Земельно-правовые отношения в Дагестане XV–XVII вв.

Следует обратить внимание на то, что подать со стад прямо связывается с началом выпаса – она выглядит как условие допущения скота на пастбище. Это позволяет допустить, что Хаджи-Али-шамхал успел приобрести какие-то личные права на гидатлинские пастбища (по крайней мере, для крупного скота). Примечательно также подать золой. Дагестанские этнографические материалы (и даже письменные позднесредневековые источники)[84 - Перечень податей, взимаемых Умма-ханом // Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 гг. XIX в. Махачкала, 1959. С. 16 (с целого с. Хиндал взимается 6 мерок просеянной ореховой золы).] свидетельствуют, что зола часто применялась как «стиральный порошок» средневековья – моющее средство. Однако подать по мерке с каждого дома шести сёл представляла собой явно чрезмерное количество, если даже речь шла бы о целой газийской дружине. К тому же документ не оговаривает качество золы (для стирки берётся преимущественно зола древесная, предпочтительно ореховая, в крайнем случае от соломы, просеянная). Наконец, она «сваливается» под открытым небом.[85 - Айтберов Т.М. Компиляция Гебека Сиухского как источник по истории Дагестана XV–XVII вв. // Всесоюзная школа молодых востоковедов. М., 1980. С. 133. Т. I–II. Следует отметить, что доныне около Гидатлинского моста есть место Рухул-гохIал (букв, «холмы золы»). «Мочол Хурда» находится рядом (несколько выше моста) – см. Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. 2. С. 223, 226.] Все эти обстоятельства заставляют предположить, что хучадинский шамхал взимал с гидатлинцев золу в качестве удобрения – косвенно это указывает на появление в Хучаде его пахотных земель.

Таким образом, указания источников на быстрое появление у газийского предводителя, осевшего в Хучаде, каких-то исключительных личных прав на обрабатываемую землю и пастбища (причём последнее стало основанием для взимания натуральной ренты) дает сделать вывод, что права его на владение Гидатлем либо были безусловными, либо быстро эволюционировали к таковым. Что же касается характера его собственности на землю, то в косвенных указаниях источника просматривается та же схема, которую можно было видеть в Лудуке: присвоение общинных пастбищ (и, вероятно, верховных прерогатив общинного союза) как главный источник дохода-ренты и одновременно создание собственного феодального хозяйства как вторичного источника дохода. Предания, кстати, упоминают рабов и дружину «хучадинского хана»[86 - Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. I. С. 236–237; Вып. 2. С. 227–228.]: рабы могли эксплуатироваться на земле подобно русским холопам, руками которых главным образом и обрабатывалась земля в личном хозяйстве вотчинника до рубежа XV–XVI вв. Хучада же предстаёт как «газийский центр», превращающийся быстро в центр самостоятельного феодального владения.

Гидатлинские предания рисуют «хучадинского хана (или шамхала)» жестоким угнетателем. Косвенно это подтверждают предания других местностей Дагестана. Так, историческое сочинение с. Чиркей, записанное местными «алимами» еще в XIX в., приписывает его основание братьям Хидри и Мусе, прибывшим в Салатавию из Гидатля в 911/ 1506 г.[87 - Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. 2. С. 209.] – не исключено, что это был акт бегства от феодального гнёта.

В преданиях Гидатля фигурируют также и «гидатлинские шамхалы», угнетавшие жителей «шести селений».[88 - Там же. С. 227–228.] В свете приведённых данных письменного источника можно смело утверждать, что для рубежа XV в. речь может идти только о Хаджи-Али-шамхале Хучадинском, который и был владетелем Гидатля – других феодалов в это время там быть не могло.

В начале XVI в., однако, Хаджи-Али и большая часть его дружины были уничтожены объединенными действиями гидатлинцев и Хунзаха. Гидатлинские и хучадинские предания весьма детально описывают это,[89 - Там же. С. 227–228.] причём их сведения обнаруживают достаточно соответствий в письменных источниках. Так, «Завещание Андуника» ещё в 1485 г. (10 лет спустя после утверждения шамхалов в районе Гидатля) рекомендует Булач-нуцалу и его потомкам овладеть семью ключевыми районами за пределами Аварского княжества, в числе которых назван и Батлух – ворота в Гидатлинскую долину, а в числе ориентиров южной границы Хунзахского княжества прямо названа Худждадиссел (т. е. Хучада).[90 - Айтберов Т.М. Материалы по истории Дагестана XV–XVII вв. // Восточные источники. Махачкала, 1980. С. 84 (см. также комментарий 19. С. 86) – далее «Завещание Андуника».]

