Я украл Мону Лизу

Гость прошел в комнату, сняв с головы высокий цилиндр из шелковый ткани, аккуратно повесил его на крюк. Заметив открытку «Моны Лизы», лежавшую на столе, восторженно произнес:

– О, месье Перуджи! Вы интересуетесь искусством? – Взяв открытку в ухоженные, но очень крепкие ладони, в которых легко можно было представить как пистолет, так и шпагу, он некоторое время рассматривал портрет, после чего спросил: – Не правда ли, она хороша!

– Возможно… Послушайте, вы хотели мне что-то сообщить, – не скрывая раздражения, произнес Винченцио, – так я вас слушаю.

Гость бережно положил открытку на стол и рассеянно произнес:

– Ах да, конечно! Господин Аламбер… Ничего, если я вас так буду называть?

Винченцио невольно сглотнул, под этим именем он был известен в Марселе. От незнакомца веяло крупными неприятностями.

– Кто вы такой, черт вас возьми? – прохрипел Перуджи. – И что вам от меня нужно?

– Ничего, если я присяду? – деликатно спросил незнакомец и, не дожидаясь разрешения, придвинул к себе стул и удобно расположился за столом. – А то, знаете, как-то неудобно разговаривать стоя. Вы тоже садитесь, господин Перуджи. Есть такая пословица – в ногах правды нет. Что-то мне подсказывает, что наш разговор затянется.

Винченцио Перуджи устало опустился на стул. Теперь его благополучие держалось на тонкой ниточке. «Неужели он из полиции?»

– Вы расслабьтесь, господин Перуджи, я пришел к вам с самыми добрыми намерениями. Никто не собирается выкручивать вам руки. Разве что полицейские… Ха-ха-ха! – И, заметив, как Винченцио еще более напрягся, продолжил примиряюще: – Вам ничто не грозит. Я просто хотел поинтересоваться, куда вы подевали «Мону Лизу»? Вы случайно не под кроватью ее держите? Я бы посоветовал вам припрятать ее как можно понадежнее. А то придут полицейские, обнаружат ее у вас под матрасом и тогда посадят на очень длительный срок. Что вы тогда будете делать?

– Не знаю, как вас там… величать. Вы меня принимаете за кого-то другого, – уверенно отвечал Перуджи.

– Браво! – слегка похлопал в ладоши незнакомец. – Следует поаплодировать вашему самообладанию. Не многие способны на такое. Но прежде чем заявиться в ваши хоромы, я собрал о вас весьма приличное досье.

– И что же вы там нарыли?

– Извольте! Родом вы из Италии, из Флоренции. Именно там вы совершили свою первую кражу со взломом. Некоторое время вы работали в одиночестве, пока вас не заприметил дон Себастьяно. С этого времени ваши ограбления стали носить систематический и осмысленный характер. Действовали вы всегда по наводке, забирали все самое ценное, не размениваясь на мелочи, ограбления происходили практически без осечек. Вы сумели сколотить даже небольшое состояние. Однако потом вам не повезло. По наводке дона Себастьяна вы решили ограбить виллу господина Беррокко. Но в его доме оказалась вооруженная охрана. Ваших двух приятелей просто изрешетили на месте, а вам удалось скрыться. Вы так быстро уехали из города, опасаясь преследования, что даже не прихватили с собой всего накопленного богатства. Наверняка оно и сейчас находится где-то во Флоренции, закопанное в каком-нибудь тенистом саду под дубом. Этот человек был настолько влиятельным, что дона Себастьяна зарезали уже на следующий день. Что он вам заказал украсть, Рафаэля? Караваджо?

Перуджи угрюмо молчал.

– Впрочем, это неважно. Вы поняли, что ваши дела весьма скверны, и решили от греха подальше уехать из Италии. Сначала вы проживали в Марселе, занимаясь тем, что вы так хорошо умеете, а именно совершая кражи в квартирах, а потом перебрались в Париж. Но в этот раз вы поступили более благоразумно, работали всегда в одиночку, новых знакомств не заводили и всегда использовали свои старые проверенные связи. Именно эти люди были вашими основными заказчиками. За годы, проведенные в Париже, вы прекрасно научились разбираться в искусстве и в основном промышляли по богатым коллекционерам и музеям. Уверен, вы успели сколотить себе достойный капитал, чтобы встретить безбедную старость. Но когда господин Морган предложил вам украсть «Мону Лизу», то вы не удержались от соблазна. Уж слишком большие деньги он вам посулил. Я так понимаю… Деньги окупали тот риск, на который вы пошли? Да вы не стесняйтесь, говорите откровенно, тут ведь никого нет, мы с вами наедине. Или вы будете от всего отказываться? Мне ведь удалось переговорить с извозчиком, что отвозил вас от Лувра.

– Риск окупился, – проскрежетал зубами Перуджи. – У вас нет больше вопросов?

