Острова желаний

Острова желаний
Брюс Федоров

«Острова желаний» – повесть о чести и долге, непростом выборе своего жизненного пути. Герои книги, в ситуации конца 90-х и начала нулевых годов в России, вынуждены решать вопросы войны и мира на фоне событий, разворачивающихся в Москве, странах Европы, на водных просторах Тихого и Атлантического океанов и джунглях Амазонки

Брюс Федоров

Острова желаний

Их жизнь загадка, а дела и имена – государственная тайна. Любые совпадения с реальными личностями носят случайный характер и не входят в намерения автора.

Предисловие

2000-й год Россия встречала во всей красе сумерек постперестроечного периода.

Московский седой профессор с тревогой осматривал немногочисленную, но очень шумную студенческую аудиторию, стараясь понять с какой целью в прославленном вузе собрались эти непонятные ему молодые люди.

Тем временем, на бескрайних бетонных полях ОКБ им. В.М. Мясищева свободно гулял ветер, он вихрем врывался через полуоткрытые окна в пустующие анфиладные залы, некогда наполненные творческими коллективами конструкторов, создававших уникальные авиационные комплексы, в сердцах хлопал дверями, сдувал пыль с пустых стеллажей.

Выходит, именно он, ветер перемен поднял в воздух и смял в огромный никому не нужный ком смелые инженерные идеи, поражавшие когда-то своей простотой и гениальностью целый мир?

От былого монолита, где некогда родником била техническая мысль осталась лишь охрана, с удовольствием разминавшая на турникетах свои истерзанные тренировками мышцы, да сиротливо собравшиеся в небольшом ангаре образцы технических забав: девятиместный самолет "Гжель" и моноплан для исследования верхних слоев атмосферы "Стратосфера".

Кажется, что вся грозная мощь одного из лучших КБ страны вдруг сжалась в кулак и стыдливо спряталась на дальних аэродромных площадках как скромная Золушка, вернувшаяся к порогу своего кухонного царства, только вместо ударных авиационных комплексов она увидела громоздкий "ЯК-40" с огромной бортовой надписью: "Алла".

А в Дубне или Протвино старенький советский синхрофазотрон кашлял и накалялся, безуспешно пытаясь разогнать элементарную частицу до прежних параметров, мечтая выполнить контракт и наполнить скудный бюджет бывшего научного флагмана бывшей великой страны.

По разбитым тамбовским животноводческим комплексам неспешно прогуливался пьяненький колхозный сторож, стараясь найти в бесформенных кучах строительного мусора металлические части от дойного аппарата "Ёлочка", которые можно было бы сдать на металлолом и на вырученные копейки со смыслом провести надвигавшийся хмурый вечер.

Согбенная армия чинила сапоги, резала ракеты и на запойных офицерских застольях всё ещё вспоминала былые подвиги и печально склоняла головы перед своими победными боевыми знаменами.

А на улицах больших городов, обросших пестрыми плакатами и световыми рекламными панно, завлекающими торопливых и всегда чем-то озабоченных пешеходов в вихревые потоки начального накопления капитала, было совсем весело.

Тяжелые шестисотые мерседесы, окруженные охраной в черных утюгах "Expedition", ледоколами проламывали застывшие городские пробки под услужливые приветствия автомобильной инспекции.

Бравые парни с тугими шеями и свинцовыми затылками четко определяли расстановку национальных экономических приоритетов и указывали государству на его место.

Звонкие рассыпчатые пистолетно-автоматные выстрелы безапелляционно и легко решали, казалось бы, сложные вопросы имущественных отношений, выбивая из них зануд и смутьянов.

А буйный шаман в алкогольном мереченье всё кружил и кружил в бесноватом забвении над поверженным телом раненой птицы-лебедя при равнодушии одних и зачарованной отупелости других, предавшихся беспамятству в ожидании обещанного чуда. и изгнавших из душ любовь и отвагу в угоду вседозволенности и златострастию.

Разлетелась, с погребальным звоном распалась убогими национальными осколками великолепная мозаика, собранная тысячелетним трудом многих народов. В исторической сумятице была оборвана солнечная нить межнационального единства и сотрудничества, питавшая своей животворящей силой созидательную работу, в чем-то наивную и тщетную, где-то непонятную, но, несомненно, отважную и героическую, по возведению невиданного в истории людей здания гармонии и справедливости.

Безвозвратно ушел не только 20-й век, но целое тысячелетие. Канула в лету эпоха становления невероятного по своей духовной и созидательной мощи государства, избравшего своей отправной точкой Корсунь и христианский подвиг святого князя Владимира-крестителя; страна, через победы и тяжкие испытания отвоевавшая право на шапку Мономаха, державная тень от которой из столетия в столетия растекалась по странам и континентам, объединяя и примиряя разноязыкие племена и народы, в стоическом стремлении воплотить в жизнь идею под названием Святая Русь.

Открылась новая страница истории. Кто-то неведомый и могущественный уже начал вписывать первые строки в канву нового неожиданного сценария, приводя в смущение самых искусных мировых оракулов.

Бредущая во тьме новая Россия начала свой тернистый путь не с великого духовного помысла, а с детской нетерпеливой прихоти ожидания ваучерного счастья.

Видно где-то спряталась, до поры затаилась птица Феникс и недосуг ей оберечь и прикрыть своим крылом расшалившихся детей.

* * *

Глава I

И всё же, подчиняясь законам вечности, 2000-й год утвердился на календаре, уверенно перелистывая месяц за месяцем, пока не остановился на октябре, когда налет увядания уже прошелся по кронам деревьям, собирая на газонах аккуратные кучки из опавшей листвы, опутанной белесой паутиной.