Временное совпадение интересов угнетённого союза общин (Гидатль) и феодального княжества (Хунзах) позволило около начала XVI в. создать перевес сил и одолеть общего врага (Хаджи-Али). Как и следовало ожидать, достижение цели ликвидировало основу этого прагматического союза, который тут же распался. Любопытна, однако, судьба бывших шамхальских земель в Гидатлинской долине: по преданию, недвижимую собственность владетеля Хучады, все его земли получил Хунзах, а движимое имущество (сюда вошли, по-видимому, и уцелевшие пленные хучадинцы[91 - Хашаев Х.-М. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М., 1961. С. 137.]) согласились взять гидатлинцы, втайне рассчитывая, что рано или поздно земли также станут их собственностью, т. к. они несравненно более доступны со стороны Гидатля, нежели из Хунзаха.[92 - Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. С. 228.] Так в конце концов и случилось: в преамбуле «Гидатлинских адатов» после предания о Шамхале и Кабтаре следует запись: «Горы под названием «Ахвах му’рул», земли при Большой речке и земли селения Хучада являются общими поровну между всеми «шестью селениями» – самоочевидно, что такая запись могла появиться лишь после устранения хучадинского шамхала и овладения его бывшими землями.[93 - Гидатлинские адаты / Подг. док. к печати Х-М. Хашаев и М-С. Саидов. Махачкала, 1957. С. 7.]

Предание о Шамхале и Кабтаре также заслуживает внимания ввиду того, что вышеуказанные источники дают базу для его исторической интерпретации. Сюжет его выглядит как обычный этимологический миф об основании какого-то места двумя эпонимами (впрочем, гидатлинское предание не именует их братьями) – настораживает, правда, феодальный кумухский титул, превращённый в личное имя (Шамхал) и чистоперсидское происхождение имени второго эпонима (Кабтар). Когда же речь заходит о разделе, то выясняется, что эпонимы делили уже населённую землю. Это подтверждается и тем, что внук Кабтара просит у деда подарить ему собственно не «тляхскую землю», а «людей Тляха», а они были райатами Кабтара».[94 - Гидатлинские адаты / Подг. док. к печати Х-М. Хашаев и М-С. Саидов. Махачкала, 1957. С. 6 (арабский текст).] Любопытно и то, что резиденцией Шамхала указана Цина (позднейшая резиденция гидатлинских феодалов), а резиденцией Кабтара – Молода (откуда вёл пропаганду ислама Хаджи-Удурат около 1475 г.).[95 - Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. Опыт социально-экономической характеристики. Махачкала, 1975. С.209.] Таким образом, это предание подтверждает предложенное выше предположение о том, что феодализация Гидатля после обращения в ислам произошла по той же схеме, что и в Айуле – и Лудуке (феодалы – выходцы из Кумуха расхватали населённые земли, причём одно селение – Тлях – уже оказывается райатским).

