Час кроткой воды

– Не сыщик, – непримиримо отрезал старик. – Не сыщик – отец бы он был плохой. Никудышный. А теперь ведь оно так и ведется. К чему у дитяти способности, к какому делу его тянет… скажете, они хоть об этом думают? Да они вообще не думают, вот что я вам скажу! Они и себя-то не знают, где им своих детей знать. Доживут до седых волос, а чем на самом деле дышат, чего хотят, и понятия в голове нету. Это еще сильно повезет, если за какое дело взялись, а оно им по душе и по силам. А если нет – так и тянут лямку. А толку много ли?

– Не сказал бы, – задумчиво ответил Тье.

Нет, что ни говори, а своя логика в речениях привратника есть. Занятный старикан. Стоит послушать. И не потому, что он скажет что-то полезное для следствия. Тье отказался от этой мысли два глотка чая тому назад. В конце концов, почему бы и не дать одинокому старику выговориться?

– Вот то-то же, – наставительно буркнул Ман. – Мало толку. Сами так живут, а потом и детей своих на тот же лад калечат. Одним и вообще без разницы – растет ребенок, так и пусть себе растет, что еще нужно. Трава придорожная, иначе и не назвать. Другой опять же головой не думает – вот я, к примеру, столяр, так и сыну моему быть столяром, и все тут. А что у парня под работу с деревом руки не заточены – так и какая разница, я вот тоже невеликий умелец, да и дерево это терпеть ненавижу, а ведь кормлюсь как-то. Значит, и чадо мое прокормится. Что, скажете, не бывает такого?

– Бывает, – признал Тье.

– Бывает, – кивнул Ман, ублаготворенный согласием собеседника. – Сплошь и рядом бывает. А то еще такой вот отец в амбиции вдарится – мол, я простой слесарь, а сынка в министры выведу. Вот хоть об стенку расшибусь, а выведу. А что у сынка способностей разве что двор мести, так это ничего.

– И такое бывает, – невольно улыбнулся Тье.

– Вот! – назидательно поднял палец старик. – Я же вот и говорю, вы не из таковских! И отец у вас правильный. Сам жизнь понимает, и вас с понятием воспитал.

К сердцу прихлынула непрошенная тоска. Тье не видел отца два года – а когда увидел, даже толком поговорить не удалось…

– Вы когда женитесь, с него пример берите, тогда и дети ваши тоже с понятием будут. А то что же это творится! Эти нынешние – разве ж они что понимают? Женятся совсем еще сопляками почем зря, а потом детей своих приструнить не могут. Одни сплошные безобразия. А почему, спрашивается? А все потому, что сами своего пути не знают, а дети – и подавно. А если без пути болтаться, ничего и не будет, кроме безобразий. Да вот хоть нашу стряпуху взять…

– Яблоко? – удивился Тье. – Так она вроде не такая…

– Да нет, не Яблоко, – отмахнулся старик. – Другую. Яблоко, и точно, не таковская, это вы верно говорите. Есть у вас понятие, есть. Нет, я про другую. Как там бишь ее… Шафран вроде? Да, Шафран.

Это имя Тье помнил. Яблоко его называла. Еще говорила, что с мальчишкой ее раньше сладу не было, а сейчас за ум взялся, так что Шафран на сына просто не нарадуется.

– Вот ведь дура дурой. Сынишку распустила так, что хоть на крышу полезай да голоси, авось кто из богов да услышит. А после спохватилась. Вбила себе в глупую голову, что ему в рисовальщики надо пойти, работа не пыльная, и деньгу они зашибают хорошую.

– Ну, это уж и вовсе ерунда!

– Вестимо, что ерунда. И работа не такая уж легкая, да и не бывает легких работ. И заработок не вровень – кому полный кошель насыплют, а кто из пустой чашки хлебает. А главное дело, руки у парня совсем не под это ремесло. Нет в них к этому мастерству понятия. Он если квадрат рисовать возьмется, то беспременно с тремя углами получится. Ну, или и вовсе круглый.

Тье фыркнул прямо в чашку.

– Отец его тоже хорош. Решил, что раз он конюх, так и сыну конюхом быть. А какой из него конюх, если ему и дохлую мышь не доверишь, не то, что лошадку! А что получилось? Не мальчишка, а головная боль ходячая. И ладно бы только по домашности проказил, так ведь нет. Как утро, так он в убег. Повадился по рынкам шляться. Да не просто так, а туда, где играют. На деньги играют.

М-да, а вот это уже и в самом деле серьезно.