Дом с характером

– Я пришел из Монтальбино пешком, – ответил Питер. – Если хочешь знать, я заблудился, когда хотел срезать напрямик с перевала. Я здесь уже бывал один раз, когда мама договаривалась с Вильямом Норландом, что он возьмет меня в ученики, но, наверное, плохо запомнил дорогу. Ты тут давно?

– С утра, – сказала Чармейн, несколько удивленная тем, что, оказывается, не пробыла у дедушки Вильяма и суток. Ей казалось, она торчит здесь уже несколько месяцев.

– А, ясно. – Питер посмотрел сквозь завесу пузырей на чайники, как будто прикидывал, сколько чашек чаю Чармейн успела выпить. – А по виду кажется – несколько месяцев.

– Когда я приехала, тут все так и было, – ледяным тоном отвечала Чармейн.

– Правда? И пузыри тоже? – поинтересовался Питер.

По-моему, этот мальчишка мне не нравится, подумала Чармейн.

– Нет, – сказала она. – Пузыри – это я. Я забыла, что бросила мыло в очаг.

– А, – сказал Питер. – А я подумал, что это какие-то чары не заладились, вот и решил, что ты тоже ученица. Ну, тогда надо просто подождать, когда мыло прогорит. У тебя не найдется чего-нибудь поесть? Умираю с голоду.

Чармейн с неохотой глянула на сумку на столе. И быстро отвела взгляд – ей было жалко делиться припасами.

– Нет, – ответила она. – Ничего нет.

– Чем же ты собираешься кормить собаку? – спросил Питер.

Чармейн посмотрела на Потеряшку, который опять спрятался под стул, чтобы облаять ранец Питера из укрытия.

– Ничем, он только что съел пирог со свининой, – сказала она. – И вообще он не мой. Он бездомный, и дедушка Вильям взял его к себе. Его зовут Потеряшка.

Потеряшка все лаял.

– Помолчи, Потеряшка, – сказал Питер, разогнал вертящиеся пузыри, приподнял мокрую куртку и полез под стул, где засел Потеряшка. Он умудрился вытащить песика и выпрямился, зажав его в охапке вниз головой. Потеряшка протестующе завизжал, замахал всеми четырьмя лапами и поджал облезлый хвостик. Питер отодвинул хвостик в сторону.

– Ты ущемляешь его достоинство! – сказала Чармейн. – Отпусти его!

– Это не он, – отозвался Питер. – Это она. И никакого достоинства у нее нет – правда, Потеряшка?

С этим Потеряшка явно не могла согласиться – она вывернулась из рук Питера и шлепнулась на стол. На пол упал очередной чайник, а сумка Чармейн покосилась набок. К крайнему смятению Чармейн, оттуда вывалились и пирог со свининой, и штрудель.

– Ой, замечательно! – воскликнул Питер и выхватил пирог со свининой из-под самого носа Потеряшки. – У тебя что, больше никакой еды нет? – спросил он и откусил большой кусок.

– Нет, – сказала Чармейн. – Это было на завтрак. – Она подняла упавший чайник. Вылившаяся оттуда заварка уже успела превратиться в коричневые пузыри, которые взмыли вверх и коричневой струйкой закрутились среди прочих. – Посмотри, что ты натворил.

– Подумаешь, тут и так беспорядок, – отмахнулся Питер. – Ты что, никогда не прибираешь? Отличный пирог. А второй с чем?

Чармейн поглядела на Потеряшку, которая сидела возле штруделя с одухотворенным видом.

– С яблоками. Если будешь его есть, тебе придется поделиться с Потеряшкой.

– Это такое правило? – спросил Питер, проглотив последний кусок пирога со свининой.

– Да, – ответила Чармейн. – Потеряшка его установил… установила и следит, чтобы оно выполнялось.

– Значит, она волшебная? – предположил Питер и взялся за штрудель.

Потеряшка снова принялась просительно поскуливать и забегала между чайников.

– Не знаю… – начала Чармейн. Потом она вспомнила, как ловко Потеряшка умеет ходить по всему дому и как быстро перед ней недавно распахнулась входная дверь. – Да, – сказала она. – Да, конечно. Очень-очень волшебная.

Питер медленно и неохотно отломил от штруделя кусочек. Облезлый хвостик Потеряшки завилял, глазенки следили за каждым движением Питера. Казалось, собачка прекрасно понимает, что Питер делает, хотя пузыри и ограничивали ей обзор.

– Ясно, – сказал Питер и протянул кусочек Потеряшке. Потеряшка деликатно взяла его в зубы, спрыгнула со стола на стул, а оттуда на пол и засеменила прочь, чтобы съесть добычу где-то за мешками с грязным бельем. – Как насчет чашки горячего чаю? – спросил Питер.

Чашка горячего чаю – об этом Чармейн мечтала с тех самых пор, как свалилась с обрыва. Она задрожала и поплотнее завернулась в свитер.

– Было бы кстати, – сказала она. – Вот сам и сделай, если знаешь как.

Питер отогнал пузыри в сторону и осмотрел чайники на столе.

– Кто-то же все это заваривал, – заметил он.

– Наверное, дедушка Вильям, – отозвалась Чармейн. – Не я.

– Следовательно, это возможно, – напирал Питер. – Не стой столбом с беспомощным видом, найди кастрюлю или что-нибудь в этом роде.

– Вот сам и ищи, – буркнула Чармейн.

Питер наградил ее презрительным взглядом, зашагал по кухне, отмахиваясь от пузырей, и наконец наткнулся на битком набитую раковину. Там он, естественно, сделал все те же открытия, что и Чармейн.

– Тут нет кранов! – поразился он. – А все кастрюли грязные. Где же он берет воду?

– В саду есть водокачка, – беспощадно ответствовала Чармейн.

Питер поглядел за пелену пузырей в окно, где по стеклам все еще струился дождь.

– Здесь что, нет ванной? – спросил он. И не успела Чармейн объяснить, как туда попасть, как он махнул рукой, пробрался через кухню ко второй двери и оказался в гостиной. Пузыри ринулись за ним, и он сердито отскочил обратно в кухню.

– Что за шуточки?! – изумился он. – Не может быть, чтобы у него было всего две комнаты!

Чармейн вздохнула, еще плотнее завернулась в свитер и отправилась показывать дорогу.

– Открой дверь еще раз и поверни налево, – объяснила она, после чего ей пришлось схватить Питера за рукав, потому что он повернул направо. – Нет. Так попадаешь в какое-то очень странное место. Налево – это сюда. Ты что, право и лево не различаешь?

– Нет, – признался Питер. – Никогда не умел. Обычно приходится обвязывать палец бечевкой.

Чармейн закатила глаза к потолку и подтолкнула Питера влево. Они оказались в коридоре, где стоял страшный шум, потому что в окно в торце хлестал дождь. Постепенно в коридоре посветлело, и Питер огляделся.

– Теперь поворачивай направо, – сказала Чармейн и пихнула его в нужном направлении. – Вот тебе дверь в ванную. Остальные – в спальни.

– Ух ты! – восхитился Питер. – Он искривил пространство! Скорей бы и мне научиться! Спасибо! – добавил он и ринулся в ванную. Чармейн на цыпочках двинулась в кабинет, а вслед ей неслись возгласы Питера: – Замечательно! Краны! Вода!

Чармейн юркнула в кабинет дедушки Вильяма и закрыла за собой дверь, а между тем затейливо выгнутая лампа на столе зажглась и стала разгораться. Когда Чармейн подошла к столу, там было светло почти как днем. Чармейн отпихнула «Дас Цаубербух» в сторону и схватила лежавшую под книгой кипу писем. Надо было проверить. Если Питер говорит правду, значит, одно из писем с просьбой поступить в ученики к дедушке Вильяму – от него. Поскольку раньше Чармейн просмотрела их по диагонали, она не запомнила, видела ли именно это письмо, а если именно этого письма там нет, значит, она имеет дело с самозванцем, возможно, еще с одним лаббоком. Это надо было уточнить.