Весьма примечательно и другое: освободившись от хучадинского шамхала, союз «шести селений» присваивает не только его собственность, но и его феодальные права – хучадинские пленники рассматриваются как часть движимого имущества. Параллелью этому мы считаем глухой намёк записанного в «Гидатлинских адатах» предания: при неясных обстоятельствах владельческие права на Тлях и его жителей – райатов переходят к джамаату с. Урада на том основании, что в Ураде была резиденция внука Кабтара (последнего хозяина Тляха).[96 - Гидатлинские адаты. С. 7.] В свою очередь, это позволяет понять последнюю запись в преамбуле к «Гидатлинским адатам»: там говорится о дани с общества Хебелал (Тлебелал), которая взимается союзом «шести селений» и делится поровну между этими джамаатами, причём условием для получения каждым из них своей доли является участие в охране Гидатлинского моста и с. Ахвах.[97 - Там же. С. 8.] В «Перечне податей шамхалу» (конец XV в.) общество Хебелал названо как платящее «по овце с каждого дома, что взимают каждый четвёртый год»[98 - Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. С. 4.], Находится оно, кстати, на пути из Антльратля (куда входят Айул, Лудук, Тумурал) в Гидатль и Тинди, т. е. на газийском маршруте, и потому с очень большой вероятностью можно допустить, что подчинение его газиями и обложение его податью создало статус феодальной зависимости этого общества, а верховные права каким-то образом унаследовал Гидатлинский союз. Дань с Хебелал сначала могла быть передана Хучадинскому шамхалу как плата за охрану моста и путей от него из Кумуха в Грузию, Хунзах и в бассейн Андийского Койсу, а после его гибели перейти к победителю – Гидатлю.

Менее ясно происхождение прав Гидатля на Ратлу-Ахвах (и земли Ахвах-Му’рул). В с. Мачада (одном из «шести сёл») доныне бытует неясное предание о какой-то войне «с ахвахцами», где гидатлинской стороне помогли хунзахцы – далее к разделу добычи прилагается тот же сюжет, что и в Хучаде: гидатлинцы взяли движимое имущество в расчете на то, что ратлу-ахвахская земля так или иначе достанется им и т. д.[99 - Магомедов Р.М. Указ. соч. С. 223–224; его же. Дагестан. Вып. 2.] Если вспомнить, что эти земли (включая Мачаду) по преданию принадлежали Кабтару (имевшему к тому же резиденцию в Чолоде – менее полукилометра от с. Мачада), а сюжет и «помощь хунзахцев» явно сближает их с историей ликвидации хучадинского шамхала, то можно сделать вывод об историчности Кабтара и видеть в нем вассала либо младшего партнера Хаджи-Али-шамхала.

С другой стороны, однако, компиляция Гебека сообщает: после разрушения Хучады и гибели Хаджи-Али «… его старший сын Ганбулат вместе со своими сподвижниками (вассалами-дружинниками?) убежал, однако, в Тинди – все другие были убиты. Там (в Тинди) он прожил четыре года. Затем Ганбулат прибыл в Раллу-Ахках (т. е. Ратлу-Ахвах, Ритляб) – самый большой из городов каратинцев. Там он поселился вместе со своими потомками, (там же) вследствие коварства негодяев от него отделились райаты его отца. В 920 г.х. (=1514 г.н. э.) Ганбулат попросил записать всё это. Затем он запечатал (текст) перстнем своего отца Хаджи-Али-шамхала и передал его в руки своего старшего сына Мусалава, когда сам смертельно заболел. (Сделал он это) для того, чтобы его потомки, в руках у которых будет эта история (тарих) знали и помнили о положении их предков – эмиров…».[100 - Айтберов Т.М. Компиляция Гебека Сиухского // Всесоюзная школа молодых востоковедов (тезисы докладов и сообщений молодых ученых) I–II. М., 1980. Ч. 2. С. 133–134.]

Итак, через 4 года после гибели Хаджи-Али каратинское село Ратлу-Ахвах стало базой возможного феодального реванша со стороны шамхальского сына. Не исключено, что «отделение райатов» отнюдь не было мирным, а гидатлинцы при этом не стояли в стороне (если только они подразумеваются под «коварными негодяями») – такое предположение, основанное на письменном источнике, позволило бы интерпретировать мачалинское предание, отнеся его события ко времени незадолго до 1514 г., когда хучадинского шамхала уже не было в живых, а его сын с потомством лишился райатов (очевидно, вместе с землёй, на которой те жили). Всё это объяснило бы заодно, почему Ратлу-Ахвах не постигла судьба Тляха: добившись освобождения от Ганбулата, ратлубцы в дальнейшем выступают перед Гидатлем как свободная община. И даже когда они вынуждены идти на политические уступки Гидатлю в обмен на позволение пользоваться пастбищами «шести селений» – всё же они лишь «младшие партнёры», но никак не райаты Гидатля. Что же касается потомков Хаджи-Али-шамхала (Мусалава и его «наел»), то если их и не выгнали из Ратлуба, всё же видно, что они лишились всех экономических основ своих былых сословных преимуществ, сохранив единственно лишь воспоминание о «знатном происхождении». Дальнейшая судьба их неизвестна.

