По дорогам жизни и смерти

По дорогам жизни и смерти
Эмма Васильевна Устинович

«Едва что-то живое проклюнется в жизнь, как тут же начинает осваивать окружающий мир, изучать его и приспосабливать к своему существованию. Посмотрите, с какой радостью и изумлением смотрит на нас распустившийся цветок или пробившийся из земли росток.

Люди рождаются разумными. Но даже гениями становятся от того, что общаются с себе подобными, постигая их опыт, знания, изучая природу…»

Эмма Устинович

По дорогам жизни и смерти

© Устинович Э.В., 2007

© ПРОБЕЛ-2000, 2007

Мы живём рядом с ними

Воробьиное собрание

Едва что-то живое проклюнется в жизнь, как тут же начинает осваивать окружающий мир, изучать его и приспосабливать к своему существованию. Посмотрите, с какой радостью и изумлением смотрит на нас распустившийся цветок или пробившийся из земли росток.

Люди рождаются разумными. Но даже гениями становятся от того, что общаются с себе подобными, постигая их опыт, знания, изучая природу.

Сколько удивительных тайн узнает человек, наблюдая за множеством насекомых, животных и птиц. Они тоже следят за нами и совершенствуют свои навыки.

Меня неоднократно поражали своим умом воробьи, эти милые, прыгающие у наших ног, живые мячики! Общественные существа! Один сидит незаметно на веточке и внимательно смотрит своими бусинками вокруг, а собратья клюют… Малейшая опасность – сигнал, какое-то: «Чив-чив…» – и все одновременно взлетают. Или прилетит воробушек, клюнет раз, два… много… тут же зовёт других…

Однажды мне посчастливилось увидеть незабываемую картинку…

В Москве я продавала свои книги у Большого театра, на Охотном ряду и площади Революции, где бьют фонтаны, много зелени, есть скамейки и люди присаживаются передохнуть. Большие деревья там не растут. Да и куда им расти? Под землёй – потоки тысяч и тысяч людей, энергетика от них – мощная! Маленькие низкорослые деревца сажают почти каждый год.

В 9-10 часов утра народу ещё немного. Сидят, ожидая кого-то или любуясь утренней Москвой. В такие моменты люди охотно откликаются на поэзию, слушают стихи и иногда покупают книгу.

Иду я так по площади Революции и вижу: на травке под деревцем… удивительно… сидят полукругом чёткими плотными рядами около сотни воробьёв… От изумления я остановилась, присела на скамейку и, забыв про книги, стала наблюдать…

Смотрю: а на деревце на нижних веточках, не высоко от земли сидят шесть воробьёв, а выше – ещё один… Из ряда вылетел воробей, взлетел на ветку и начал энергично взмахивать крылышками, чирикать очень возбуждённо, что-то сообщая сородичам или возмущаясь.

Похоже, воробьи на ветках, откликнулись на его сообщение, обменялись чириканьем. Седьмой, верхний, чирикнул, и оратор-воробей вспорхнул и снова сел в плотный ряд на своё место. Потом вылетел другой оратор, сидящие на ветках опять что-то прочирикали, вынося какое-то резюме, и второй оратор вернулся на своё место. Это продолжалось многократно.

Воробьиные крылышки трепетали эмоционально, в чириканье менялась тональность. Вот это демократия! Всё как у людей… Толи воробьиное собрание, толи какая-нибудь сессия Верховного Совета. Всё есть: сидящий плотными рядами коллектив, президиум, разгорячённые ораторы, машущие крылышками, обсуждение…

Удивительно, что недалеко от них сидели люди, жевали, сыпались крошки, но воробьи всерьёз решали свои проблемы.

Потрясающе! Я так и не дождалась завершения их собрания, вспомнила о книгах, про то, что надо отдавать долги, поднялась и пошла…

И до сих пор сожалею, что не досмотрела это воробьиное мероприятие до конца.

    2001 год.

Говорящая ворона

Я гостила в Москве у брата в загородном деревянном доме дореволюционной постройки. Ему перевалило уже на девятый десяток лет. Жена его, Екатерина Анисимовна, гостеприимная и милая женщина, умерла, и он остался один. Но и к одиночеству привыкают. Он спокойно доживал свой век, сам себе готовил и стирал, и постоянно что-то делая, бормотал под нос, оценивая свои действия.

Внуки и правнуки любили деда, но жизнь разметала их, и они оказались за границей. Те, которые жили в Москве, один раз в неделю навещали деда со щедрыми гостинцами; холодильник набивался продуктами, и моё пребывание не обременяло брата.