Московская осень всегда умела в нужный момент порадовать жителей вечного города свежим дыханием позднего "бабьего лета", решительно смывая зеленую краску с многочисленных парков и бульваров, и смело добавляя в листву деревьев и кустарников золотисто-багряные, бурые и даже коричневые тона.

В один из таких погожих октябрьских дней, когда нисходящее солнце дарило городу последнюю усладу тепла, в офисе небольшой частной компании с экзотическим названием "South American Technologies", тихо совещались двое мужчин. Контора располагалась в районе метро Академическая, на улице с точно таким же названием, в одном из непримечательных зданий, сооруженном из кривых железобетонных блоков, которыми густо утыканы все российские города.

Мужчинам было около сорока, и они находились в лучшей мужской поре, когда тело сохраняло ещё много сил и энергии, а голова была основательно упакована разнообразными событиями бурного прошлого, которые принято называть уникальным житейским опытом. День был свободным, в том смысле свободным, что немногочисленным служащим компании было разрешено провести его по своему усмотрению с безусловным сохранением денежного содержания.

Чтобы исключить вторжение случайных посетителей, мужчины заблокировали электронный доступ в офисное помещение и прошли в комнату отдыха, обставленную в строгом стиле классического будуара. Здесь превалировала осанистая кожаная мебель, столь любимая людьми основательными и презирающими современные изыски дизайнерского модернизма. Интерьер дополняла обязательная для мира средних фирм и компаний профессиональная видео – и аудио система, а также пара искусственных декоративных деревьев, призванных имитировать пейзаж среднерусской полосы. Изюминку обстановке придавал массивный деревянный стол с полукружьями удобных развалистых стульев. Казалось, вся обстановка предназначалась больше для веселых дружеских застолий, нежели для нудных служебных совещаний.

Один из мужчин, чуть повыше ростом и откликавшийся на имя Влад, был одет в деловой темный костюм со светло-серой строчкой, и расстёгнутую на две пуговицы от воротника белую рубашку, правда, без галстука, безучастно повисшего на подлокотнике одного из двух массивных кожаных кресел. Влад подошел к бару-купе из бразильского фернамбукового дерева с инкрустацией, открыл стеклянные створки с золотистыми ручками и, полуобернувшись к своему спутнику, спросил его:

– Виктор, ты что будешь?

– Пожалуй, сегодня скотч, вот этот с рогатым оленем на этикетке.

– Тогда это и мой выбор, – согласился Влад.

Из бара были извлечены тарелка с дежурным набором соленых орешков, долек лимона, разноцветных сухофруктов и бутылка доброго шотландского виски "Dalmore" с узким горлышком.

Расставив приборы на сервировочном столике, мужчины расположились напротив друг друга на полукруглом диване из дорогой английской кожи бордового цвета, чтобы свободно и уютно чувствовать себя в ходе ожидавшей их длительной беседы.

Без лишних слов стаканы для виски были наполнены и также в молчании выпиты.

Несложно было догадаться, что мужчины были давно и хорошо знакомы и испытывали друг к другу взаимные дружеские чувства, что лишний раз подтверждала особая теплая улыбка, которая регулярно появлялась на их мужественных лицах в процессе завязавшегося разговора, содержание и смысл которого нам станет известен несколько позже.

– Словом, Виктор, – произнес Влад, подытоживая беседу – через месяц нам лететь в Париж.

Глава II

Отправлявшийся через месяц рейс из Москвы AF – 1845 был утренним, что предвещало большой и насыщенный событиями день в Париже.

Унылая погода конца ноября, столь обычная для Москвы, отказывалась создавать нужное для таких случаев приподнятое настроение, заставляя воспринимать предстоящие переговоры во французской столице с чувством устойчивого пессимизма, столь характерного для умонастроений большинства людей в России начала нового 21 века.

Аэропорт прежнего, ещё того Шереметьево, уже начал выстраивать свой суетливый рабочий день.

С каждым часом всё возрастающая разноплеменная людская масса постепенно и всё больше накапливалась в его центральном зале, то создавая пузыри из гомонящих туристических групп, то дробясь на представителей особой категории пассажиров, которые предпочитали пораньше прибывать в московскую воздушную гавань с тем, чтобы, заняв лучшие стулья и стойки многочисленных баров и кафетериев, предаться торопливому предполетному чревоугодию и загодя заправиться перед вылетом парой кружек нефильтрованного мутноватого пива и порцией всесезонного фастфуда.

Высокий потолок, с висящими медными трубами, похожий на гигантский орган, казалось, аккумулировал все звуки, которые порождали голоса и шарканье ног суетившейся внизу людской толпы.

Широкая, похожая на площадь территория холла была сплошь утыкана разновеликими монбланами из неряшливых перетянутых ремнями чемоданов, затертых дорожных сумок, узлов и корзин. За поклажей зорко следили полусонные страдальцы, коротающие ночь в ожидании отложенных рейсов.

Ну что ещё можно сказать о жизни ведущего аэропорта страны того времени?

Вот семья из мамы, папы и звонкоголосых деток, в окружении громоздких, разновеликих баулов и больших перевязанных пластиковых пакетов. Они предвкушают скорую встречу с одним из курортов Средиземноморья, который, по определению, должен быть одновременно и недорогим, и престижным, и достойным того, чтобы по возвращению быть упомянутым в разговорах с друзьями, такими же искателями комфорта и развлечений по ценам ниже плинтуса трехзвездочного отеля.