Живший когда-то…(сборник)

Живший когда-то…(сборник)
Артур Алехин

Люди склонны закрывать глаза на пороки и на истинные мотивы того, что они делают. Люди предпочитают не думать об этом… Как не оказаться «мёртвым», будучи живым? Что поможет человеку – разум или чувства?

По мнению Артура Алёхина, только развитие духовного мира способно удержать человека от превращения в банальное животное. Если же нет духовного мира внутри, нет потенциала к развитию, то здравый смысл и логика должны быть движущим механизмом жизни. Если же и этого нет, то нет и человека. И что тогда?

«Выходя из тела человека, в которого вы со мной входили, мы не увидим ничего интересного. Выход происходит гораздо резче и менее красочно, чем вход. Я, признаться, боюсь показывать вам выход. Лучше я выйду отдельно, а вы – отдельно. Почему я боюсь? Потому что после произошедшего человек, в которого мы входили, либо проснулся… либо уснул и больше никогда не проснётся…»

Книга издается в авторской редакции.

Артур Алёхин

Живший когда-то…

Новеллы

© Алёхин А., 2017

Игра поневоле

Человек – не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо.

Человек – это мир человека, государство, общество.

    Карл Маркс

Эту историю рассказал один мой клиент. Не подумайте, я не выдаю чужих секретов, не злоупотребляю служебным положением и ничего подобного не делаю. Сергей (так зовут моего пациента) сам настоял на том, чтобы я поделился его историей хоть с кем-то. Вот я выполняю его просьбу. Он пришёл ко мне на приём три месяца назад. Когда я задал классический врачебный вопрос: «Что вас беспокоит прежде всего?», он ответил, что повинен в смерти ребёнка – восьмилетней девочки, которую он не мог терпеть…

На вид Сергей не производил впечатления убийцы или преступника. Он выглядел в тот момент (впрочем, и сейчас тоже) стильно одетым, ухоженным, следящим за своей внешностью человеком. Симпатичный молодой парень двадцати семи лет. Работал он менеджером по продажам какой-то современной техники. В общем и целом он произвёл приятное впечатление. Однако его признание по поводу смерти ребёнка заставило меня насторожиться. Думаю, любой человек, не только врач, проявил бы на моём месте повышенный интерес к его персоне.

Я посадил его в кресло напротив и стал выспрашивать подробности. В тот день он и рассказал мне историю, которая с ним произошла. Необычная история. Совсем нестандартная и довольно жуткая. Его мучила совесть за совершённое пассивное преступление. И, в конце концов, он дал мне право рассказать его историю другим.

Для чего я это делаю? Во-первых, это часть моей работы. Я знаю, что Сергею станет легче от этого. Здоровье моих пациентов для меня всегда важно. Я врач и должен делать свою работу хорошо. Моя задача – чтобы мои клиенты получали ожидаемый результат. Во-вторых, история Сергея очень необычная. Она вполне сгодится для сюжета интересного литературного произведения, хотя меня могут и раскритиковать за подобное высказывание, потому что история эта произошла на самом деле. И в ней есть жертвы, есть пострадавшие. Есть те, кто наверняка до сих пор не может оправиться от пережитого. И, наконец, в-третьих, эта история довольно поучительная: возникает много вопросов, как бы повёл себя другой человек на месте тех, кто стал участником зловещих событий.

Когда Сергей сел напротив меня, я, имея достаточный опты работы, сразу увидел, что его переполняет желание выговориться. Это не редкость для моей сферы деятельности. Поэтому я не перебил его практически ни разу за весь рассказ. Нельзя было не заметить также и то, что во время повествования он целиком и полностью погрузился в свою историю, в своё прошлое.

– Скажите, доктор, – начал он, – может человек спонтанно совершить поступок, который прежде для него казался чуждым и неприемлемым?

– Теоретически может, – ответил я. – Но, скорее всего, это какой-то поступок, над которым человек прежде не задумывался. Не рассматривал даже в теории.

Сергей посмотрел так, будто его осенила мысль:

– Точно! – встревожено воскликнул он. – Я не думал об этом раньше. Я только фантазировал о шлепках и наказаниях…

Я прервал его и попросил начать сначала, чтобы уяснить, что произошло.