– Самый маленький, – произнес неизвестный, сомкнув указательный и большой пальцы. – Мне нужна «Мона Лиза».

– Не знаю, как вас там…

– Извините, что забыл представиться, граф Воронцов. Что-то мне подсказывает, что мы с вами договоримся. Я готов заплатить вам за эту картину. Разумеется, не ту сумму, что обещал вам господин Морган, но этих денег будет вполне достаточно, чтобы почувствовать себя состоятельным человеком. Надеюсь, вас устроят двадцать тысяч франков?

Винченцио Перуджи невольно скривился:

– Неужели вы думаете, что я стал бы рисковать из-за каких-то двадцати тысяч франков?

– Это хорошо… Вижу, что наше дело понемногу продвигается вперед. Вы уже начали торговаться. Вы продадите господину Моргану картину, которую обещали, а от меня получите двадцать тысяч франков.

– Что-то я вас не понимаю, вы хотите, чтобы я отдал вам картину, и одновременно желаете, чтобы я продал ему картину.

– Все очень просто, взгляните сюда.

Граф Воронцов поднял с пола сумку, с которой вошел, и, вытащив из нее рулон, бережно развернул. Винченцио еле удержался от восхищенного вздоха. На него смотрела «Мона Лиза», точно такая же, какая лежала у него под матрасом. Он помнил ее до мельчайших деталей, знал каждый кусочек растрескавшейся от времени краски. Сомнений быть не могло, это она! Что же происходит? Но каким образом?!

– Вы не находите, что они похожи? – спросил граф Воронцов, довольный произведенным эффектом. – Но это всего лишь копия.

– Но как вам удалось, она ничем не отличается от настоящей. Одного старания здесь мало.

– Я хороший копиист, все это дело техники. А потом мне удалось подстарить эту картину. Так что ничего особенного, – добродушно улыбнулся граф Воронцов, – просто пришлось вылить на нее крепкого индийского чаю.

Перуджи хмыкнул: похоже, что этот граф Воронцов изрядный плут и шутник.

– А остальные следы будут от кофе?

– Вижу, что вы не без юмора, это хорошо! Значит, мы с вами поладим.

– А что, если я скажу вам нет?

Граф Воронцов вздохнул:

– Вы ведь разумный человек. Зачем вам осложнять собственную жизнь? Неужели вы хотите, чтобы с вами разбиралась полиция? Уж она вас точно не пожалеет, тем более что вы посягнули на национальное достояние. Самое меньшее, что вас ожидает, так это десять лет каторги! Я же вам предлагаю не только продать копию, но еще и прилично заработать. Причем господин Морган даже не заметит подмены.

– А вы уверены? На него работает целый штат экспертов.

– Уверен. К делу я подошел обстоятельно. Предмет знаю основательно. Картина написана на холсте шестнадцатого века, на тех самых, что использовал Леонардо да Винчи. Краски те же самые… Он перетирал природные минералы. Что касается техники исполнения, то она безупречна. Это я вам гарантирую. Ни один из экспертов не рискнет утверждать, что это копия.

– Мне хотелось бы увидеть деньги, о которых мы говорим.

– Одобряю. Вполне деловой подход. – Сунув руку в карман сюртука, граф Воронцов вытащил пачку денег, перетянутых обыкновенным шпагатом, и небрежно бросил ее на стол: – Можете пересчитать. – Здесь ровно двадцать тысяч франков.

Перуджи поднял пачку, сорвал с них шпагат и быстро пролистал, убеждаясь в подлинности. Затем вытащил из пачки несколько банкнот и самым тщательным образом осмотрел на свет водяные знаки. Никаких размывов на фигурах или нечетких границ на цифрах. Удовлетворенно кивнув, отвечал, положив пачку в карман брюк:

– Вы красноречивы, граф. – Откинув матрас, он поднял картину, положил ее рядом с принесенным полотном и въедливо принялся всматриваться в цвета, пытаясь уличить в неточности. Но чем пристальнее он всматривался в картины, тем сильнее убеждался, что копия аналогична подлиннику.

– Это невозможно, – наконец произнес Перуджи, посмотрев на графа Воронцова. – Я сам художник, но, чтобы так рисовать, требуется нечто большее, чем талант.

Граф Воронцов мягко улыбнулся:

– Все возможно, мой друг. Если мы сейчас переставим картины местами, так вы даже не поймете, какая из них настоящая.

– Мне кажется, что делать этого не стоит. Можно и впрямь запутаться.

Граф Воронцов рассмеялся.

– Вот именно. Не будем рисковать.

В дверь неожиданно постучали.

– Вы кого-нибудь ждете? – негромко спросил Воронцов, нахмурившись. Не хватало, чтобы пожаловал инспектор Дриу.

– Полагаю, что это секретарь господина Моргана, – уныло произнес Перуджи. – Он пришел за оригиналом. Вам не стоит встречаться.