Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940-1945

Тем не менее отношение к ним было весьма неоднозначным. Постепенно женщины из FANY начали привлекаться и к другим работам. Они стали машинистками, секретарями, шифровальщицами. В 1943 году, когда Королевские войска связи Великобритании начали осуществлять прием и передачу информации агентам, именно эти женщины пополнили ряды радисток. Они работали не за страх, а за совесть, и только очень узкий круг лиц знал о секретной работе, которую они выполняли. Не подлежит сомнению тот факт, что война 1914–1918 годов побудила множество женщин, принадлежавших к высшему классу, забыть о роскоши и наслаждениях и прийти на помощь родной стране.

История хранит имена героинь SOE – Мари Ле Шен, Мари Герберт, Пегги Найт, Андре Боррель, Мадлен Дамермент и многих других храбрых женщин, отдавших свою жизнь во имя будущего. Нельзя не вспомнить Лиз де Безак, Эйлин и Жаклин Нирн, Нэнси Уэйк, Одетту Сэмсон, которые пришли на секретную работу из FANY и отлично зарекомендовали себя в деле. Можно с уверенностью сказать, что эта женская добровольческая организация сыграла важнейшую роль в работе SOE, и утверждение, что без нее SOE вряд ли смогло бы окрепнуть и широко развернуть свою деятельность, отнюдь не является преувеличением.

Жизнь сложилась так, что работа и выдающиеся успехи этих женщин были окутаны покровом тайны, им не суждено было получить публичное признание, которое они по праву заслужили. В своем письме коменданту FANY Хоуп Гамвелл генерал-майор Габбинс писал: «Мне не хватает слов, чтобы выразить, что значили члены FANY для нашей организации и меня лично. Для организации они были всем, без них мы никогда бы не сумели претворить в жизнь все наши планы. Они были строгими и умелыми хозяйками, добрыми и жизнерадостными друзьями, преданными помощницами в преодолении любых трудностей. Я испытываю гордость при мысли о том, что дал им возможность проявить свои замечательные качества. Эти женщины были восхитительны и воистину бесценны».

ОБРАЗОВАНИЕ ДЛЯ СЛУЖИТЕЛЕЙ ПЛАЩА И ШПАГИ

Командиром в Вонборо-Мэнор был бывший гвардеец Роджер де Веслоу. По словам сослуживцев, он всегда оставался бравым гвардейцем, но умел находить общий язык с самыми разными людьми. Приверженец строжайшей военной дисциплины, он знал, как справиться с весьма разношерстной публикой, которой были его слушатели. Тонкий знаток в области всевозможных гастрономических изысков и большой гурман, он мог бесконечно обсуждать достоинства итальянской пасты или цыпленка в винном соусе со своими подопечными, большинство которых прибыли с континента.

Будущие агенты должны были получить начальную военную подготовку и овладеть основными навыками, необходимыми на секретной работе. Но, несмотря на столь сложные задачи, атмосфера в школе больше напоминала отдых в загородном доме, чем обучение в военном учебном заведении. Конечно, это был очень засекреченный загородный дом, и вообще все специальные школы тщательно охранялись. Слушателям и сотрудницам FANY не разрешалось покидать пределы учебного заведения и даже общаться со своими семьями. Только в исключительных случаях лучшие из лучших поощрялись поездкой домой, да и то не в начальный период обучения.

