Фронтовые разведчики. «Я ходил за линию фронта»

– Нет. Ни разу нас не использовали как пехотинцев. Нас все-таки берегли. Разведка – это глаза и уши полка, дивизии. Нет разведки, значит, командир полка ничего не будет знать. Пехота ему ничего не расскажет.

– Самый страшный эпизод?

– Форсирование Немана. Те, кто после него выжил, на предплечье сделали себе татуировку «12.09.1944». Вот смотри…

Форсировать реку было полнейшим безумием. Но ведь как… вперед бога мать! Наш берег пологий, песчаный, немецкий – отвесный. Приготовили резиновые шлюпки, погрузили пехоту. От взвода пошла группа на двух шлюпках. Нас же не слышно и не видно, а пехота… То чем-то загремят, то по воде веслами шлепнут. Немцы дали нам выплыть на середину реки… Страшнее мы ничего не видели… Неман весь вскипел. Мы попрыгали из лодок. По течению человек девять нас выплыло в расположение соседней дивизии. Стали подплывать к берегу, а оттуда пехота из пулеметов по нам начала лупить. Мы их обматерили – огонь прекратился. Вытащили нас на берег – и в СМЕРШ. Потом сообщили в дивизию, из дивизии приехал начальник разведки и нас забрал.

– Какие награды вы имеете?

– Сначала мне дали значок «Отличный разведчик», хотя все за тот поиск получили ордена. Я не возмущался – молодой еще. Следующая награда – медаль «За отвагу». После этого орден Красной Звезды и орден Отечественной войны. Для рядового солдата, а я был рядовым, это очень много. В дивизионной разведке все ребята имели примерно одинаковые награды. Только двое из ста получили ордена Красного Знамени. Командир взвода получил орден Красного Знамени уже в 1945 году.

– Сколько на вашем счету «языков»?

– Вот разведчик Герой Советского Союза Карпов говорит, что он взял 250 «языков». Я отползал от и до в пешей разведке, но наш взвод за всю войну взял только 27 человек! В наступлении в плен мы тоже брали взводами. Один раз пленили 150 человек. Но «языков» взять 250?! Да и зачем они нужны?! «Язык» нужен, когда немцы уперлись, оборону построили, а нам надо ее прорывать. За всю войну 27 «языков» взяли, и больше не нужно было ни командиру дивизии, ни командиру полка. Если нужно было бы больше, взяли бы больше. Но надобности в этом не было.

– Ходили с орденами или без?

– С орденами ходили, чтобы только не брякали. Медаль на груди вместо крестика.

– Из нового пополнения как происходил отбор в разведку?

– Только по желанию.

– Кто ставил задачу разведчикам?

– В полку – командир полка, а в дивизии – начальник разведки дивизии подполковник Беленький. Очень хороший человек. Если, допустим, сложная операция, то он всегда приходил, провожал. Слушал, какое напутствие давал командир взвода, командир роты. За такое отношение к нам мы его очень любили. Отец был наш. Потому и погиб, что не сидел в штабе дивизии, а ходил по полкам.

– Как были вооружены разведчики?

– Мы предпочитали наши автоматы. Для немецких надо было доставать патроны, да и капризные они. А наши надежные – и в снегу, и в песке, все равно стреляют. В диске опять же 72 патрона. У всех были немецкие пистолеты. Обязательно брали с собой гранаты. Группа захвата вообще брала только пистолеты и гранаты. Конечно, ножи были у каждого. Немецкие штыки не брали – куда такой здоровый? У нас были хорошие наши ножи. Более того, во взводе был мастер, который сам делал ножи, очень удобные, точные.

– Сколько с собой брали гранат?

– Если за «языком», то не меньше четырех лимонок. Другие гранаты не брали.

– Как были одеты?

– Ходили, в чем удобно выполнить задание. Требований особых не было. Старались одеваться максимально легко. Зимой в гимнастерках, свитерах, ватниках и ватных брюках. Обязательно надевали маскхалат. Когда ползешь за «языком», холодно не бывает. Это если приползешь и приходится ждать 30–40 минут, тут становится немножко прохладно. На ногах ботинки. Обычно их брали на размер больше и надевали на шерстяной носок. В сапогах, и тем более в валенках, не поползаешь – снег набивается, а в ботинки снег вообще не попадает. Летом – гимнастерки, бриджи. Маскхалатами пользовались редко. На ногах кеды или резиновые тапочки… Помню, Барабаш всегда носил зеленые пограничные погоны. Хотел выделиться. Каски не носили.

– Продукты брали?

– Только если далеко в тыл ходили, тогда брали сухой паек, шоколад. Банки не брали – звенят.

– Какая-то мода была?

– Литовские офицеры придерживались той моды, которая у них была в сметоновской армии. Гимнастерки обязательно с резинкой сзади. Волосы длинные, коротко не стриглись. Мы тоже старались на них походить, а им было приятно, что мы соблюдаем сметоновскую форму. Документы у нас были на литовском языке. После ранения с ними возвращали только в свою дивизию.

Вообще, солдаты уважали литовских офицеров… У нас был один русский, старший лейтенант, командир роты. Орет «Вперед!», а сам лежит. Ну, его в спину и пристрелили.

– Взять «языка» – это работа в обороне. Какая функция разведвзвода в наступлении?

– Мы всегда идем первыми. Без нас командир полка или командир батальона не поведет солдат. Под Клайпедой переходили по льду Неман. Мы прошли нормально, а потом сошлись двенадцать человек что-то обсудить, и лед под нами стал играть. Мы тут же послали связного в полк, чтобы ни в коем случае не шли взводами и ротами, рассредоточились по фронту. И что ты думаешь? Все равно одна рота пошла строем. Взвод провалился, и много народу потонуло.

Надо сказать, что мы всегда передвигались пешком. Не пользовались никаким видом транспорта. Пеший разведчик должен ходить только пешком. У всех ноги были хорошие. В день пройти 50–60 километров – это прогулка, если, конечно, налегке.

Единственный раз Федотов у высокого начальства, чуть ли не у командира корпуса, украл лошадь. Он вообще русский человек, но как цыган. Мы его конокрадом звали. Прискакал в разведку. В течение суток эту лошадь, естественно, нашли, и Федотова взяли. Начальник разведки дивизии спас его. Убедил командование, что это ценнейший разведчик, а то пошел бы в штрафную.

– Бывало такое, что вы ходили на несколько дней?

– Конечно. Были диверсионные задания. Однажды нам поручили напасть на батарею дальнобойных орудий. Выполнили.

– С немецкой разведкой приходилось сталкиваться?

– Да. Были случаи. Не было так, что расходились мирным путем. Один раз немцы не стали ввязываться, сразу развернулись и поползли к себе. Естественно, мы вперед, бога мать…

Немцы редко за «языком» ходили. Чаще они проводили разведку боем. Короткий огневой налет и бросок. Пехотуру всегда, особенно где нейтральная зона очень короткая, предупреждали, чтобы были внимательными.

– Как вы оцениваете качество немецкой разведки? Немцев как противника?

– Дисциплина у них на высшем уровне. Серьезный, грамотный, подготовленный противник.

– Тренировки по рукопашному бою были?

– Очень часто, особенно летом. У нас были ребята, которые в совершенстве владели рукопашным боем, умели пользоваться ножом. Барабаш заставлял на себя идти с ножом и бить по-настоящему. Был такой случай. Взяли здорового немца. Он показания в полку сделал, а в дивизии сказали, что он не нужен. Командир полка его нам отдал. Вышли. Командир взвода приказал Казакову: «Давай его ножом». Казаков пошел на него с ножом. Ты думаешь, он что-нибудь сумел сделать? Он Казакова сразу положил, но не зарезал – оттащили. Лейтенант посмотрел, что немец опытный и с ним шутить нельзя. Говорит немцу: «Уходи, мы тебя отпускаем». Когда он побежал в сторону леса, лейтенант приказал Казакову открыть огонь из автомата. Пошли, проверили, что убили. Дошло это до дивизии, и командиру взвода за расстрел попало…

А Барабаш стрелял. Допросит и тут же на месте расстреливает. Он говорил, что все немцы, которые воевали с оружием в руках против нас, подлежат уничтожению. И командир дивизии вообще ничего не мог с ним сделать. Вот такой был. Марш-бросок на 30–40 километров выматывает. После него все валятся спать. Барабаш подойдет к офицеру, украдет документы, автомат. Тот просыпается, у него ничего нет. Бегает, ищет. Барабаш все ему вернет и отчитает за беспечность. Ему это сходило с рук, потому что его очень уважал командир дивизии.

Кроме рукопашного боя, были постоянные тренировки по бегу.

– Бывало невыполнение задания?

– Было. Допустим, наблюдали два дня за одним участком. Решили идти, а обстановка изменилась. Немцы могли отойти или минное поле поставить, проволоку натянуть. Какой смысл идти, если не возьмешь «языка»? Значит, тихонечко отходили. На следующий день находили другое место и шли, выполняли задание. Командир полка Лысенко, а потом Виленский никогда не упрекали, не гнали. Правда, Виленский, когда стал командиром полка, изменился, стал требовательнее. Ну, дали ему понять, что с нами связываться не стоит. Стырили у него повозку с его барахлом и в овраг пустили. Она разлетелась. Для нас убрать человека ничего не стоило. Три копейки. После этого он стал спокойнее. Поставил задачу, определил срок – все! Будет у тебя «язык».

– Какие были суеверия?

– Водку я не пил, но стал курить. Нам давали папиросы, махорку. Все курят, и я тоже. Перед заданием покурю, слюной загашу папироску, спрячу. Приду, найду чинарик, докурю. Я об этом никому не говорил, но всегда так делал. Один раз пришел, а моего чинарика нет! Я не спал, несколько дней не мог места себе найти. Думал, что убьют. Но обошлось. У каждого что-то было. Мишка Окроченко, москвич, оставлял что-то вкусное – конфету, сахар. Каждый хочет жить, каждый хочет вернуться.

– Можно было отказаться от выхода?

– Допустим, ночью что-то приснилось. Утром можно было подойти к лейтенанту, рассказать: «Мне сегодня приснился плохой сон». – «Сегодня ты не пойдешь». Командир взвода был хороший психолог. Даже если человек к нему не подходил, но он замечал, что у него настроение не то, психует, то он отстранял такого бойца от выполнения задания. Никогда таких не посылал. Зачем? Пойдет в следующий раз. Если ты приболел, то тоже не брали.

– Бывало, что человек ломался? Сначала идет все хорошо, а потом начинает бояться.

– Это сразу замечали и выводили на второстепенные роли. Не давали ходить за «языком». Держали на нейтральной полосе. Через некоторое время он приходил в норму и возвращался к выполнению серьезных заданий.

– Где располагались разведвзвод, разведрота?

– Разведрота обычно стояла рядом со штабом дивизии. Взвод полковой разведки размещался в полукилометре от переднего края. Обычно в избах. Редко мы жили в землянках. У нас была своя кухня. Кормили нас хорошо, так же как и дивизионную разведку. Правда, под Невелем нас окружили. Вот там мы были вынуждены копать землянку. Вообще, в Белоруссии нам, разведчикам, хорошо воевать… Кругом болота, сплошной линии обороны нет. Пройти в тыл к немцам ума не надо. Голодно было – так ходили к немцам за жратвой. У убитых немцев всегда найдешь и выпить, и закусить, и оружие.