Он начал свой рассказ:

– Это случилось 6 ноября 2014 года. Эта дата – день рождения сына моего друга. Ему исполнялось пять лет. Мой товарищ три года подряд праздновал день рождения ребёнка в одном и том же месте – детском заведении на четвёртом этаже одного торгового комплекса. Вы, наверное, хоть раз, да бывали в подобном месте. Зал детских игровых автоматов, далее – помещение с длинными столами, как правило, три-четыре стола. В том месте их всегда было три. Длинные, как на свадьбах. А дальше – анимационная комната, в которой развлекают детей. Так вот, в очередной раз мне пришлось прийти на эту псевдовечеринку. Почему я сказал – псевдо? Потому что эти праздники радуют только детей. Взрослые себя чувствуют на них неуютно. Никто никого не знает, ведь родители именинника приглашают, помимо своих знакомых, ещё и родителей друзей ребёнка. Те – своих знакомых тоже с детьми. И так далее. В общем, детям весело. А взрослые разбиваются на кучки по принципу «знакомые со знакомыми» и ждут, пока праздник наконец закончится.

В тот день заведение было почти что полным. Все три длинных стола заняты взрослыми и детьми. Я не считал, но на глаз было примерно пятьдесят взрослых и тридцать детей от пяти до восьми лет. Когда я пришёл в условленное время, первой, кого я заметил в помещении, была Вероника, – Сергей выдохнул воздух и несколько секунд помолчал, будто собираясь с мыслями. – Самый отвратительный ребёнок, которого я когда-либо видел. Она – дочь второго моего друга. Сколько я её знаю, а это почти семь лет, она всегда была вредным, противным, слабо контролируемым ребёнком. Я, конечно, никогда не говорил это другу. Всегда улыбался ей в его присутствии, втайне думая о том, что с большим удовольствием отвесил бы ей хороший, крепкий подзатыльник. Такой, чтобы раздался глухой хлопок от соприкосновения моей ладони с её головой. Но всё это, конечно, были мечты: на деле я ничего этого не сделал бы. Точнее… я сделал гораздо хуже…

Сергей хотел рассказать подробности, но я попросил его не терять хронологию произошедшего. Он согласился со мной и продолжил:

– Так вот, через некоторое время все были в сборе. Мы уселись за длинный стол, который стоял по центру. Рядом, справа и слева от нас, стояли такие же, за ними тоже шло празднование дня рождения. Как обычно, произнесли тост. Все чокнулись соком и начали есть. Угадайте, куда я смотрел во время того, как резал кусок мяса в своей тарелке? На неё. На восьмилетнюю Веронику, которая в свои годы так и не научилась есть вилкой и ножом. Хотя бы просто вилкой! Простите меня, доктор, но она не ела – она жрала! Её лицо было перепачкано каким-то соусом, руки, соответственно, тоже. Но она продолжала жрать, как будто это – норма. Все вокруг делали вид, что не замечают этого. А её родители – мой друг и его жена, как обычно, предпочитали думать, что в этом нет ничего страшного: она ведь ещё ребёнок. Но она восьмилетний ребёнок! У неё всё нормально с головой, она не олигофрен. Так почему она себя так ведёт? Я смотрел на неё, и она словно знала, что не просто действует мне на нервы, а бесит, выводит меня из себя. Я решил, что лучше всего будет перевести взгляд в другую сторону и представить, будто её нет. Так я и сделал. И мне полегчало. Помню, тогда я ещё подумал: «А будет ли мне легче, если её совсем не станет? Не в моём воображении, а по-настоящему?»

После того как все сели за стол, прошло примерно около часа. Всех детей собрали и повели в анимационную комнату. На таких праздниках это одно из приятных событий, потому что тридцать кричащих, плачущих, смеющихся детей разом уводят в другую комнату. В сравнении с их присутствием воцаряется полная тишина. На самом деле, взрослые могут позволить себе в этот момент поговорить на такие темы, которые нельзя обсуждать при детях. Хотя мало кто сдерживает себя в обыденной жизни. Я помню, как кто-то рассказывал кому-то непристойный анекдот, когда дверь в анимационную комнату только закрывалась. А потом в разговорах начали попадаться матерные слова: это ещё несмотря на то, что все были вроде как в обществе, и следовало бы постесняться хотя бы малознакомых людей, но наше общество – оно совсем не такое хорошее, как кажется. Между прочим, доктор, – Сергей замер, а затем наклонился чуть ко мне, – это они убили всех остальных. На моей совести только лишь одна мерзкая девочка. А на их – все остальные! – он снова выдержал паузу. – В общем, все сидели, болтали, ели и пили. Всё как обычно. И вот, в один момент, я помню его очень отчётливо, в зал зашёл мужчина. На вид лет сорока. На нём был хороший костюм. Я отлично запомнил его в момент появления, потому что обратил внимание на странную деталь: зайдя в зал, он сразу же закрыл за собой дверь на импровизированный замок – железяку, по форме напоминающую букву «П». Такими часто закрывают изнутри магазины, школы и прочие заведения, когда требуется зафиксировать дверь, но не на ключ. Мне сразу показалось это странным. Как-то он выбивался из массы. Но мне оставалось только наблюдать. Не мог же я сразу из-за подозрительного вида начать наводить панику. Хотя, даже если бы я сделал нечто подобное, – это бы всё равно не помогло бы. Скоро поймёте, почему.