Среди первых учеников Вонборо-Мэнор преобладали поляки и норвежцы. Затем появились англичане, канадцы, голландцы, датчане и многие другие. Их обучали представители самых разных военных профессий, а также детективы из Скотленд-Ярда. За ходом учебы наблюдали офицеры из региональных отделений SOE, которые частенько навещали школы, нередко с учащимися беседовали военные психиатры. В начальный период за реакциями слушателей и их поведением в различных жизненных ситуациях внимательно и постоянно наблюдали. К примеру, им предлагались крепкие напитки, причем моделировалась ситуация, при которой ее участники поощрялись к употреблению максимального количества спиртного. Необходимо было узнать, как ведут себя люди под воздействием алкоголя: станут они сонными и молчаливыми или, наоборот, начнут болтать, появятся ли признаки агрессивности, может быть, кто-то даже полезет в драку? Начнут ли они выбалтывать секреты? За студентами наблюдали даже ночью в спальне, чтобы выяснить, не разговаривают ли они во сне, а если разговаривают, то на каком языке. В часы отдыха среди студентов обязательно находились офицеры школы, в задачу которых входило вовремя заметить, становятся ли люди на досуге излишне разговорчивыми. Такие методы могут показаться слишком суровыми и даже не вполне порядочными, но именно так можно было составить наиболее полное представление о том, как поведет себя агент в полевых условиях. Ни одно собеседование не сможет дать такой всеобъемлющей картины.

Не все ученики, как бы ни был велик их энтузиазм, преодолевали начальный период обучения, даже в ситуациях, когда необходимость в агентах была особенно острой. Те же, которым удавалось успешно преодолеть начальный этап, отправлялись в другие школы, где обучались практическим навыкам, которые требовались секретному агенту. Эти люди уже могли быть уверены, что рано или поздно станут агентами.

Следующая ступень – физическое совершенствование. Шефы SOE, часто вопреки требованиям военных инструкторов, не обращали особого внимания на физические возможности будущих агентов. Все-таки из них не готовили командос (хотя и они должны были обладать некоторыми навыками, свойственными десантно-диверсионным войскам). Понятно, что курс физической подготовки был необходим, хотя бы для того, чтобы дать понять будущему агенту, какие трудности его ожидают. Для его прохождения студентов отправляли в различные шотландские лагеря. SOE даже разрешили использовать первую десантно-диверсионную школу в Лох-Эйлорте, позже было создано несколько других, например школа № 26 в Аризаге.

Специальная школа в Миобле (неподалеку от Аризага) располагалась в дикой и недоступной местности. Попасть туда было очень непросто, да и далеко не всякий был в состоянии вынести долгий и утомительный путь по горным дорогам Шотландии. Студенты учились преодолевать труднопроходимые участки местности, бесшумно двигаться по густым зарослям, переправляться через реки, взрывать мосты учебными взрывчатыми веществами и скрываться от воображаемых немецких патрулей. Они совершали трудные и долгие переходы с тяжелым грузом, для которых требовалась нешуточная физическая выносливость. На завершающей стадии обучения организовывались учебные бои между отрядами сил Сопротивления и эсэсовцами.

Люди по-разному переносили большую физическую нагрузку. Одни в полном смысле этого слова скакали, как горные козлы, не ощущая особых неудобств. Другие, за всю свою жизнь не державшие в руках ничего тяжелее карандаша и считавшие серьезной физической нагрузкой работу локтями в толпе, падали с ног от изнеможения. Но обычно даже в самых тяжелых ситуациях будущим агентам не изменяло чувство юмора. Можно припомнить всего несколько случаев, когда переутомившиеся студенты порывались все бросить и вернуться к своим прежним, пусть не вполне мирным, но не слишком обременительным занятиям. Но после хорошего отдыха обычно все признаки депрессии исчезали. Некоторые студенты даже находили для себя приятные забавы, например, кое-кто пристрастился глушить в ближайшем водоеме лосося зарядами гелигнита. Инструктора смотрели на подобные нарушения сквозь пальцы, поскольку считали это своеобразным проявлением личной инициативы, которую следовало всемерно поощрять.

Закаленные в горах Шотландии, студенты распределялись между следующими школами, имеющими более узкую специализацию. И еще они в обязательном порядке проходили курс прыжков с парашютом. Вначале он был организован в Данхэм-Мэсси-Хаус (графство Чешир), но вскоре число студентов увеличилось настолько, что к делу подключили парашютную школу в Тэттон-парк (Рингвей, возле Манчестера). В ней прошли обучение несколько тысяч секретных агентов, в том числе больше сотни женщин.

