дома нуцалов в Хунзахском княжестве. Неясное указание на значительную земельную собственность в руках феодализирующейся верхушки обоих княжеств можно видеть в сообщении тимуридских историографов о том, что весной 1396 г. Тимур пожаловал им союргалы[59 - Там же.] (т. е. утвердил и расширил их владельческие права, приблизив их к развитым формам феодальной собственности мусульманского Востока).

Ещё менее ясна картина земельной собственности в «христианско-языческой» части Дагестана – в верховьях Андийского, Аварского и Кара-Койсу, а также в Высокогорье. Во всяком случае, предания свидетельствуют о почти монопольной земельной собственности христианского правителя Андии – Юлука.[60 - Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды. Махачкала, 1973. Вып. 2. С. 264–265.] Говоря о завоевании Караха, местный письменный источник упоминает и немусульманского «малика» в с. Тлорош[61 - Айтберов Т.М. Аноним Абу Муслима из Урады (XV–XVI вв.) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения по арабистике). М., 1978. С. 65. § 4.], три месяца противостоявшего кумухским газиям. Судя по тому, что некоторые повинности («урф») в верхней части Аварского Койсу, не имеют аналогий ни в шариатском праве, ни в местной общинной традиции, можно предположить, что они были унаследованы от доисламских форм феодальной ренты на этой территории[62 - Айтберов Т.М. Аноним Абу Муслима из Урады (XV–XVI вв.) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения по арабистике). М., 1978. С. 66…, прим. 37.] – иными словами, исламскому завоеванию здесь предшествовало не доклассовое общество, а какие-то сугубо местные формы феодализма, к тому же источник упоминает там каких-то «именитых людей» или «знать» (айан), вступивших в конфликт с газиями-победителями. Можно предполагать, что близкие социальные структуры продолжали существовать у немусульманского населения Кара-Кайтага и Верхней Даргинии.

Проблема генезиса феодальных отношений и хронологически, и тематически находится вне рамок нашего исследования. В самом деле: из вышеприведённого краткого обзора видно, что в канун исследуемого периода феодальные отношения были распространены на значительной части Горного Дагестана. Примечательно, что периферия этой зоны, либо примыкающая к транзитному торговому пути (Капчугай, Аркас, Кадар, Губден, Кайтагские владения), либо тесно связанная с феодальными государствами (лезгинские земли южнее Самура) обнаруживает в большей или меньшей мере влияние переднеазиатских (шариатских) норм на сложившиеся здесь формы собственности феодалов на землю. Внутренняя же часть интересующей нас горной зоны даёт к рубежу XIV–XV вв. весьма своеобразные формы феодальных отношений, развивающиеся на сугубо-местном социально-экономическом субстрате (феодальные олигархии Зирихгерана, Агула, ограниченная олигархическими «домами» власть шамхала в Кумухе и т. д.).[63 - Криштопа А.Е. Политическое развитие Дагестана в XIII–XV вв.: Автореф. дисс… канд. ист. наук. Махачкала, 1981. С. 4–17.]

Таким образом, феодализация, сопровождавшая распространение ислама, отнюдь не «создавала» феодальных отношений – она лишь облегчала их проявление и несла с собою социальные и экономические формы (включая формы собственности), которые более соответствовали уровню развития захватываемых земель.

Строго говоря, такие попытки «стимуляции» классовых отношений путём насилия, осуществляемого из феодального центра, характерны почти для всех стран, перешедших от доклассового общества к феодализму – достаточно вспомнить хотя бы энергичные походы Олега, Игоря, Святослава, Владимира, направленные на подчинение периферийных «племен» и насаждение у них новых форм общественного бытия, более соответствующих классовому обществу. Внутренний Дагестан пережил нечто подобное во времена Сураката, доисламского правителя Хунзаха, распространившего свою власть от Чиръюрта[64 - «Сказание об основании аула Аргвани» (изд., перев. и коммент. А.Р. Шихсаидова).] до «Туша».[65 - Тарих Дагестан. С. 108.] Процесс этот был, однако, прерван вторжением газиев Абу-Муслима около середины VIII в.,[66 - Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII–XV вв.). Махачкала, 1969. С.202.] которое само было, вероятно, следствием исторической катастрофы монгольского нашествия. Через полтора столетия он был продолжен, но уже под новым идеологическим знаменем исламизации.

