В поисках «Руритании»

Лощеный секретарь отворил высокие, под самый потолок, двери и в приемную ворвался треск «ремингтона» и бас главного редактора:

– «…министр внутренних дел в интересах службы освобождает от должности Варненского областного лекаря Бориса Окса, управляющего Варненским Оспенным институтом…» Успеваете, Милица?

Барышня за буквопечатной машинкой, достучала строку и с усилием, наклонившись вперед, нажала ножную педаль. Массивное сооружение дрогнуло, каретка с визгом скользнула влево, и кабинет снова наполнил патронный треск. Божидар откашлялся, привлекая к себе внимание.

– А, это ты Божко? Чем порадуешь? Есть что-нибудь по ежегодному посольскому приему в Вене?

Божидар украдкой огляделся. Кроме главного редактора и ремингтонистки, в кабинете находился еще один господин. Лет тридцати пяти, невысокий, с острой бородкой и усами, на манер бывшего французского императора Наполеона III-го.

– На этот раз нет. – почтительно отозвался Божидар. На мгновение ему захотелось назло главреду, поддержать взятый собеседником фамильярный тон – «Божко» его называли лишь близкие друзья, к которым тот не относился – но репортер сдержался. Можно сколько угодно не любить «Държавен вестник»; в интеллигентских кругах болгарской столицы, к которым причислял и себя, это даже считалось хорошим тоном, но за строчки здесь платят очень хорошо: официальное издание, кроме правительственных указов, публикует материалы из жизни европейской аристократии, на чем как раз и специализировался Василов. Не то, чтобы он был вхож светские круги: просто связи, заведенные во время учебы сначала в Гейдельберге, а потом и в Сорбонне, позволяли быть в курсе новостей. К тому же, Божидар прилично владел пятью европейскими языками, и рассыльный ежедневно доставлял ему с софийского почтамта толстую пачку газет со всего Старого Света.

– На этот раз – наши, балканские дела. – повторил репортер, – До вас уже дошли новости о графе Николе?

К удивлению Божидара, первым отозвался не главный редактор, а его гость.

– Граф Никола Румели, барон Виттельсбах? Дальний родственник королевы Руритании, троюродный дядя князя Александра Карагеоргиевича, чье место на престоле занимает сейчас Милош Обрeнович?

Манера говорить выдавала в визитере жителя Северной Европы. Не из Германии, и уж точно, не швед – скорее всего, бельгиец, выходец из Нормандии или королевства Нидерланды. Что-то неуловимо-знакомое было в его акценте, но что именно – Божидар уловить не мог, хотя и неплохо разбирался в акцентах представителей самых разных уголков Европы. Поляк? Пожалуй, все-таки голландец. Интересно, что за дело ему до графа Румeли? Особенно в свете последних новостей…

– Милан. – поправил гостя главред. – Старик Милош скончался четверть с лишним века назад, нынешний сербский король его внучатый племянник.

Божидар снова кивнул, хотя никто не требовал от него подтверждения; хозяин кабинета сам справлялся, и неплохо, с ролью лектора.

– Граф Никола Румели родом из Филиппопольского саджака турецкой провинции Восточная Румелия, населенной, по большей части, христианами. После подписания Сан-Стефанского мира эта провинция получила широкую автономию в составе Османской империи; ее генерал-губернатором при покровительстве русского канцлера Горчакова и австро-венгерского кабинета, стал Александр Богориди или Алеко-паша – православный христианин, выходец из огречившегося знатного болгарского рода Богоровых.

Граф, сам крупнейший румелийский землевладелец, состоит в родстве по материнской линии с династией Карагеоргиевичей и слывет ярым ненавистником нынешнего сербского венценосца. Графский же титул он приобрел в результате брака с первой своей супругой, дочерью болгарского вельможи, отличившегося в недавней войне с турками – вместе с немаленьким земельным владением близ Тырнова. Кроме обширных поместий в Румелии и Болгарии, графу с давних пор принадлежал клочок земли на острове Цетина. Этот крошечный каменистый пятачок, с трудом вмещавший несколько полуразвалившихся каменных построек, не представлял почти никакой ценности – за исключением того, что давал владельцу законное право на дворянское достоинство. Остров числился коронным владением императора Австро-Венгерской Империи Франца-Иосифа, пока тот не включил Цетину в состав приданого принцессы Шарлотты при ее браке с королем Руритании. Местное дворянство сохранило все свои титулы и привилегии в составе руританской короны – а значит, граф Никола стал не только болгарским графом и румелийским аристократом, но еще и руританским дворянином!