Командиром школы был капитан Морис Ньюнхэм, который занимал этот пост со дня ее открытия в 1940 году. Во время Первой мировой войны Ньюнхэм был летчиком, в 1939 году он вернулся на службу, страстно желая снова летать. В тот период ему исполнилось сорок четыре года, и он работал управляющим директором автомобильной компании «Триумф». Вместо стальных крыльев, к которым он стремился всей душой, Ньюнхэм получил стол и гору бумаг в министерстве. Но однажды ему предложили возглавить парашютную школу. Ньюнхэм, в жизни не совершивший ни одного прыжка, сразу же согласился, сочтя эту работу более интересной. Для начала он решил научиться прыгать сам. Ньюнхэм совершил тридцать один прыжок и однажды даже сломал ногу, когда парашют не полностью раскрылся.

Начало тренировок в Рингвей было не вполне удачным. Первыми инструкторами там стали профессиональные парашютисты-артисты, до войны выделывавшие в воздухе головокружительные трюки на представлениях знаменитейшего воздушного цирка сэра Алана Гобхэма. Однако их техника была признана бесполезной для практического использования агентами, и тренировки пришлось начинать заново. Школа стремительно росла. К концу войны через нее прошло более 60 тыс. воздушных десантников, включая знаменитые «красные береты», чьи подвиги стали легендами.

Многим секретным агентам пришлось учиться опускаться на воду. Озеро – отличный ориентир для штурмана, определяющего зону выброски. Кроме того, парашют может быть отнесен порывом ветра в сторону от места предполагаемого приземления, поэтому он вполне может опуститься в озеро, в реку, на дерево. Частенько агентов приходилось вылавливать из озера в Тэттон-парк, причем только парашюты спасали их от погружения на дно.

До начала прыжков студенты должны были прослушать несколько лекций. Обычно их читал уоррент-офицер Джо Сазерленд, в котором явно погиб великий комик. Сначала он долго и велеречиво втолковывал студентам, что от парашюта, то есть от восьмидесяти ярдов цветного шелка, зависит человеческая жизнь. Он заверял робевших перед первым прыжком мужчин и женщин, что упомянутый парашют – вещица весьма прочная, неплохо сделанная и обладающая довольно высокой степенью надежности. Но неизменно в заключение сообщал, что на все это не стоит рассчитывать, поскольку успешное приземление зависит только от мастерства парашютиста, который должен обладать недюжинным умом и уметь им вовремя воспользоваться. Поэтому все сидящие перед ним студенты, радовал он своих слушателей, – ближайшие кандидаты в покойники, и самое лучшее, что они могут сделать, – это бросить все и разбегаться по домам, причем чем быстрее, тем лучше. Это был истинно английский способ, основываясь на парадоксах, поднимать моральный дух аудитории. Многие студенты вспоминают историю, рассказанную Сазерленд ом, в которой речь шла о новичке, который никак не мог решиться на прыжок. В какой-то момент он со злостью вытащил изо рта зубной протез и спрятал его в карман. Когда после благополучного приземления его спросили, зачем он это сделал, парашютист раздраженно ответил: «Мне пришлось… они чертовски громко стучали».

НЕ УБИВАЙТЕ НЕМЦА

Некоторые студенты вторую часть своего обучения начинали в Брокхолле (между Дейвентри и Нортхемптоном), который в течение столетий принадлежал семейству Торнтон. Сам полковник Т.А. Торнтон предложил это здание SOE. Другие отправлялись в Белазис (возле Доркинга, Суррей) или в Чорли-Вуд (Хертфордшир). Основная часть голландских и норвежских агентов проходила обучение в школе № 45, расположенной в замке Хэтероп в Глосестершире. Сейчас в этом красивейшем здании располагается одна из школ для девочек. Должно быть, таким образом духи дома получили своеобразную компенсацию за все, что им пришлось наблюдать в этих стенах в военные годы.