В нашей историографии общепринято, что двумя главными центрами этого процесса в бассейне Сулака, охватывающем большую часть Горного Дагестана, были Кумух и Хунзах. Разграничительная линия между их «сферами влияния» проходило примерно по среднему течению р. Аварское Койсу[67 - Это осознавали и сами современники. См. О зе мельных пожалованиях в Дагестане в XV–XVI в. // Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979. С. 11. Прим. 2.] – впрочем, начиная от Гидатля и выше кумухские газии в XV в. достигли сс. Тинди и Киди[68 - Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады // Письменные памятники и проблемы истории культуры… (XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР доклады и сообщения). М., 1978. С. 66.], утверждение там власти нуцалов относится ко времени не ранее середины XVI в.

Поскольку анализ земельной собственности феодалов, которая утвердилась в бассейне Сулака, невозможен без предварительного уяснения обстоятельств их насаждения здесь, рассмотрим в хронологической последовательности сведения об этом процессе к югу и к северу от Аварского Койсу.

Глава II

Земельная собственность феодалов на территориях, контролируемых шамхалами Казикумуха

В XV в. Кумух распространяет своё политическое влияние на запад, восток и северо-восток, в широкой полосе от Сирги и Прикаспийской равнины до верхней части Андийского Койсу. Освоение «высокого предгорья» – бассейна рр. Халагерк и Герга – было по сути дела заселением опустошённого Тимуром плато, проходившим из нескольких центров, поэтому мы рассмотрим его отдельно; равнинная зона же не входит в рамки нашего исследования. Итак, краткий обзор экспансии Кумуха в XV в. целесообразно начать с западного направления.

С начала XV в. активность газиев обоих мусульманских княжеств в бассейне Сулака резко возрастает. Бесспорно, Рис-Op ещё ранее подпал под политическое влияние шамхалов и был исламизирован[69 - Так, например, известна грамматика арабского языка, переписанная в XV в. жителем с. Дусрах Омаром б. Ахмадом б. Омаром – следовательно, два поколения его предков были уже мусульманами – см.: Саидов М-С. О распространении Абу Муслимом ислама в Дагестане // УЗ ИИЯЛ ДФ АН СССР. Махачкала, 1957. С. 44.] – видимо, он и явился плацдармом для их продвижения на запад. Источник сообщает,[70 - Айтберов Т.М. Указ. соч. С. 65–66.] что вассалы некоего шамхала «Амир-Чупана», братья – «курайшиты» Султан-Ахмед и Али-бек осадили с. Тлорош, где сидел его «малик». Захватив его, они овладели «вилайатом Карах» – это дает возможность датировать события 30-ми гг. XV в. Затем то же войско силой завоевало «вилайат Семь земель», после чего овладело «вилайатами Тиндиб и Кидиб» – в последнем был поставлен эмиром некий Мирза-бек. В результате братья-газии «вдвоем овладели всеми горами от Ираба до Туша и Тианети».[71 - Айтберов Т.М. Указ. соч. С. 66.] Жители этого огромного пространства были обложены джизьей в пользу сюзерена братьев – Амир-Чупана: ему же шли джизья и подати гор. Величина обложения указана только для общества Тумурал, входившего в «вилайат Семь земель» – всего по одному барану и по 1 са медовой браги[72 - Там же.] (единица обложения не указана) – всё это выплачивалось Амир-Чупану первые 18 лет. Эти сведения вполне можно сопоставить с данными «Перечня податей шамхалу» конца XV в., где «на джамаат Карах (наложено) 500 овец в пользу шамхала и 400 овец в пользу гирим-шамхала; на джамаат Кусрух (Тлейсерух) в пользу его (шамхала) и 400 овец в пользу гирим (шамхала), в Кусрухе имеется также гора, с которой поступает 100 овец и 30 коров в пользу Ал-ч.-р.ма». Особо отметим общество Хебелал, также входившее в «вилайат Семь земель»: там взимают «по овце с каждого дома, что взимают, однако, каждый четвёртый год». «На Чамалал – 500 овец, в Тиндабе – 20 быков».[73 - Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV годичная сессия ЛО ИВ АН СССР, декабрь 1978. М., 1979.4.1. С. 4.]

Одновременно один из братьев – Али-бек – получил часть «вилайата Семь земель»: назван «Айул» (?), затем выясняется, что «Лудук (Лъодокь – по-видимому, это Тходаколо Тлебель, рядом с обществом Джурмут-Тимурал) также был его (Алибека) мулком, которым он распоряжался как хотел», хотя первоначально на жителях Лудука ещё «хараджа не было» (последнее, разумеется, не исключает возможность уплаты ими джизьи и ренты с горных пастбищ, что упомянуто выше).