Все комнаты этого старого большого дома, окружённого садом и вековыми липами, по воскресеньям заполнялись молодыми жизнерадостными голосами. Только одна комната оставалась свободной, в которой умерла бабушка. В ней меня и поселили. Признаться, я с трудом осваивала эту территорию: какая-то тяжёлая энергетика давила меня, но через неделю я почувствовала себя лучше и спокойно спала, просыпаясь на рассвете под разноголосый щебет птиц. Я наслаждалась природой…

Только одно обстоятельство было затруднительным. В Отечественную войну брату моему, Владимиру Николаевичу, травмировало слух. Контузия сильно сказалась и он оглох, даже слуховой аппарат мало помогал.

Мне приходилось всё время кричать. Он слушал телевизионные новости, приставив аппарат где-то за ухом; садился у самого экрана и включал на полную мощность. А мне казалось, что от этого грохота телевизор взорвётся, разлетевшись на куски, и я выходила из дома…

В ста метрах от усадьбы тянулись заграждения Лосиноостровского заповедника, соединявшегося с парком Сокольники. Москвичи называют его лёгкими Москвы. Прогуливаясь по заповеднику, я действительно дышала полной грудью. Собирать ягоды и грибы здесь запрещалось, чтобы не нарушался экологический баланс. Об этом сообщали предупреждения на щитах при входе. Но как удержаться, когда у твоих ног появлялся мясистый грибок на толстой ножке или россыпь летних опят? Я замирала от удовольствия и благодарила судьбу за то, что она мне послала такое чудное лето.

Но вдруг мой непредсказуемый брат, когда внуки по делам уехали из Москвы, заявил, что он уезжает в Белоруссию, поклониться родной земле, где покоились его родители.

– Вернусь через две недели. Гостить буду у родственников. Отдыхай!

Сел на поезд Москва – Гомель и уехал…

Вот тут-то и начались мои злоключения. Я осталась одна в пустом доме. В первую же ночь, когда я, выключив телевизор, легла в постель, послышались подозрительные звуки. Кто-то топал по железной крыше, прямо над моей головой. Это топанье сопровождалось каким-то бормотанием, похожим на человеческую речь. Мне стало не по себе. Все мы бываем суеверны, когда сталкиваемся с чем-то необъяснимым и неизвестным. Я от ужаса обливалась холодным потом, не зная, чем это кончится; но к утру всё стихло и я, наконец, уснула. В следующую ночь всё повторилось снова. Какая-то чертовщина! Я знала, что Екатерина Анисимовна тяжело умирала в этой комнате, агония длилась несколько дней. И мне начало казаться, что это её душа мечется над моей головой! Весь этот кошмар продолжался несколько дней. Я почти в безумии шептала: «Екатерина Анисимовна, не пугай меня, чего ты хочешь? Когда вернётся Володя, я обязательно поклонюсь твоей могиле».

Здраво рассуждая, я пыталась побороть свой страх: «Это не человек; человек – скор на руку; а в нечистую силу не хотелось верить. Может, это какая-то большая птица, филин или сова? В заповеднике много всякой живности, даже лоси живут… А речь мне просто чудится…»

Моё предположение подтвердилось. Я каждый день делала обход дома. Вижу: с высокой липы слетела на крышу большая серая ворона и затопала своими лапами, издавая такие же звуки, от которых я чуть не сошла с ума.

– Так это ты, негодная, пугала меня по ночам?

Она недружелюбно и подозрительно посмотрела на меня и спокойно загрохотала по железной крыше…

Я ушла в дом, легла на кровать, которая стояла у окна, чтобы осмыслить происшедшее и посмеяться над собой, как вдруг ворона подлетела к окну, села на форточку, открытую наружу, и очень чётко Володиным голосом проговорила: «Ти-хо…» Именно так говорил мне Володя, когда я кричала, а он хотел понять текст по губам. Волосы зашевелились на моей голове, но тут я, к счастью, вспомнила телевизионную передачу «В мире животных», где ведущий Николай Дроздов однажды сообщал, что подмосковные серые вороны умеют подражать человеческим голосам.

Вернувшемуся брату я рассказала эту смешную историю, но он очень серьёзно мне ответил: «Ух, эти вороны, коварные и умные существа. Когда мы спилили одну липу, заслонявшую свет в доме, вместе с деревом упало воронье гнездо. Оно было так устроено, что не всякий человек додумается. Ветки переплетены медной проволокой. Комфортное гнездо! Теперь ворона мстит мне, всё время по ночам расковыривает крышу, а я чиню».