Во всех этих школах студенты получали основные навыки, необходимые работникам «плаща и шпаги». Помимо всего прочего, их обучали приемам ведения ближнего боя без оружия, совсем как шпионов, подвиги которых нам так часто показывают в кино и по телевизору. В Эстон-Хаус в Хертфордшире двое бывших полицейских, Сайке и Фэрберн, получивших капитанские звания, учили своих студентов убивать. Сайке любил повторять, что «ножом следует владеть так же виртуозно, как художник – кистью». Но вместе с тем всегда советовал озадаченным студентам первым делом «бить противника по яйцам, и как можно сильнее».

А в Брокхолле сержант Гарри Корт, обучивший более тысячи агентов SOE и прочих спецслужб, практиковал совершенно иной подход к проблеме. «Не убивайте немца, – часто повторял он, – лучше отправьте его на полгода в госпиталь. Нам так выгоднее. Раненому солдату требуется лечение и уход, на что будет затрачено большое количество немецких человеко-часов. Мертвого солдата зароют и забудут». Он в совершенстве владел искусством обезвреживать немецких часовых и учил других это делать молча, внезапно, безжалостно. Чтобы научиться нападать, студентам следовало освоить две основные составляющие процесса: понять принцип действия рычага и изучить наиболее уязвимые точки человеческого тела. Корт часто говорил студентам: «Забудьте о кулачных боях, которые вы часто видите в гангстерских фильмах. Не вспоминайте и об уроках бокса, которые вам могли давать на предыдущих стадиях обучения или в спортивных клубах. Не стоит утруждать свои кулаки. Вы только в кровь разобьете костяшки пальцев, а это больно». Он учил наносить удар нижней частью открытой ладони, ломая противнику челюсть, или бить ребром ладони по уязвимым точкам тела. Мирная тросточка или зонтик, согласно Корту, в умелых руках могли стать такими же смертоносными, как шпага. У любого человека, утверждал он, в кармане всегда есть оружие – пилочка для ногтей, расческа, авторучка. В процессе обучения студенты овладевали также навыками дзюдо.

В школе № 17 в Хэтфилде (Хертфордшир) преподавали как первичную подготовку, так и специальный курс промышленного саботажа. А в школе № 40 в Бедфорде обучали главным образом радистов. Кстати, и в Хэтфилде готовили весьма неплохих «пианистов».

Каждый студент в обязательном порядке учился стрелять, а также правильно обращаться с винтовкой и пистолетом. Он должен был уметь пользоваться, разбирать и собирать разные типы оружия, включая винтовки, пистолеты, «стены», «брены», базуки и «пиаты». Начиная с 1942 года именно они были на вооружении у бойцов Сопротивления. Причем студент должен был уметь не только сам надлежащим образом обращаться с оружием, но и быстро обучить этому других, к тому же в полевых условиях. Помимо этого студенты проходили обязательный курс обращения с различными взрывчатыми веществами. Этот курс включал и практические занятия, в школах проводились акции по уничтожению вполне конкретных объектов – бетонных пилонов, стен, железнодорожных веток, проложенных специально для этих целей, даже небольших зданий. Саперы и военные инженеры обучали будущих диверсантов тонкостям своего дела.

В конце концов студентов переводили в одну из школ для прохождения завершающей стадии обучения. Самой известной из них, и самой засекреченной, во время войны была школа SOE в Болье, родовом поместье лордов Монтегю в Нью-Форест. Там командовал полковник Фрэнк Спунер, много лет прослуживший в Индии. У него собралась очень представительная команда инструкторов, в которой было даже несколько инспекторов из Скотленд-Ярда.