Началом XVI в. оканчивается, по-видимому, целый период в феодализации широкой полосы Нагорья в верховьях Андийского и Аварского Койсу. Назовём его условно «газийским» и попытаемся определить преимущественно те его стороны, которым посвящена данная глава.

Мысль о том, что исламизация была своеобразной формой феодализации, давно получила права гражданства в нашей историографии. Высказывания Р.М. Магомедовым ещё в 1971 г.[101 - Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. I. С. 52–61.], она получила дополнительное подкрепление и конкретизацию в материале источников, недавно введённых в научный оборот.

Итак, воспользовавшись ослаблением Грузии, изгоняя или истребляя местных, «кяфирских» маликов и айанов (выделившуюся социальную верхушку), феодально-клерикальные верхи Кумуха во главе с шамхалами сумели организовать и обеспечить упорную и успешную экспансию в очерченные выше районы, продолжавшуюся около ста лет. На завоёванных землях устанавливалась верховная власть шамхалов Кумуха. Это вполне подтверждается перечнем податей, поступающих шамхалу и включающих земли от Арчиба до Тинди. Добавив к этому известие о вассале-газии эмира Мирза-беке, посаженном в Киди, можно искать именно в этом периоде начало взимания шамхалом дани и с Анди, и Шубута, Ауха и Мичигича: ведь завоёванные ранее Карах, Антльратль, Гидатль, Тинди и Киди составили фактически «мост» для газиев из Кумуха в Анди и Чечню, тем более, что андийские предания также говорят о появлении здесь «шамхалов» сразу же после ухода Тимура в 1395 г.[102 - Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. С. 266.], а для 1467 г. мы имеем в Анди внушительные доказательства успехов здесь исламизации.[103 - Саидов М.-С. Дагестанская литература XVIII–XIX вв. на арабском языке. Махачкала, 1960. С. 44 (в это время в Анди были уже грамотные арабисты).] Первое указание на преобладание здесь нуцалов относится только к 1485 г. (проведение в Анди съезда их вассалов и деятельность там их везира Али-Мирзы).[104 - Завещание Андуника – нуцала Булач-нуцалу (890 / 1485 г.) // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. С. 84.] Известная осторожность в определении политического статуса Анди и юго-восточной Чечни в XV в. объясняется тем, что единственными источниками пока остаются исторический фольклор и «Перечень податей шамхалам», исторический анализ которого далеко ещё не завершен.

Примечательно, что кроме ренты-налога, поступавшего шамхалу как главе исламского государства («падишаху»)[105 - Там же.], названа и рента, поступавшая ему как феодалу-собственнику с отдельных частей завоёванной территории, уделённых в «мулк» ему и его наследнику (это хорошо увязывается с шариатскими нормами, согласно которым определённая, фиксированная доля завоёванного выделяется предводителю исламского войска).

На основной части завоёванных земель, оставшихся в верховной собственности шамхала, ряд земель перешёл в условную собственность (бенефиций) предводителей газийских отрядов, близкую к держаниям служилых феодалов. Это определённо можно сказать о некоторых общинах Антльратля (Айул, Лудук, Тумурал), о Гидатле и соседних с ним общинах (Хучада, Ратлу-Ахвах), о Кидибе. Условный характер этих владений вполне подтверждается известиями для некоторых из них, что доля податей уделялась шамхалу.

Очень скоро, однако, начался обычный в феодальном обществе процесс постепенного превращения их в безусловную собственность феодалов. В сведениях источников, как мы видели выше, можно усмотреть процесс «размывания» верховной собственности шамхалов и укрепления владельческих и собственнических прав их бывших вассалов: Лудук изначально фигурирует как «мулк» Али-бека, что может свидетельствовать о самостоятельных действиях последнего по его подчинению; подать с Хебелал постепенно уходит из рук кумухских шамхалов и т. п. Выплата податей шамхалу с владения Али-бека прекращается, например, через 18 лет. Итак, примерно двух десятилетий хватило для завершения типично феодального раздробления этой территории.