– Вот так… – только и смогла ответить я брату.

    2003 год.

Лесные встречи

«Уже июнь – к концу, а я и лета не увижу», – подумала и утром с восходом солнца отправилась в поход. Конечная остановка троллейбуса – у самого леса, через который тянется из Гомеля Речицкое шоссе.

Я вошла в пригородный лесной массив и уныло поплелась по замусоренным тропам вглубь. Ягод на кустах малины не видно, всё истоптано. Солнце поднималось всё выше, становилось жарко, флакончик с водой уменьшился на половину, гул машин едва слышен. Я очень устала и тащилась, опираясь на палочку, которую подобрала у тропы. Увидев истлевшее бревно, плюхнулась на него и потянулась к флакону. Передохнув, поднялась и увидала кусты малины, на которых огоньками горели гроздья. Ягода под солнцем зреет не по часам, а по минутам. Я обрадовалась, нежно сняла душистые ягоды и увидела ещё и ещё… Вдруг что-то зашуршало и какой-то зверёк замер у моих ног. Я наклонилась – большой ёжик, коснулась иголочек: «Не бойся, ёжичек, я тебя не трону; как ты тут выживаешь, бедняга? – и отошла от куста.

Ведёрко моё наполнялось крупными сочными ягодами. Забыв об усталости, собрала всё. Остался один кустик, где увидела ёжика. Но его уже не было. Собрав малину, снова села на истлевшее дерево, посмотрела в ведёрко: «Литра – два, хорошо. Можно и передохнуть». И тут увидела отвалившуюся старую кору, а под ней – целую пригоршню муравьиных яиц. Перепуганные муравьишки брали их на спинки и куда-то тащили в другое место… Я с укором подумала: «Неужто сапогом отвалила кору? А, может, ёжик?» Испытывая угрызения совести, направилась дальше: «Найти бы ещё землянику, набрать стакана два – и можно – домой.»

Мусора давно не видно, гула почти не слышно. Вдоль тропы – с одной стороны – молодой березняк. С другой – сосняк. Прямо перед глазами, низко, вылетела из сосняка какая-то незнакомая птица, в бело-чёрном оперении, но не сорока; похоже, белокрылый клёст, и снова перед лицом перелетела дорогу, потом ещё повторила и ещё… «Что такое? – приостановилась я. Где-то недалеко надрывно, каким-то плоским звуком закаркала ворона. Как будто предупреждают об опасности. Я вспомнила рассказ отца, как его на Ленинградском фронте спасла от смерти какая-то птичка.

После атаки от двух рот пехоты, которая прикрывала танки, осталось пять человек. Когда часть остановилась в лесу, майор-танкист подошёл к башне танка, на которой сидел мой отец и приказал: «Солдат, посмотри в лесу справа, нет ли там немцев?» Отец пошёл. Какая-то птица беспрерывно перелетала ему дорогу, чуть ли не хлопая крыльями по лицу. Обескураженный солдат остановился и тут же услышал немецкую речь. Прямо перед ним, за небольшим болотцем, стояла вражеская танкетка и два фрица; один ногой прощупывал грунт. Отец сразу лёг на землю и пополз к своим. «Если б не эта птичка, немцы в упор расстреляли б меня. Как будто не птичка, а материна душа спасла от смерти», – рассказывал отец.

Но даже это воспоминание не остановило меня: «Да, какая здесь опасность может угрожать мне, совсем рядом большой город? Чепуха!» – и пошла дальше. Смотрю: вдоль дороги засветилась земляничка. Я стала собирать, на перекрёстке дорожек – ещё больше… и свернула на другую тропу. Земляничка – весёлая ягодка, и я шустренько наполняла горсть за горстью. Не разгибаясь, развернулась на какой-то шорох… глядь: а метрах в ста так же, как и я, разворачивается молодой серый волк. Значит, когда я стояла к нему задом, он тоже становился задом и всё время наблюдал за мной. Сердце моё «ушло в пятки». Я быстро схватила ведёрко и медленно спокойно пошла по незнакомой тропе в противоположную от волка сторону, набирая скорость. Не чувствуя ни боли, ни усталости почти бежала, пока не воткнулась в угол заграждений из колючей проволоки: «Слава, Богу, лагерь МЧС!» У ворот лагеря стоял часовой. Я поздоровалась и сказала: «А вокруг вас волки бродят… Только что ушла от него». Парень улыбнулся и ответил: