Без тормозов. Мои годы в Top Gear

Но я-то бывалый и знаю, что лучше всего правила обходить простой наглостью. Я решил, что если стащу у штурмана стенограмму, он и не заметит, и мы выиграем. Но организаторы это предусмотрели: все указания отпечатали брайлем, а этот язык для меня все одно что суахили или дойч. Как и все, мы должны были следовать лоции. Но в отличие от остальных, свернули не туда на первой же развилке.

Я сейчас объясню. Брайль был английский, а этот язык – не из резюме моего штурмана. Так что он вслух читал мне все указания, букву за душераздирающе медленной буквой.

Таким порядком мы стартовали и направились на нашем Maruti Gypsy в центр Мадраса, и мистер Падманабхан бормотал: «ч-и-р-з-к-и-м-е-т-н-а-л-л-а-в». Имея карандаш, лист бумаги и пару недель в запасе, вы бы расшифровали это как «через километр поворачивайте налево».

Беда в том, что у меня ушло пять километров на понимание, и к тому времени мы заблудились окончательно и безнадежно. И ладно, я не петрю в брайле, мой тамильский штурман тоже не особо с ним боек. Так я и завяз со слепым спутником в городе, где никогда не бывал (и, к слову, больше не хочу оказаться), на одном, что ужасно, куске суши с Португалией и Йеменом. Все могло кончиться неважно.

Мы плелись по дороге, и вдруг мистер Падманабан оторвался от стенограммы и спросил: «Что такое п-зд-к-р-р-а-л-п-к-т». Сказать по совести, путного ответа у меня нет и сейчас.

Между тем мы как-то – я полагаю, чисто случайно – выкатились на контрольный пункт. Выдохнув, я спустил стекло и спросил, сильно ли мы отстали. Однако, забавно: мне ответили, что мы прибыли первыми, и это было странно, ведь стартовали-то мы последними.

Впрочем, все тут же стало кристально ясно: нам сообщили, что это шестой контрольный пункт, а с первого по пятый мы как-то проскочили. А я отлично знал, где и как. Мы проехали через Тибет.

Тем не менее поперли дальше, и вдруг штурман велит мне остановиться. «Мы на седьмом контрольном пункте», – заявляет он. Ничуть не бывало. Мы остановились посреди какой-то промзоны, а объяснять слепому, что он ошибся, довольно непросто. Причем ошибся не впервые.

«Простите, – сказал я, – но пункта здесь нет».

«Есть, есть», – настаивал штурман. И я, щадя его чувства, выскочил из машины, чтобы проштамповать карточку у несуществующего распорядителя на контрольном пункте, которого не было.

«Я же говорил», – сказал мне мистер Падманабхан, когда я плюхнулся обратно на сиденье.

После гонки на базе выяснилось, что мы сошли с дистанции, так как сумели найти всего один контрольный пункт. Все думали, что мы плюнули на гонку и отправились восвояси. На нас даже не заказали обед, но это, вообще-то, хорошо, потому что состоял он, судя по виду, из мертворожденных дроздов, которых потоптали ногами, а потом обваляли в карри, лавровом листе и имбире.

Как же мы смеялись, когда штурманы выковыривали из зубов половинки клювов. А уж как смеялись штурманы, вспоминая, сколь никчемными были их пилоты.

Такой спорт стоит завести в Британии. Эй, ротарианцы, рыцари Круглого стола, хорош гонять по улицам на больничных кроватях, кончайте парные забеги по пабам на трех ногах[21 - Британская забава – переходить из паба в паб, связав свою левую ногу с правой ногой компаньона.], да позвоните в Общество слепых. А потом сообщите мне, когда и где!

    Февраль 1995 года

MGF

В высшей лиге тусовщиков бытуют свои правила, которых нет ни в одной книге об этикете. И самое важное такое: когда позовут к столу, не приходить первым, иначе не сможешь выбрать, с кем рядом сидеть.

Ну и последним тоже нельзя оказаться, потому что останется одно место и уж, будь уверен, оба соседа окажутся невыносимыми.

Кто не придерживается этих простых правил, может попасть между футболистом и вегетарианцем. Или между гомиком и телепроповедником. Или между туристом-трейлероводом и социалистом. Тут могут быть самые жуткие сочетания, но хуже нет, чем оказаться между двух MG-владельцев.

Прежде всего, у них обоих будут бороды, которыми они насорят тебе в суп. Потом, как любители свежего воздуха, они наверняка окажутся вегетарианцами. Это значит, тебе долго будут втирать про ужасную участь невинных телят и про лисят с острыми ушками и милыми хвостиками… и куриными перьями, застрявшими в хищных клыках. А когда им подадут ореховые котлетки, разговор перейдет на их кошмарные машины.

Что ж, мы с вами знаем, что старый MG – безвольное ведро ржавчины, которое текло при любом дождике, ломалось, чуть на улице похолодает, и перегревалось, стоило выглянуть солнышку. Он поворачивал с проворством атакующего носорога, останавливался с величавостью супертанкера, а высокооктановый бензин хлебал так, будто у него под капотом V-образный восьмицилиндровый движок от Chevy.

Однако наши бородатые друзья смотрят на дело иначе. Им даже нравятся постоянные поломки, потому что это повод забраться своему драндулету под брюхо.

А вечером в пабе можно будет без конца трепаться о том, что именно ломалось, и что и как ты чинил. Для нас с вами наконечник рулевой тяги – одна из самых скучных вещей во Вселенной, но для эмдживода – это стальное божество, практически предмет поклонения, автомобильное яйцо Фаберже.

Эмдживод будет говорить о наконечнике рулевой тяги два часа кряду без заминок и повторов. И только потому смолкнет, что через два часа вы его пристрелите. Только из-за фанатов MG люди считают придурками всех автомобилистов-любителей. В наше время стоит лишь заметить, что любишь машины – и поэтому в случае выигрыша в лотерею купишь Ferrari, – как собеседник с воплями скрывается за горизонтом.

Он вспомнил, как однажды его втянули в разговор о наконечнике рулевой тяги, и опасается, что у вас те же намерения, что вы активист движения в защиту британского эля и пьете только такое пиво, в котором есть грязь.

Вот потому-то я настороженно встретил новый MG. Если сейчас за одну любовь к машинам прослывешь фриком, можно представить, как тебя заплюют, если войдешь в бар, помахивая ключами от MG…

Все в баре подумают, будто у тебя на стоянке Midget семидесятых годов и ты сейчас станешь потчевать публику увлекательным рассказом о том, как утром регулировал зажигание. Все поголовно прикинутся больными или вспомнят о срочных делах, чтобы моментально смыться.

Кроме хозяина, конечно, которому деваться некуда. Для него единственный выход – самоубийство. Он даже может броситься на рукоятку своего ручного пивного насоса и умереть в корчах, не ведая, что на самом деле ключи у вас от нового MG.

Я не сомневаюсь, что MGF – чудесная, отлично скомпонованная машина с умным движком. И посмотреть на нее приятно, а белые кругляши индикаторов весьма оживляют в остальном вроде бы заурядный интерьер.

Могу спорить, картер у нее не протечет, а механика – такая же надежная, как в вашем холодильнике. И хотя еще ни один журналист не проехался на ней – как бы многие из них ни убеждали вас в обратном, – я уверен, что она легко управляется и дает хорошую скорость.

А еще она английская, что автоматически ставит ее выше Barchetta и Speeder, MX-5, SLK и Z3 и любого другого родстера, который появится в ближайшие месяцы.

Беда, однако, в том, что, купив новый импортный кабриолет, ты сразу кажешься всем свободным и незашоренным человеком. Но если вместо этого выберешь конструкцию с эмблемой MG на капоте, люди решат, что ты лох.

    Май 1995 года

Ford GT40

В 1962 году Энцо Феррари пытался продать свой бизнес, и Генри Форд вроде бы склонялся купить. Переговоры были на полном ходу, и до росчерков под договором оставалось несколько дней, когда старик Энцо решил, что под гнетом фордовской планетарной бюрократии его гордость и радость увянет и зачахнет.

Мистер Форд взбеленился и приказал своим напомаженным конструкторам создать такую машину, которая в Ле-Мане разделает Ferrari в пух и перья. Он собирался преподать итальяшке урок на всю оставшуюся жизнь.

Возмездие отлилось в форму спорткара GT40, который под разными личинами четырежды выигрывал 24-часовую гонку в Ле-Мане.

С тех пор как я вышел из того возраста, когда катаются по маленькому кругу, крепко держась двумя руками за срам, я остаюсь горячим поклонником Ferrari, особенно модели 250 LM. Но был такой Ford, который утер ей нос.

GT40 стал моей любимой машиной, и я даже уговаривал папашу купить ее себе взамен разбитой тачки Cortina. Форду, убеждал я его, нужны деньги, чтобы строить больше «джити-сороковых».

У меня в комнате стояли три модельки GT40, а все стены были уклеены плакатами с ним. И даже, лет в восемь, мне повезло посидеть в настоящем «сороковом» – я в ту же минуту решил, что придет день, и у меня будет такая машина.

Как и Lamborghini Miura, тоже созданная с целью посрамить Энцо Феррари, GT40 – из той эпохи, когда автодизайн достиг расцвета. Гляньте на нынешние McLaren или Diablo: разве есть в них убийственная сексапильность суперкаров шестидесятых?

Да, с тех пор появилось немало изящных машин, но ни одна не похвастает выразительностью линий GT40 – я, конечно, говорю, о гонщике, а не об удлиненном и размытом Mark 3.

Этим летом я был в Гудвуде на Фестивале скорости, и хотя на тамошний склон взлетало с ревом много поразительных машин, GT40 по-прежнему оставался лучшим. Да, поистине самая элегантная машина всех времен и народов.

И довольно быстрая. Разгон до 100 км/ч занимает 5,4 секунды, а на трассе М1 можно было, если надо, закинуть стрелку в сектор 280. Тогда не было скоростного ограничения, потому что гомосексуализм еще не изобрели.

И двигатель на ней стоял годный. Я всегда держался того мнения, что кубики в моторе не заменить ничем, а это была машина с 7000 кубиков, запакованных в V-образный восьмицилиндровик.

И вот она стоит, во дворе гостиницы Elms Hotel в Эбберли, заправленная и готовая в путь. Ключи у меня в руке, солнце светит, и соблазн гонять кругами одолевает. Сейчас исполнится моя тридцатилетняя мечта, я проеду на GT40, и, в общем, плевать, что это обычный дорожный автомобиль с 4,7-литровым трехсотсильным мотором от Mustang и с багажником.

Ford едва успел склепать семь таких аппаратов, как американский журнал Road & Track написал, что это криво сработанный кусок ослиного дерьма, и дал отмашку остальным писакам. И вот я, парень, который любит GT40 больше всех других машин, сейчас втоплю на нем по трассе.

Но я не смог. Впервые за десятилетие дорожных испытаний разных машин мне пришлось после отчаянной борьбы признать, что я не помещаюсь в кабину. Нет, это не найджелмэнселловское[22 - Найджел Мэнселл (р. 1953) – английский автогонщик, чемпион мира по автогонкам в «Формуле-1».] нытье про «неудобно». Я действительно не смог уместить колени под приборной доской, голову под крышей и поставить ступни сколько-нибудь близко к педалям.

Если бы перед Джоном Маккарти[23 - Джон Маккарти (р. 1956) – британский журналист, больше пяти лет проведший в заложниках у ливанских террористов.], только что сошедшим с бейрутского рейса, поставили пинту, и едва он собрался бы отхлебнуть, помочились туда, он обломался бы меньше, чем я в тот день.

Но теперь я рад, что так вышло. Да, я доволен, что Форд выпустил тачку для хомяков и прочих мелких грызунов, доволен, что поездка в Вустер обернулась для меня пустой потерей времени, и мне пришлось переписывать заготовленный для передачи текст. И я счастлив, что сойду в могилу, так и не покрутив баранку GT40, потому что реальность не омрачит мою мечту.