В своём алчном желании не делиться ни с кем получаемой рентой правители таких владений не учли, однако, что при постепенном освобождении от сюзеренитета шамхала они в той же мере теряют и право на поддержку со стороны его военных резервов (которые, собственно, и были тем самым источником насилия, с помощью которого побеждает всякий новый общественный строй, и источником первичного внеэкономического принуждения, которое было необходимым условием для утверждения господства этих мусульманских феодалов над местными общинами).

Таким образом, став самостоятельными, такие владетели оказались один-на-один со своими подданными. Судьба их далее сложилась по-разному. Иногда им удавалось взять верх и удержать власть в своих руках (в Лудуке, где Али-бек истребил 60 наиболее влиятельных представителей общины)[106 - Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.], в других же случаях, заручившись внешней поддержкой, общинники уничтожили феодала и возвратили себе самостоятельность (Гибатль). На рубеже XV в. начинается исчезновение газиев-владетелей (Мирза-бек в Киди, потомство Хаджи-Али-шамхала в Ратлу-Ахвахе), а несколько позже мы видим самостоятельную федерацию Антльратль: нет никаких следов потомков Али-бека, и даже феодально-зависимая община Хебелал имеет своим сюзереном не владетеля, а общинный союз (Гибатль).

Закончить характеристику «газийского периода» феодальных отношений южнее Аварского Койсу и в Высокогорье хотелось бы осторожным предположением: весьма возможно, что именно ко второй половине XV в. относится то верховенство кумухских шамхалов в Дагестане, которое отразилось в известном перечне податей и стало основанием их долговременных претензий на место «вали Дагестана».

Некоторые исследователи, опираясь на данные упомянутого документа и абсолютно верно рассматривая перечисленную там ренту с земель, не являющихся «мулком» шамхала, как реализацию верховной собственности на землю, при этом определяют эту форму собственности как «государственную».[107 - Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. С. 65–66.] Приводится дополнительный аргумент: перечисляемые доходы «прямо никому не адресованы» и высказывается предположение, что они шли на «потребности государственного аппарата и войска».

Вполне разделяя подход к упомянутой разновидности ренты как к экономической реализации «верховной собственности», мы тем не менее считаем предлагаемый термин не вполне точным.

Прежде всего, в наиболее ранних редакциях «Перечня» получатель ренты назван вполне определённо: 1) «Это – разъяснение о том, что обязаны ежегодно выполнять райаты (!) в пользу шамхала и о том, что поступает с гор за пастьбу на них».[108 - Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. С. 4.] 2) Что касается хараджа шамхала, который ежегодно должен вносить райаты, и что полагалось с пастбищных гор, то…»[109 - Тарих Дагестан. С. 109.] (учтём, что все «пастбищные горы» в документе – «мулк» шамхала).

Если сравнить положение шамхала до начала газийских завоеваний, как оно отражено в памятнике 1318 г.,[110 - Шихсаидов А.Р. Новые эпиграфические памятники Дагестана // Вопросы истории Дагестана. Махачкала, 1974. С. 42–43.] с его положением после них, как оно отражено в «Перечне» и «Завещании Андуника», то налицо разительные перемены: в XIV в. важнейшими государственными делами в Кумухе распоряжается олигархия – представители четырех влиятельных домов, а шамхал присутствует при этом как свидетель. Подчёркиваем, что речь идет не о земле Кумухского джамаата, а о с. Худиц на восточной границе шамхальства, далеко за пределами лакской этнотерритории, в позднейшем Вуркун-Дарго. В XV в. владетель соседнего княжества Андуник признает первенство шамхала в Дагестане. Перемена налицо, но что же могло стать её социально-экономической основой? Руководящая роль шамхалов в победоносных газийских завоеваниях (произведённых не силами кумухского ополчения, а газийскими дружинами под командованием аристократов, чаще всего из шамхальского дома) и вытекающие отсюда верховные права шамхала на эти земли могли бы, по нашему мнению, объяснить причины такого возвышения.