Иными словами, первые 18 лет Али-бек стоял во главе условного владения, часть ренты с которого шла его сюзерену Амир-Чупану. Из текста трудно понять, включало ли оно в себя Лудук с самого начала или же последний присвоен позже, личными усилиями Али-бека, и потому рассматривается им как собственный «мулк», причём жители его остались на своей земле, превратившись юридически в её наследственных держателей, что предполагает поземельную зависимость их от «мулкадара» Али-бека. Степень её была, очевидно, сравнительно невелика, взимаемая с них дань – умеренна. Впрочем, 18 лет спустя после завоевания размер её мог и не иметь особого значения: Али-бек прекратил выплату ренты сюзерену (обратив её, очевидно, в свою пользу), что должно было с лихвой покрывать потребности правителя высокогорного владения с его сугубо-натуральным хозяйственным укладом. Вместе с этим произошла перемена в его владельческих правах: прекращение уплаты ренты с Айула означает резкий рост иммунитета, владение Али-бека (или по крайней мере часть его – Лудук) определяется как «мулк». Отметим попутно, что в «Перечне податей шамхалу» ни Айул, ни Лудук не фигурируют, хотя названы соседний Карах и даже Хибилал, тоже входивший в «вилайат Семь земель» (Антльратль).

Его брат, поселившийся в Дамалда, однажды приезжает к Али-беку – вскоре он был убит, по-видимому, лудукцами (судя по тому, что Али-бек за это «убил 60 именитых людей (айан) из (числа) Лудук».[74 - Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.] Подавив таким образом, выступление лудукцев, Али-бек резко увеличил подати и повинности (юридически, по шариату, он мог отныне рассматривать своё владение как «покорённую» страну со всеми вытекающими последствиями): были обложены земля и скот, каждый дом был обязан тремя днями барщины в год, на общинников накладывались личные повинности. Кроме того, некоторые традиционные верховные права общины (право собственности на выморочную землю, обязательную санкцию на продажу общинникам недвижимости, судебные штрафы)[75 - Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.] Али-бек присвоил себе, т. е. узурпировал их, заменив верховную власть общины своей личной властью. Примечательно, однако, что здесь же оговорен особо «мулк» Али-бека, которым оказываются три пастбищные горы. Отсюда следует, что право собственности его на остальную землю не являлось безусловным. С кем же приходилось Али-беку делить его? На наш взгляд, возможны два ответа.

1. Выступление лудукцев показало всю серьёзность угрозы «снизу», к тому же повторение его было весьма возможно (статьи «договора» Али-бека и общины Лудук прямо предусматривают наказания за это), и если Али-беку мог понадобиться союзник и покровитель, то ближайшим был шамхал. В таком случае резкое увеличение податей и повинностей с лудукцев можно было бы объяснить необходимостью уделять часть их сюзерену.

2. Отмеченные выше факты узурпации верховных прав общины Али-беком дают основание считать, что точно так же он присвоил себе и её земельную собственность – недаром его «мулк» составили пастбища (возможно, эти три горы и составляли весь пастбищный фонд общины Лудук). В таком случае бывшие общинные земли должны были превратиться в базу собственного феодального овцеводческого хозяйства или в сервитуты, используемые общинниками за определенную плату (могли иметь место оба варианта). Пахотные же участки остались собственностью общинников, причём их частное право должно было быть ограничено верховным правом феодала приблизительно в той же степени, как прежде верховными правами общины – здесь собственностью феодала были не сами парцеллы, а лишь «харадж» с них. Аналогии этому встречаются и в других феодальных владениях Дагестана (например, в Аварском ханстве XVII в.).[76 - Например, факты пожалования или продажи «хараджа» и «джизьи» (т. е. права сбора податей) в документах Аварского княжества середины XVII в. – см.: Айтберов Т.М. Материалы по истории Дагестана XV–XVII вв. // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. С. 99, 102.]

По нашему мнению, пути становления феодальных прав на землю посредством узурпации верховных прав общины достаточно ясно прослеживаются на дагестанском материале XV–XVII вв. Это может в определённой мере пролить свет на проблему происхождения и сущности всех тех разновидностей феодальной собственности, которые в разных соотношениях соединяют в себе верховные права феодала и право владения крестьян («подчинённая», «разделённая», «расщеплённая» собственность и т. п.).[77 - См., например, статью Шапиро А.Л. О природе феодальной собственности на землю//ВИ, 1969. № 12.] По сути, фиксированные в данном источнике права и обязанности общинников и феодала есть своего рода «порядная грамота», дающая феодалу широкие права и преимущества, но ограничивающая его произвол. Это позволяет поставить под сомнение взгляды историков, считающих, что договорная фиксация крестьянских прав и обязанностей появляется непременно в позднефеодальный период, в обстановке растущей товарности хозяйства, денежной ренты, предварительного выхода крестьянина из-под власти общины и т. п. Здесь мы видим обратное: община даёт крестьянину основу для отстаивания своих прав даже в момент поражения.

