Царица Аталья

Царица Аталья
Дан Берг

"Царица Аталья" – одна из повестей цикла Библейских историй. В книге описана глубокая древность – приблизительно 9 век до нашей эры. Читатель станет свидетелем кровавой борьбы за власть и веру. Любовь и верность идут рука об руку с ненавистью и изменами. Автор представляет образ легендарной иудейской царицы Атальи иначе, чем это делается в канонической религиозной трактовке. Настоящая повесть является свободной интерпретацией Библейского предания.

Дан Берг

Царица Аталья

Предисловие

В повести описаны события, предположительно имевшие место в земле Ханаанской в 9 веке до нашей эры. В еврейской истории это был период двоецарствия: Израиль – северная монархия, и Иудея – южная. Содержанием жизни правителей – основных персонажей произведения – помимо неизбывных страстей человеческих, была жестокая борьба за победу иудейской веры над язычеством.

Основным источником, доставляющим сведения о царице Аталье, главной героине повести, является Библия. В целом еврейские и христианские вероучители не слишком щедро одарили вниманием Аталью.

Настоящая повесть является свободной интерпретацией Библейского предания. Автор произведения на сюжет из древности имеет известные преимущества как перед историком, так и перед толкователем Священного Писания. В отличие от первого, сочинитель не обязан искать истину – смело и, не смущаясь, он создает ее сам. Не в пример второму, связанному догматами своего религиозного братства, беллетрист не опутан цепями лояльности.

В художественной литературе Аталья фигурирует мало. В 17 веке французским драматургом Жаном Расиным была написана трагедия “Гофолия” – христианское имя Атальи. Менее известна сочиненная в 18 веке на иврите драма голландско-еврейского поэта Франко Мендеса под названием “Месть Атальи”.

В музыке имя Атальи запечатлено в оратории Генделя (18 век) и в оратории Майра (19 век). С намерением увеличить скромный список увековечений имени царицы, небеса приняли в свой пантеон память о ней – немецкий астроном Вольф назвал Атальей открытый им астероид.

Имена героев употреблены в том виде, в котором они фигурируют в первоисточнике на иврите. Имя первосвященника храма изменено. Имеются вымышленные автором персонажи.

Глава 1 Детство кончается сватовством

1

Заурядное неведение наущает нас называть детство безоблачным. Подобно изобретенному для себя раю, люди придумали счастливые годы для малолеток своих.

Видит взрослый, как на жизненном его небосводе клубятся липкие облака забот, или тревоги чернятся тучами, а птенцам и горя мало – они под крылом, и не им отбиваться. Взвалив на себя тяжкий труд борьбы, человек избавляет от него чада свои, и посему мнит, будто жизнь ребятни обязательно счастлива и ничем не омрачаема.

Есть в такой догадке зерно истины, но не помещается в одном зерне вся истина. Детство – это самая трудная пора, ибо беззащитность и слабость родят в неокрепшей душе страхи, о которых не подозревает родитель.

Царевна Аталья росла во дворцах. В столичном Шомроне высился главный оплот царства Израилева. Слоновой костью изукрашены были могучие каменные стены. Девочка любила подолгу разглядывать причудливые узоры, вырезанные на желто-белой тверди бивней, вделанных в кладку. Она мысленно продолжала линии, и они сплетались то в лесных зверей, то в небесных птиц. Творение художника содержит больше, чем оно изображает, и созерцающий воображением своим дополнит скрытое.

Изевель, родительница Атальи, бывало, застанет дочку за мечтательным этим занятием, встанет за спиной ее, погладит по голове и заведет разговор.

– Глаз не оторвать! Правда, Аталья?

– Конечно, матушка!

– Что привиделось тебе?

– Вот змея обернулась вокруг камня. А вон орел – сейчас сложит крылья, ринется вниз и схватит ее!

– Я молоденькой девушкой во дворец этот пришла. Все не могла на чудо расписное налюбоваться! Теперь уж реже стены разглядываю, твой черед настал.

– А почему братики мои красоту не примечают?

– Йорам – карапуз еще. А Ахазья хоть и старше тебя на год, а не солидно ему завитушками ум занимать – мужской гонор в нем уж созрел. Раньше или позже он на трон усядется. Ему о великом думать пристало – о войне, об отечестве, о вере. Мала ты, подрасти и поймешь.

– Жарко сегодня, матушка!

– Посиди у пруда, там прохладнее. Можешь и ноги в воду окунуть. Только рыбок отцовых не обидь. Знаешь ведь, как он любит смотреть на мелькание спинок золотых!