Полковник Фараго, офицер американской разведки, сказал, что англичане дали миру нескольких воистину исключительных разведчиков, что явилось результатом отлично организованной системы подготовки, стимулирующей развитие интеллекта, необходимого в этой работе. Впоследствии он добавил, что наиболее выдающиеся английские разведчики, а, по его мнению, в их число вошло немало офицеров SOE, получили знания, которые дают в публичных школах, Колдстримском гвардейском полку, Кембридже, Оксфорде и у горцев Камерона. Хотя это утверждение и можно рассматривать как комплимент, оно не вполне верно. Многие из агентов SOE не имели такой впечатляющей подготовки. Но одно не подлежит сомнению: на завершающих стадиях обучения в школах преподавали блестящие офицеры, обладающие высочайшей квалификацией, и их влияние не могло не сказаться на выпускниках.

В Болье агенты жили в коттеджах, расположенных по всей территории поместья, романтически именовавшегося «Дом на берегу», или «Дом в лесу». Каждый день агенты собирались в главном зале, чтобы прослушать последние наставления. (Сейчас туда по воскресеньям приезжают туристы и платят 35 центов за возможность осмотреть выставку старинных машин.) Чтобы вжиться в новый образ, необходимо время. Агенты регулярно встречались с курирующими их офицерами, в чьи обязанности входил постоянный контакт и помощь агенту до момента его отправки на задание. Многие из курирующих офицеров успели сами побывать в шкуре полевого агента, поэтому щедро делились собственным опытом. Студенты становились настоящими профессионалами в чтении карт, шифровании, микрофотографии, а также приобретали умение обеспечить безопасность свою собственную и будущих соратников.

Они узнавали, как выбрать безопасное жилье, установить первые контакты, использовать курьеров, назначать даты встреч, связываться с участниками Сопротивления, готовить посадочные площадки для приема новых агентов и грузов, как пользоваться фальшивыми документами. Кроме того, они узнавали, чего ни в коем случае не следует делать, чтобы не подвергать себя угрозе разоблачения и плена. Им давали микрофильмы с заданием спрятать их в любом месте на теле, затем агентов обыскивали опытные в этом деле инструктора, большинство из которых ранее служили в Скотленд-Ярде. Некоторые студенты здорово наловчились в этом деле и впоследствии имели все шансы стать удачливыми контрабандистами.

Периодически имитировались допросы в гестапо. Они выглядели очень натурально, разве что обходилось без избиения и пыток. Все остальные атрибуты – грубые крики, яркий свет в лицо, плетки, прутья и т. п. на этих допросах присутствовали. По окончании этого весьма неприятного урока студенту давали выпить, после чего объясняли все допущенные им ошибки и объясняли, как следует себя вести в реальной ситуации.

РАДИОСВЯЗЬ

Будущие агенты были обязаны как следует проникнуться сознанием необходимости и жизненной важности радиосвязи. Выполнение полевым агентом задания напрямую зависело от наличия регулярной связи со своим штабом. Отрезанный от штаба, не имеющий возможности получить инструкции и доложить о результатах своей работы, агент сразу потеряет свою значимость, и даже самые отчаянные подвиги будут иметь небольшую ценность. Вероятно, такой агент сможет выступить в роли одинокого волка и причинить врагу ощутимое беспокойство, проведя акцию саботажа или осуществив диверсию – к примеру, подорвав железнодорожную ветку или электростанцию. Но даже такое внушительное действо станет не более чем булавочным уколом для врага, если оно не будет частью целенаправленной общей стратегии.