Как же в таком случае понимать слова источника о том, что Лудук был «мулком» Али-бека[78 - Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.] ещё до этих драматических событий? Очевидно, уместно вспомнить здесь наблюдение В.И. Сергеевича, который еще в начале нашего века предлагал различать «вотчину – княжение» и «вотчину-собственность».[79 - Шапиро А.Л. Указ. соч. С. 67.] Вероятнее всего, в контексте памятника слово «мулк» в отношении всего Лудука следует понимать как исключительные верховные (в т. ч. политические) права Али-бека на Лудук, но отнюдь не в том смысле, что каждый клочок земли Лудука был частной собственностью Али-бека.

Попутно уместен и вопрос: имел ли Али-бек в Лудуке собственное вотчинное хозяйство? На наш взгляд, три дня барщины в год с каждого хозяйства плюс право на присвоение выморочных пахотных участков позволяет ответить на этот вопрос положительно. К этому надо добавить ещё два наблюдения: 1) внушительный массив пастбищ явственно показывает, что в хозяйстве Али-бека скотоводство (скорее всего, овцеводство) преобладало над земледелием; 2) незначительность барщины показывает, что продуктивная рента в Лудуке была ведущей, а отработочная – второстепенной (подобно тому, как это имело место на Руси в XIII–XV вв.). Сходные формы эксплуатации сложились, очевидно, и в других завоеванных газиями землях верховьев Аварского и Андийского Койсу. Так, поздняя компиляция XIX в.[80 - Айтберов Т.М. Компиляция Гебека Сиухского как источник по истории Дагестана XV–XVI вв. // Всесоюзная школа молодых востоковедов (тезисы докладов и сообщений). М., 1980. Т. 2. Ч. 2.] сохранила для нас отрывки из раннего источника, запечатлевшего социальную действительность конца XV – начала XVI вв. в Гидатле. Вблизи, в с. Хучада, утвердился некий Хаджи-Али-шамхал. И титул, и локализация на пути из Семиземелья в Тинди явственно указывают, что это был такой же аристократ – газий (видимо, из кумухского владельческого дома), как и братья Султан-Ахмад и Али-бек. Поскольку время исламизации Гидатля известно (1475 г.), то правление Хаджи-Али следует отнести к последней четверти XV в. Тогда он взимал с «шести селений» следующие подати: 15 лучших ослов из общественного ослиного стада, «когда оно выйдет на пастьбу»; 6 быков из их бычьего стада, «когда эти быки выйдут на гору»; «с каждой коровы шести селений по одной укиййе масла, с каждого дома шести селений по одному са’ золы – всё это сбрасывают на холме в (местности) Мучухурда. Таким образом, всё, что они вырабатывали, было обложено джизьей».[81 - Там же. С. 133.]

Дагестанская книжная традиция считает, что гидатлинцы добровольно и поголовно перешли в ислам в 1475 г.[82 - Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII–XV вв.). Махачкала, 1969. С. 208–209.] Если это так, то все вышеозначенные подати следовало бы считать разновидностью государственного налога, т. е. податями чисто-«административного» характера (если пользоваться термином царских администраторов XIX в.).

Ряд деталей, однако, заставляет усомниться в этом. Прежде всего, с мусульман не должна взиматься «джизья» – либо гидатлинцы не сразу перешли в ислам, либо компилятор (или его предшественники) неудачно выбрал термин. Далее: в «Перечне податей шамхалу» Гидатль не назван, хотя названы соседние Хебелал и Тинди[83 - Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. «Перечень повинностей, которые получает шамхал и крым-шамхал». // ПП и ПИКВН. XIV, декабрь, 1978. Ч. I. М., 1979. С. 4.] – следовательно, в конце XV в. рента из Гидатля не поступала в Кумух, а целиком доставалась Хаджи-Али-шамхалу. Конечно, возможен бенефиций с передачей всего государственного дохода с него и с помещённому там служилому феодалу. Но если владение при этом пожизненное или наследственное, то оно очень скоро превращается в безусловную собственность «держателя».