Волк среди теней

Донна вышла на крыльцо и постояла, наблюдая за ним. Его плечи казались непропорционально широкими из-за тонкой талии и узких бедер.

Она молча спустилась к ручью у подножья холма. Там она разделась, выкупалась в лунной дорожке, натирая кожу листьями лимонной мяты.

Когда она вернулась, Йон Шэнноу, надев пояс с пистолетами, спал в кресле. Она бесшумно прошла мимо него в спальню и заперла дверь. Когда ключ скрипнул в замке, Шэнноу открыл глаза и улыбнулся.

«Что завтра, Шэнноу?» – спросил он себя.

Как – что?

Иерусалим.

Шэнноу проснулся с зарей и сидел, вслушиваясь в звуки утра. Ему захотелось пить, и он прошел в комнату с насосом налить в кружку воды. За дверью висело овальное зеркало в рамке из золотистой сосны, и он остановился, разглядывая свое отражение. Глубоко посаженные синие глаза, треугольное лицо с квадратным подбородком. Как он и опасался, в его волосах проглядывала седина, хотя борода оставалась темной, если не считать серебряного пятна под нижней губой.

Он допил воду и вышел на крыльцо к своим сумкам. Отыскав бритву, он несколько минут натачивал ее на ремне, потом вернулся к зеркалу и сбрил бороду. Донна Тейбард застала его еще там и с легкой улыбкой наблюдала, как он пытается обкорнать длинные волосы.

– Идите на крыльцо, мистер Шэнноу и сядьте там. Сегодня я жду в гости друзей, и, по-моему, надо бы придать вам пристойный вид.

С помощью длинных ножниц и костяного гребня она умело справлялась со спутанной гривой, похваливая его за то, что в волосах у него не водятся вши.

– Я езжу быстро, так что им за мной не угнаться, и купаюсь при всяком удобном случае.

– Ну вот! Вы довольны? Или подстричь еще покороче? – спросила она, отступая на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Он провел рукой по волосам и ухмыльнулся – совсем как мальчишка, подумала она.

– В самый раз, фрей Тейбард… Донна. Спасибо! Вы сказали, что ждете друзей?

– Да. Соседи соберутся отпраздновать жатву. Это было решено до того, как Томас… исчез. Но я попросила их все равно приехать. Надеялась, что они помогут мне с Комитетом. Только навряд ли… У всех свои трудности. Может быть, останетесь? Будет мясо, жаренное на углях, и я испекла пироги.

– Благодарю вас. С удовольствием.

– Только, мистер Шэнноу, не надевайте пистолеты. Наша община все-таки мирная.

– Как вам угодно. Эрик еще спит?

– Нет, он на Длинной поляне собирает хворост для костра. А потом ему еще надо подоить коров.

– А волки и львы вас не тревожат?

– Нет. Комитетчики зимой застрелили последнего льва, а волки ушли в горы. Зимой они иногда рыщут тут, но опасность от них невелика.

– Жизнь здесь кажется… упорядоченной, – сказал он, вставая и стряхивая клочья волос с рубашки.

– Она такой и была… то есть пока мой отец был Пресвитером. А теперь вот Флетчер… Мы пресвитером его не называем, и я знаю, ему это не по вкусу.

– Вчера вечером вы сказали, что ваш муж убит. Это опасение или так оно и есть?

Она стояла в дверях, держась рукой за косяк.

– У меня есть дар, мистер Шэнноу, видеть то, что происходит вдали. Он был у меня в детстве, и я его не потеряла. Пока мы разговариваем, я вижу Эрика на поляне. Он перестал собирать хворост и влез на высокую сосну – воображает себя великим охотником. Да, мистер Шэнноу, мой муж убит. Его убил Флетчер, с ним было еще трое: верзила Барт, а имена двух других я не знаю. Тело Томаса они наспех закопали в овраге.

– Флетчер возжелал вашу землю?

– И меня. А он из тех, кто добивается того, чего хочет.