В этом качестве он женился вторым браком на вдовой баронессе Виттельсбах, урожденной приобретя, в дополнение к графскому титулу, право именоваться бароном Виттельсбахом. Злые языки твердили, что это несомненный брак по расчету: младшая ветвь Виттельсбахов, хоть и состоит в родстве с правящей династией, но изрядно обеднела, и граф Румели (несметно богатый, что общеизвестно) не упустил шанса породниться с королевским домом Руритании. Правда, сам он лишь изредка наведывается в поместье супруги под Стрельзау, а вот на Цетине обосновался крепко: возвел обширную резиденцию, для чего прикупил земли, вчетверо увеличив свои островные владения. Частенько бывает он и в своем болгарском имении. В Сербию-то ему путь заказан…

– Вы упомянули, что граф Румели очень богат? – перебил редактора визитер. – А каков источник этого богатства?

– Пиратские набеги времен войны за освобождение Греции от османского господства. – ухмыльнулся газетчик. – Но не только они. На Архипелаге бытует легенда, что отец графа нашел на одном из островков пещеру, набитую сокровищами.

– Прямо Монте-Кристо! – усмехнулся гость. – Уверен, это досужие выдумки.

Божидара осенило. Ну конечно! С таким акцентом говорил один его знакомый, приехавший в Германию из британской Южной Африки. Тогда ясно, почему репортер поначалу принял его за голландца – Капская колония была основана выходцами из этой европейской страны, и лишь в 1814-м году по решению Венского конгресса отошла «в вечное пользование» Великобритании. Тамошние жители и сейчас говорят на искаженном голландском, который они называют «африкаанс».

Главред, тем временем, продолжал увлеченно токовать – словно глухарь в дремучем лесу, где-нибудь в Баварии:

– Факты – упрямая вещь, как писал один из ваших соотечественников, мистер Сандерс. Старый Граф Никола, чье имущество когда-то составляла единственная смена платья и старая шхуна, на которой он и свершал свои подвиги, сказочно разбогател. Но военная добыча здесь ни при чем. В Архипелаге тогда попросту не было таких денег. Примерно тогда на европейском антикварном рынке появилось некоторое количество подлинных предметов, относящихся к периоду древнего Египта, и поговаривают, что эти редкости – из пещеры, найденной старым графом. Кстати, нынешний граф Румели всерьез увлекается археологией. Ходили слухи, что подлинная причина тому некая тайна, связанная с найденными его отцом сокровищами.

Когда хозяин кабинета замолк, израсходовав запас воздуха в легких, и взгляд гостя переместился на Божидара.

– Прошу прощения, господин Ковачев, может, дадим слово вашему сотруднику? Он, кажется, хотел что-то сказать насчет барона Виттельсбаха… простите, графа Румели?

По-болгарски он говорил отлично, но теперь-то Божидар не сомневался: гость прибыл из британских владений на юге африканского континента! Любопытно, что понадобилось подданному королевы Виктории в кабинете редактора софийского правительственного листка?

– И верно, мистер Сондерс! – спохватился главред. – Что-то я увлекся. Что там у вас, Божко?

– Утром сообщили, граф Никола пропал из своей резиденции на острове Цетина. – с готовностью отбарабанил репортер. – Подробностей нет, известно лишь, что поиски продолжаются. Думают, что он отправился на морскую прогулку в рыбацкой лодке и утонул. Остров небольшой, укрыться там негде. Или спрятать труп, если речь идет об убийстве.

Божидар с удовольствием наблюдал, как меняется лицо собеседника: недоверие, потом изумление, сквозь которое проступила гримаса крайнего раздражения.

– И вы молчали? – взвыл главред и кинулся из кабинета. По дороге он чуть не опрокинул столик ремингтонистки: девушка вскрикнула, бумажные листы веером разлетелись по паркету. Из приемной раздались голоса – Ковачев отчитывал секретаря за нерасторопность, одновременно диктуя распоряжение: очистить подвал первой полосы для экстренной новости. К последнему Божидар прислушивался особенно внимательно материалы, размещенные там, оплачивались по двойной таксе.

– Простите, друг мой… нас, кажется, не представили? Джейкоб Сондерс, в Болгарском княжестве я проездом.

«…проездом? Интересно, куда и откуда?»