Аталья уселась на каменный берег пруда, разогнала маленькими своими ножками фавориток венценосного родителя и принялась размышлять. “Дворец этот построил дедушка Омри. Он сейчас царь. Он старый, и трудно ему править. Помогает ему отец мой Ахав, сын дедушкин. Они редко дома бывают – всё войны да битвы у них. Красу дворцовую не видят. А когда приезжают, то и не смотрят. Помню, говорила мать, что слоновая кость им для хвастовства нужна – наслаждаются завистью соседних владык. Странно, однако. Вырасту и пойму!”

2

Братья и отец не слишком почитали Аталью, хотя и любили. Ахазье и Йораму подрастающая царевна была по душе непритязательностью пола. Она не соперница и на корону не посягнет. А меж собою отроки хоть и ладили, но сестра все же примечала, как Ахазья порой с подозрением косился на младшего Йорама, а у того нет-нет да и мелькнет зависть в глазах. Время, однако, покажет, что не случилось меж братьями греха войны, и обоим выпало взойти не престол. Это произойдет в будущем, а пока сошел в могилу израильский царь Омри, дед Атальи, и Ахав, отец ее и сын покойного, принял владычество.

Грозный и добрый царь Ахав глядел на дочку с умилением – из его же семени прелестница выросла! И еще он думал, что очень пригодится ему юница, когда настанет время замужества. Ведь невеста, если правильно распорядиться ее судьбой – и дар, и товар, и залог. Ахав видел в Аталье повторение ее матери: нрав строптивый, желает на своем поставить. Монарх любил потакать супруге – пусть думает, что и она сопричастна к владычеству. К тому же он признавал, правда, не вслух, но в глубине души, что женские советы необязательно бестолковы.

Изевель обожала мужа, хоть сердилась на него за покладистость, подозревая снисхождение. Ей хотелось доказательных побед, а не великодушных уступок. Кротость сберегает статус-кво, но не бывает искренней, ибо противоречит природе. Впрочем, Изевели не пристало жаловаться на малость влияния в государстве Израильском. Слишком часто Ахав покидал родные стены, подолгу воевал на чужбине, а она тем временем держала в руках кормило, не возлагая корону на голову.

Иноплеменное происхождение Изевели оставило свой глубокий след в бурную пору царствования Ахава. Язычество ее, много харизматичное в глазах как простых, так и знатных иудеев, увлекало людей и гневило пророков, видевших в царевой супруге злейшую врагиню народа. Изрядно и надолго удалось этой женщине поколебать веру израильтян в единого Бога и отчасти возродить почитание деревянных изваяний.

Аталья с любопытством наблюдала за противостоянием и за гармонией, что уживались меж отцом и матерью. Она подслушивала их разговоры и в меру детского понимания своего пыталась постичь резон мужского преобладания. Так уж была устроена голова этого ребенка – искать рациональное. Малолеткой Аталья не находила разумного основания женской приниженности, а, войдя в года, и вовсе отвергла помыслом и делом сию нелепость.

И еще одна вещь занимала отроческий ум – отчего пророки веры, что за спиной отца нависали вечной черной тучей, непримиримы были к идолам, которым мать поклонялась? Почему один Бог – хорошо, а еще один бог – плохо? Из-за этого сыр бор? Девочка представляла себе иудейских пророков злыми демонами, мучающими любимых мать и отца. От малых лет и до конца дней она несла и пестовала в душе неприязнь к исступлению и бессмыслию.

– Чем ты озабочена, дочка? – спрашивала Изевель, наблюдая с тревогой недетскую задумчивость Атальи.

– Да всем, матушка…

– Не хочешь говорить?

– Не знаю, как выразить… Мне тебя жалко…

– Жалко? Глупая! Отец меня любит, и братья твои любит меня, и ты меня любишь, правда?

– Конечно, матушка! – вскрикивает Аталья и с поцелуями бросается на шею к матери.

– Я была уверена! А теперь хватит думать. От думанья любовь слабеет, так и знай! Давай-ка я поучу тебя читать и писать!

3

В городе Изреэле располагался летний дворец царского семейства. Сказать по правде, и не дворец это, а просто добротный и большой каменный дом. Поскольку строение принадлежало монарху, то оно хоть и не слепило глаз роскошью, но все же было лучшим в городе.

В жаркие месяцы Изевель с детьми – двумя царевичами и царевной – выбирались в Изреэль, где воздух прозрачен, и ручьи холодны, и птицы голосисты, и поля зелены, и небо ночное черно, и звезды на нем огромные, и благолепие вселяется в сердца.

Аталья с нетерпением ждала наступления жары – всю зиму напролет мечтала о летнем дворце. Благодать здесь, вот только сад перед домом маловат.

– Я кое-что задумала, дочка! – весело сказала Изевель.

– Говори скорей, матушка! – в тон воскликнула Аталья.

– Вон там к саду нашему примыкает виноградник.

– Вижу.