Главной задачей агента SOE была организация и обучение групп Сопротивления, которые впоследствии должны были слиться в тайные армии, оказывающие действенную помощь войскам союзников путем проведения диверсий на вражеских коммуникациях, разрушения железных и автомобильных дорог, создания помех продвижению грузов. На завершающем этапе тайные армии должны были начать военные действия в тылу врага. Каждый полевой агент напрямую зависел от возможности получения соответствующих инструкций своего руководства, равно как и от снабжения его по воздуху различными грузами, оружием, взрывчаткой и деньгами. Он должен был регулярно информировать штаб о своих действиях. Во многих отношениях благополучие агента зависело от регулярности его радиоконтактов с руководством. Если организованная им сеть или же его собственная безопасность оказывалась под угрозой, агент мог попросить о помощи, к примеру, вывезти его в безопасное место, направить к другому агенту в один из соседних районов, указать путь ухода. Поэтому подавляющее большинство агентов учились работать с радиопередатчиком. С теми, кто имел специальные задания и должен был выступать в роли офицера связи, инструктора по диверсионным операциям и т. д., посылали «пианиста».

Если агент по какой-то причине не имел прямого радиоконтакта со своим руководством, существовала возможность передачи ему инструкций, используя радиовещание Би-би-си. Заранее оговоренные кодовые фразы, предназначенные лично для конкретного агента, передавались в различных иностранных программах. Радиостанция Би-би-си вела круглосуточные передачи на иностранных языках на все оккупированные страны. Такое послание должно было непременно попасть к агенту, потому что у последнего непременно отыскались бы друзья, имеющие радиоприемник (хотя немцы запрещали жителям оккупированных стран слушать Би-би-си). Но полагаться только на такой способ связи было очень рискованно хотя бы потому, что он был односторонним. Даже если агент получил сообщение и правильно его понял, он все равно не имел возможности ответить.

Для контактов с агентами часто использовали специальных курьеров, которые передавали и собирали сообщения через нейтральные страны. Таким способом часто пользовались в Дании и Норвегии через нейтральную Швецию. Нередко к нему же прибегали во Франции и Италии, на этот раз через Швейцарию. Такой способ связи тоже был достаточно рискованным и использовался нерегулярно.

Единственным способом установить регулярный и двухсторонний контакт с агентом оставалось использование радиосвязи. Поэтому на оккупированных территориях создавались подпольные радиостанции, несмотря на то что и в этом случае риск был исключительно велик. Агент или его радист должны были уметь передавать и принимать зашифрованные сообщения. Немцам, если они успевали их перехватить, приходилось немало потрудиться, чтобы расшифровать.

Используя специальные кристаллы, каждый передатчик настраивали на одну из принимающих станций, которые были в изобилии установлены в самых разных частях Великобритании. Обычно радиооператоры выходили в эфир в строго установленное время, например каждый вторник, четверг, субботу и воскресенье в 7.00. Все сообщения были зашифрованы и содержали один или два сигнала проверки безопасности. В дополнение к этому оператору обязательно задавались проверочные вопросы и тщательно проверялись полученные ответы. Ответ должен был состоять из заранее установленной короткой фразы. К примеру, на вопрос «Ваша рубашка чистая?» ответ мог быть таким: «Солнце светит ярко».

Конечно, были случаи, когда агент на допросе в гестапо называл все предусмотренные сигналы проверки безопасности или, по крайней мере, один из них. Но если проверочные ответы были правильными, шифр все равно мог оказаться неразгаданным. У радиста на приеме также существовала возможность проверить, кто передал сообщение: свой радиооператор или же чужой. Обычно сообщения от агента в установленное время принимались одной и той же телеграфисткой FANY. Таким образом, у каждого агента где-то в далеком Оксфордшире или Глосестершире существовала «крестная мать», сидящая у радиоприемника. Она отлично знала «почерк» своего подопечного и моментально определяла чужака.

Но во многих случаях все перечисленные меры безопасности оказывались бесполезными. Некоторые операторы забывали передать сигналы проверки безопасности, поскольку слишком торопились или были чем-то напуганы. По этим же причинам у агентов мог меняться и почерк. Иногда поступали обрывочные сообщения, а также сообщения с перепутанными буквами и цифрами. Во многих случаях на это не обращали внимания, а информацию рассматривали как достоверную и подлинную. Как мы в дальнейшем увидим, последствия этого зачастую оказывались трагическими.