– Божидар Василов, очеркист. Сотрудничаю со многими софийскими и заграничными изданиями, например с «Руританише Тагесшпигель». Вот моя карточка…

Сондерс кончиками пальцев принял картонный прямоугольник и поднял на репортера взгляд. Глаза его, оказавшиеся обсидианово-черными, опасно сверкнули, но голос, будто в противовес этому блеску, сделался мягко-вкрадчивым:

– Мистер Василов, а не могли бы мы побеседовать приватно? Меня крайне занимает все, что связано с графом Румели и… вы упомянули, что у него нет детей?

«Я ни слова об этом не сказал!» – чуть не выкрикнул репортер, но вместо этого затараторил:

– Граф Никола женат вторым браком. Нынешняя супруга-руританка не осчастливила его наследником, а вот от первого брака остался сын. Ему, если я не ошибаюсь, скоро стукнет четырнадцать. Он и станет новым графом Румели. Руританский же титул и поместье под Стрельзау перейдут в случае смерти графа к кому-то из родственников его нынешней супруги. Сам мальчик вырос в Руритании, он и на языке своей балканской родни говорит с руританским акцентом. Кажется, графа это изрядно огорчало…

«Что происходит? Зачем я все это говорю?» – спохватился Божидар, но слова лились из его рта словно сами собой:

– Два года назад граф отослал сына в Россию, учиться на морского офицера – Руритания, знаете ли, собирается строить военный флот, и молодой человек сможет сделать в нем блестящую карьеру. Прошлым летом он со своим русским приятелем приезжал на каникулы к отцу и провел два месяца на Цетине.

– Любопытно. – отозвался Сондерс. – Значит, у графа есть сын, который учится в России? Крайне любопытно… мистер Василов, не откажите в любезности: меня интересует все, связанное с пропавшим графом и его отпрыском. И в особенности – увлечение графа Румели разного рода древностями. Вы же все понимаете, не так ли?

Божидар торопливо закивал, хотя совершенно ничего не понял.

– Если вы сочтете возможным сообщать мне любые сведения по этому поводу, пусть даже это будут сплетни или слухи – поверьте, я не останусь в долгу.

И добавил, но уже не вкрадчивым, а сухим, отрывистым голосом:

– В какой валюте вы предпочитаете получать оплату за свои труды в болгарских левах, французских франках, османских золотых лирах? Или, может быть, в британских гинеях?

III

Сондерс ждал репортера в греческой кафа?не, по соседству с заброшенной мечетью Буюк-Джами. Мальчуган в черной феске и пестром жилете поверх холщовой рубахи, принес две фаянсовые кружки с кофе и блюдо с мелкой выпечкой – стрелки часов едва коснулись двенадцати, и до обеда было еще далеко. Это была их третья встреча после знакомства в редакции; на первых двух Божидар пересказывал «нанимателю» разнообразные слухи, сплетни, ходившие по столице Болгарского княжества, а заодно, и собственные соображения касательно исчезновения графа Николы.

Сегодняшняя добыча оказалась куда более весомой. Она могла, как прикидывал репортер, принести что-то посущественнее шести беловатых бумажек по пять английских фунтов каждая – так гость оценил его усердие в прошлый раз. Впрочем, Божидар не жаловался: это втрое превосходило самые щедрые гонорары, какие он когда-либо получал.

– Настоящий кофе умеют приготовлять только на Балканах. – Сондерс приподнял кружку за ручку и слегка покачал. Ароматная жидкость оставляла на фаянсе черные следы, будто кружка была наполнена дегтем. – Турки кладут слишком много специй и напрочь убивают аромат. Что до «турецких кофеен» в Париже и других европейских столицах – ф-фу!

Божидар с готовностью хихикнул.

– Значит ваш знакомый утверждает, что наш руританский друг имеет отношение к африканскому перелету Шарля Леньяра?

– Точно так, мистер Сондерс! – зачастил репортер. – Мой приятель из их военного министерства утверждает, что руританский атташе посещал Шале-Мёдон, когда там велись работы над «Руританией», и узнал одного из охранников эллинга. Этот атташе два года назад удостоился приглашения в резиденцию графа на Цетине, и будто бы, видел там того самого типа. Ему изрядно за пятьдесят, но крепок, как кизиловый корень. Родом из Албании, настоящий арнаут: говорят, отец графа спас его, и с тех пор он предан роду Румели, как собака. Даже в православие перешел, а это для албанца и вовсе неслыханное дело! Сам-то граф православный, что делало его в руританском высшем обществе своего рода белой вороной.

– А не мог этот господин обознаться? – осведомился Сондерс.