– Может, он подойдет вам?

Ее глаза сверкнули.

– Вы думаете я допущу, чтобы убийца моего мужа завладел мной?

Шэнноу пожал плечами.

– Мир жесток, Донна. Я видел селения, где женщинам не разрешено соединяться узами с одним мужчиной, где они – собственность общины. А в других местах вполне в обычае, чтобы мужчины убивали, добиваясь своего. То, что человек может забрать и удержать, принадлежит ему.

– Не в Ривердейле, сэр. Пока еще нет.

– Удачи вам, Донна. Надеюсь, вы найдете мужчину, который будет готов защитить вас от этого Флетчера. Если же нет, надеюсь, что он, как я уже говорил, подойдет вам.

Она молча вернулась в дом.

Через некоторое время из леса вышел Эрик, волоча тележку, нагруженную хворостом. Худенький мальчуган с волосами настолько светлыми, что они казались белыми. Серьезное лицо, глаза печальные и затаившие недетское знание.

Он прошел мимо Шэнноу, не сказав ни слова, и тот неторопливо направился к загону. Серо-стальной мерин зарысил ему навстречу и потерся мордой о его ладонь. В загоне хватало травы, но Шэнноу предпочел бы накормить его зерном. Мерин мог без особых усилий мчаться во весь опор мили и мили, но когда получал зерно, вообще не знал устали. Пять лет назад Шэнноу выиграл в трех скачках две тысячи обменных монет, но теперь мерин был уже слишком стар для таких подвигов. Шэнноу вернулся к седельным сумкам на крыльце и достал клеенчатый патронташ.

Вытащив пистолет из левой кобуры, он постукиванием высвободил барабан и осторожно положил на крыльцо рядом с собой. Потом масляной тряпицей протер ствол изнутри и очистил от пыли спусковой механизм. Пистолет был длиной в девять дюймов и весил несколько фунтов, но Шэнноу уже давно перестал замечать его вес. Он проверил, не запылился ли барабан, вставил его на место, отжав защелку, и вернул пистолет в кобуру. Пистолет для правой руки был на два дюйма короче, в медной оправе, с рукояткой из полированной слоновой кости, тогда как у левого она была из темной яблоневой древесины. Несмотря на более короткий ствол, этот пистолет бил точно, тогда как первый давал отдачу влево и был надежным только при выстреле с близкого расстояния. Шэнноу принялся любовно его чистить и, подняв глаза, увидел, что рядом стоит Эрик и пожирает глазами пистолет.

– Пульнете из него? – спросил мальчик.

– Так ведь тут не во что стрелять, – сказал Шэнноу.

– А он громко стреляет?

– Да, и дым воняет, как сам Дьявол. А ты ни разу не слышал выстрелов?

– Один раз, когда Пресвитер застрелил льва. Но мне тогда было всего пять. У мистера Флетчера есть пистолет, а у некоторых комитетчиков – длинные ружья. Они теперь сильнее любого зачинателя войн.

– Мистер Флетчер тебе нравится, Эрик?

– Он всегда со мной по-хорошему. И он ведь самый главный. Он теперь Пресвитер.

– Тогда почему твоя мать боится его? Боится Комитета?

– Так она ведь женщина! – объяснил Эрик. – У мистера Флетчера с моим отцом вышел спор, и мистер Флетчер сказал, что плотник должен жить в Ривердейле, где все время есть нужда в его ремесле. И так проголосовал Комитет. Мистер Флетчер согласился купить нашу ферму, но отец ответил: «Нет!» Не знаю почему. Жить в Ривердейле, где все живут, было бы так хорошо! И мистеру Флетчеру нравится моя мама, и даже очень. Он сам мне так сказал и сказал, что она чудесная женщина. Он мне нравится.

– А твоему отцу он нравился… нравится?

– Отцу никто не нравится. Только я, да и то иногда, если хорошо сделаю все, что мне поручено, или ничего не уроню, когда помогаю ему.

– В Ривердейле он единственный плотник?