Хотя небрежность и невнимательность к правилам безопасности в любом случае недопустима, в особенности там, где речь идет о человеческой жизни, нельзя забывать, что через радиостанции SOE проходило около двух миллионов слов в неделю. Это очень много!

Радисты, работающие на оккупированных территориях, постоянно подвергались серьезной опасности. Немецкая служба радиопеленгации (Funkpeildienst) денно и нощно бдительно несла свою вахту. Нельзя было сбрасывать со счетов и наличие объективных причин возникновения ошибок в передачах – атмосферных и прочих помех. Тем не менее радиосвязь с агентом была движущей силой всей его деятельности.

Многие радисты блестяще овладели профессией, даже превзошли ожидания своих наставников. В Великобритании у приемных станций сидели сотни мужчин и женщин из FANY и войск связи, выполнявших кропотливую работу по шифровке, дешифровке и техническому обеспечению передачи и приема сообщений. Иногда шифровальщицами были только женщины из FANY. Можно привести такой характерный пример: весной 1942 года начала работать станция № 53А в Бисестере. На ней было три радиста и четыре шифровальщицы из FANY. Через год число работающих на этой станции достигло 125 человек. В феврале 1943 года в Эйлсбери была открыта станция № 53В, чтобы немного разгрузить станцию в Бисестере. Сначала туда перевели 83 служащих из FANY, но уже к октябрю 1943 года численность персонала станции возросла до 200 человек, включая 60 шифровальщиц FANY.

В ПОЛЕ

На завершающей стадии обучения агент попадал в сборный лагерь, куда в обязательном порядке прибывали все выпускники, которым предстояла отправка на оккупированные территории. Один из них располагался в Фоли-Корт (неподалеку от Хенлион-Темз). Его командиром был майор Томас Линдси, бравый ирландский гвардеец. Другой находился в Темпсфорд-Хаус (Бедфордшир) рядом с аэродромом, на котором базировалась Лунная эскадрилья, занимавшаяся заброской агентов в Европу. Здесь командовал майор Арчибальд Роуз. Школа безопасности в Болье тоже использовалась как сборный лагерь.

Время пребывания агента в лагере зависело от погоды и готовности самолета. Если агент попадал в лагерь за несколько дней до начала новолуния и погода была плохой, ему приходилось ожидать три-четыре недели. Многие агенты испытывали непреодолимый страх перед грядущей заброской, поэтому им приходилось несколько раз пересекать Ла-Манш или Северное море, прежде чем они набирались смелости и совершали прыжок с парашютом. Иногда самолеты несколько раз подряд были вынуждены возвращаться на базу из-за ненастной погоды, плохой видимости, атак вражеских самолетов или зенитного огня. Только в исключительных случаях агента сбрасывали «вслепую», то есть когда на земле его никто не ждал и не обозначил огнями посадочную площадку. Как правило, время прибытия агента сообщалось радисту «в поле», тот получал сообщение и подтверждал его. Это означало, что в назначенное время в условленном месте все будет готово к приему нового агента. Конечно, не обходилось без случайностей, но они были скорее исключением, чем правилом.

Помимо непосредственного радиоконтакта между «домашней» и «полевой» станциями, информация о вылете самолета в самый последний момент передавалась с помощью условной фразы в программах ВВС. В годы войны нередко более чем странные сообщения озадачивали непосвященных радиослушателей. К примеру, невпопад произнесенная в какой-то из передач фраза «Жан сегодня не брился» вполне могла означать задержку вылета очередного секретного агента.

