Свиньи во тьме

Поглядев на мое меню, кот расфыркался. По его мнению, так питаться нельзя.

– Привыкай, – сказал я. – Мы не едим мяса, хотя… по большой нужде… На войне всякое бывает.

Барс сидел на топчане слева от меня, в углу. Я понял, что он голоден.

– Жуть, – сказал кот.

Я достал из кармана пять сантимов.

– Бери, закажи себе что-нибудь, пока не начался допрос.

Кот исчез, не заставив себя упрашивать. Я покачал головой. Мы с ним еще намаемся.

Свины, вооруженные до зубов, втолкнули в двери первого быка. Этого я не видел. Наверное, он из тех, кого сцапали в лагере за пределами Похлебки. Бык, связанный крепкими веревками, проковылял к большой плахе, на которой кололи дрова, и сел. Видок у него был еще тот.

Я принял грозный вид. Налил пива и отхлебнул. Бык повел плечами и облизнулся. Я стал задавать подготовленные заранее вопросы. Не слишком сложные, но они заставили его попотеть и поднапрячь извилины. Жуткое дело, когда пытаешься думать тем, чего нет.

После пяти минут расспросов я понял, что этот ничего не знает, и отпустил его. Свины ввели следующего. И бычий конвейер пошел. На четвертом допрашиваемом появился Барс.

– Ты где был? – спросил я.

– Ужинал, – ответил, ковыряясь в зубах, ответил кот. Он обошел сидящего на плахе быка со всех сторон. Осмотрел, словно выбирал лошадь на базаре. Задержанный следил за перемещениями хвостатого со страхом и подозрением.

Ничего не сказав, Барс занял свое прежнее место. Вытащил чаромер и принялся что-то в нем крутить. Допрос продолжился. Время от времени, после очередного ответа на вопрос, я косился в сторону Пышехвоста, но тот мотал головой. Это означало, что лжи чародей не замечает.

Я ел со всем возможным вызовом, чавкал, хрустел и чмокал, наблюдая за реакцией быков. Обалдевшие от похмелья, испуганные, не знающие, что их ждет, голодные, они захлебывались слюной. Поделом. Никто безнаказанно не уходит, нашкодив Бригаде.

Наконец, появились те, с кем мы дрались в «Пегги Сью». Барс ощетинился и зашипел на Одноглазого. Бык воззрился на него, оскалил зубы, но ничего не сказал. Еще сильнее его повергла в шок моя физиономия.

Одноглазый понял, что от возмездия ему не уйти. И начал сдавать своих приятелей. Всех. Кто чем занимался и когда. Сдавал с удовольствием, хотя я ему ничего не обещал.

– Чистая правда, – сказал кот, когда Одноглазого вывели.

В животе у меня заурчало, пища, которую я проглотил, и газы от пива устроили свистопляску.

– Теперь картина проясняется, – сказал я.

– Похоже.

– Пока все указывает на мою версию.

– Кто-то из них убил вашего сержанта.

– Я тоже так думаю. Держи ухо востро и не забывай про свой прибор, – сказал я. Ввели перевязанного Однорогого. Тот с порога упал на пол и стал мычать, что он не виноват, что он ничего не знает и так далее.

Я не стал задавать ему старые вопросы и врубил в лоб.

– Кто убил нашего свина?

– Это он, все он!

– Кто? – грохнул я. Раньше этот детина не выглядел таким жалким. Он косился то на меня, то на кота, который ходил вокруг него, скаля острые зубки. Видимо, считал, что все прошлые события были нашей хитрой ловушкой. Что ж, пусть так и думают. Разубеждать не собираюсь.

– Плетень, наш главный.

– С белым пятном? – спросил я.

– Он, он самый!

Барс поводил чаромером из стороны в сторону.

– А ты не врешь, мой большой друг, – прошипел кот в ухо лежащему на полу быку. – Может быть, и жив останешься.

Воспаленные глазенки арестованного полезли на лоб. Почти так же, как в кабаке. Только теперь не от ярости, а от страха.

Кот наслаждался своей властью. Я не собирался останавливать Барса. Кот есть кот. Для него этот бык был мышью, с которой он играет.

Еще пара вопросов, и мы отправили Однорогого обратно. Допрос шел уже часа три. Мне все это стало надоедать. Скоро утро. Мои глаза слипались. Барс приволок еще пива, мы хлебнули по кружечке, чтобы отметить успех.

То и дело появлялись наши парни, которые до сих пор рыскали по городу. Короста доложил, что у первого корпуса казарм собралась еще кучка чародеев. Они пришли по объявлению, о котором во всей суматохе я успел забыть.

– Короста, или и скажи этим остолопам, что больше мы кандидатуры ничьи рассматривать не будем, – объяснил я. – А также пойди и сорви объявление и найме чародея. У нас он уже есть.

Короста поглядел на важничающего кота, но ничего не сказал и вышел. После этого мы еще проторчали в душной подсобке примерно полтора часа. На некоторых быков пришлось надавить, некоторым я повторял вопросы раз по пять, пока у меня самого волосы на загривке не начинали вставать дыбом. Трижды Барс уличал подозреваемых во лжи. Разоблачение бычьих побасенок выглядело в глазах паромщиков как страшный колдовской ритуал. Теперь все они знали, что такое свинская Бригада.

В общем и целом, я был доволен. Мы с Барсом поработали на отлично. Большего мы от паромщиков добиться бы не смогли. Они подтвердили мои догадки. Ими руководили некие темные личности, именно их воля и золотишко направляла кулаки паромщиков в нашу сторону.

Эта часть заговора раскрыта. А ведь мы даже не применили допрос с пристрастием. Пыток не было.

– Что думаешь? – спросил я Пышехвоста, когда дверь за быком закрылась. – Сможем мы напасть на след заказчиков?

– Не знаю. Тут сильные чары. Никто из колдунов не хотел, чтобы даже случайно всплыли какие-то реальные факты, – ответил кот. – Теперь, узнав, что паромщики попались, заказчики затаятся.

– Но определить, в городе они или нет, можно?

– Теоретически. Я мог бы попытаться взять след по вещи, которая принадлежала кому-то из них.

– Надо порыться в изъятых вещдоках.

– Подошли бы деньги. Если быки их не потратили, – сказал Барс, – но гарантий никаких. Деньги проходят через большое количество рук.

– А это нельзя использовать? – Я кивнул на чаромер.

– Он бесполезен без наводки. Как мушкет без пороха. Разве что в морду им дать. И то надо знать – кому… – Пышехвост спрятал магический прибор за пазуху. – Послушаем, что скажет доблестный Плетень…

Ввели самого важного подозреваемого. Я нарочно оставил его напоследок, чтобы добавить ему сговорчивости. Рассказы приятелей уже подготовили Плетня к нелицеприятной беседе со мной. Ну да тем лучше.

Я выбрался из-за стола и шагнул к главарю паромщиков, сидящему на той же самой изрубленной колоде. Морда у него была разбита. Опухла, вся в кровавых потеках. Он с трудом видел меня, но чувствовал по запаху.