Мужчина разделся и спокойно направился к нашему столу. Люди кучковались в разных местах. Вообще сложно было понять, кто из какой компании, потому что половина друг друга не знала. Этот тип, с которого я не сводил глаз, как только он появился в помещении, подошёл именно к нашей компании и сел в торце стола. В общем, если представите себе место, – там, где должны сидеть жених и невеста во время свадьбы. Так сказать, во главе стола. Он сел, взял пластиковый стаканчик, налил из стоящей рядом бутылки воду и выпил залпом. Затем налил снова и отпил уже половину. В тот момент я впервые пересёкся с ним взглядом. Холодный, отчаянный и обозлённый взгляд: вот как я опишу его. Других слов не требуется. Затем он взял чью-то вилку и стал аккуратно стучать ею по тарелке:

– Минуточку внимания! – обратился он ко всему залу.

Сначала на него обратил внимание только центральный стол, за которым все сидели, так как все три стола были незнакомы между собой. Они представляли разные компании.

– Всем-всем, вам тоже! – с улыбкой обратился мужчина к столам слева и справа от себя.

Через минуту после объявления гости, сидящие за всеми столами, внимательно смотрели на мужчину.

– Прошу вашего внимания! – уже в тишине обратился мужчина к людям. – Уделите мне, пожалуйста, пять минут времени!

Моя подозрительность к нему возросла в разы. Я сразу понял: здесь что-то не так. Это было очевидно. Я ещё тогда подумал, что, может быть, лучше встать и выйти. Но на самом деле это было уже поздно делать. Какой-то мужчина выкрикнул из-за соседнего столика нетрезвым голосом, хотя алкоголя в этом заведении не продавали:

– Вы кто?!

– Пять минут и, пожалуйста, не перебивайте! – попросил мужчина. – Меня зовут Чип, – представился он.

Вы знаете, он говорил с каким-то… безумством, что ли. Чувствовалось, что он полон ярости, но что-то его сдерживает, причём как будто из последних сил.

– Это, конечно же, псевдоним из мультика «Чип и Дейл», – пояснил он.

– Чип и Дейл спешат на помощь! – выкрикнул кто-то из зала, и несколько человек захохотали, как будто было над чем смеяться.

Мужчина продолжил с заигрывающей улыбкой:

– Давайте начнём вот с чего. Кто-нибудь пусть назовёт любую цифру от одного до десяти!

Кто-то быстро выкрикнул цифру три.

– Три! – повторил мужчина.

Из детской комнаты, которая находилась метрах в тридцати от столов, и дверь в которую была закрыта, послышался хор детских голосов: «Ра-а-аз, два-а-а, три-и-и». Люди услышали это и весело заулыбались.

– Кто-нибудь – другую цифру, – продолжил мужчина. В этот раз кто-то выкрикнул цифру семь.

– Семь, – с улыбкой повторил мужчина, и снова послышался детский хор. Дети медленно досчитали до семи, а затем все одновременно громко захлопали. Ни у кого не возникало сомнений, что мужчина, представившийся Чипом, – это часть праздника. Только я понимал, что с каждой секундой мы все утопаем в какой-то непонятной трясине.

– Знаете, почему они повторяют те же самые числа, которые вы мне называете? Кто знает? – в артистической манере спросил мужчина.

Люди стали выдвигать шуточные гипотезы, сопровождая их общим смехом: «Вы – волшебник! Вы – чародей!» Почему-то людям кажется, что если они говорят всякий бред, то это по определению должно быть смешным.