Отделения SOE использовали некое количество самолетов Королевских ВВС для заброски агентов, доставки на оккупированные территории оружия и припасов. Транспорта всегда не хватало. По этой причине до 1943 года между шефами SOE и руководством министерства воздушного транспорта нередко возникали нешуточные баталии. SOE приходилось постоянно доказывать жизненную необходимость наличия достаточного количества самолетов для обеспечения своей деятельности и к тому же обосновывать целесообразность немалых расходов, если приходилось отправлять аэроплан, к примеру, в далекую Польшу.

До того как война в 1943–1944 годах охватила Италию и Северную Африку, большинство агентов SOE забрасывали, используя самолеты эскадрильи специального назначения, базирующейся в Темпсфорде. Подводные лодки были слишком дороги, чтобы часто подвергать их риску. В срочных случаях для высадки агента на континент или, наоборот, для доставки его домой иногда использовали обычные моторные лодки. Как и субмарины, их было просто увидеть с воздуха. К тому же французское и голландское побережье слишком хорошо охранялось немцами. Морской транспорт часто использовался для перевозки агентов в Норвегию. Для стран Средиземноморья морской транспорт был более приемлемым, чем любой другой. Иногда агентов везли субмарины, но чаще это были небольшие моторки, живописные фелюги или грязные, провонявшие сельдью рыбацкие лодки.

Однако именно самолет труднее всего обнаружить, поэтому большинство перевозок SOE было поручено Темпсфордской Лунной эскадрилье. Пилоты 138-й эскадрильи несли свою нелегкую службу с достоинством. Они везли молчаливых мужчин и женщин и сбрасывали их с парашютами где-то над Европой. При этом им часто не удавалось переброситься даже несколькими словами со своими пассажирами, и уж тем более они не знали их имен.

На долю пилотов 161-й эскадрильи выпала еще более сложная и опасная задача. Им приходилось сажать самолеты на оккупированных территориях Европы. Взлетно-посадочные полосы для них готовили члены групп Сопротивления, и все это происходило чаще всего под носом у гестапо. Ведя самолет на посадку, летчик никогда не знал, кто его встретит на земле. А немцы открыли настоящий сезон охоты на английских пилотов. Однажды гестапо узнало время и место ожидаемого прибытия самолета, так же как и условные сигналы, и приготовилось захватить самолет, груз и пилота. Предупрежденный в самый последний момент, летчик, едва коснувшись колесами земли, снова поднялся в воздух. Ему удалось благополучно вернуться домой, хотя плоскости его воздушного судна были во многих местах прошиты пулями.

Чаще всего для таких полетов использовались небольшие «лизандеры», окрашенные в черный или серебристый цвет. Если сравнивать с другими самолетами, для взлета и приземления этого малыша требовалась площадка размером всего лишь с носовой платок. К тому же, если его колеса увязали в земле, его могла сдвинуть и вытолкнуть на ровное место группа из нескольких человек. К приему самолета на земле всегда готовились заранее, но никогда не было полной уверенности, что все пройдет хорошо. Часто «лизандеры» возвращались изрядно потрепанные зенитным огнем, с намотанными на колеса проводами из оборванных линий электропередачи, с застрявшими в шасси ветками деревьев и кустов.

Агент, готовый отправиться в сборный лагерь, имел собственного офицера-куратора из соответствующего отделения SOE. Причем это был не просто человек, сопровождающий агента. Это был его наставник, призванный облегчить последние дни пребывания агента в Великобритании, еще раз проверить и перепроверить снаряжение, поделиться личным опытом, помочь вжиться в свою новую роль.

В сборном лагере еще раз проверялась и уточнялась легенда агента, его новая биография. Лейтенант Джон Смит становился Жаком Дюпоном, агрономом из Оверни или коммивояжером из Бордо. Это была другая личность, имевшая семью, включающую дядю Жака и тетю Женевьеву. Разбуженный среди ночи, он должен был без запинки назвать имена своих школьных товарищей в Moриаке и название улицы в пригороде Бордо или Бакала-на, где он родился. Иногда его легенда была почти полностью правдивой, потому что многие агенты долгие годы жили за границей.