Вторая жизнь

Вторая жизнь
Евгения Евгеньевна Дикова

Непроходящая боль от потери любимого человека. Вынужденные переезды и интересные экскурсионные поездки. Попытка вновь научиться радоваться жизни, когда боль потерь черной пеленой отгораживает от мира. Множество вопросов, на которые предстоит найти ответ.

Вторая жизнь

Евгения Евгеньевна Дикова

© Евгения Евгеньевна Дикова, 2019

ISBN 978-5-0050-8421-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Глава 1. Потери и перемены

Лиля вышла на улицу с гудящей от духоты головой, слезами на глазах и трясущимися руками. «И зачем я вообще пошла в церковь?» – мысленно корила она себя, спускаясь по ступеням. Ближе к мужу ей оказаться не удалось ни на миг, обрести душевное спокойствие тоже, а вот наслушаться пришлось такого, будто не в храме оказалась она, а на рынке в базарный день. Местные старушки, включая служительниц церкви, казалось, только и искали повода, чтобы осудить ее за все – не так стоит, не в то одета, да еще и смеет вопросы задавать о том, куда свечку поставить и как поминовение заказать. Создавалось ощущение, что именно здесь, в месте, где люди просто должны излучать смирение и любовь к ближнему, наперекор всему собрались высокомерные, обладающие наибольшей гордыней люди.

На душе было тяжело, впрочем, как и весь последний год, а сегодня особенно. Сегодня была годовщина гибели ее мужа, которого ей безумно не хватало все это время и к которому она не может сейчас даже прийти на могилу, слишком далеко эта могила находится.

Лиля посмотрела на часы – четверть четвертого, времени до ужина, который приготовила еще утром, вполне достаточно, сын с бабушкой после обеда отправились в музей истории трамвая и троллейбуса, а у самой Лили сегодня был выходной. Спешить было некуда, и она, оставив позади Кремль, не остановившись ни на минуту, как это было обычно, почти пробежала, также не замечая ничего вокруг, по Рождественской и вышла наконец на Нижневолжскую набережную. Здесь, у воды, ей обычно становилось если не легче, то, по крайней мере, немного спокойнее, а спокойствие ей ой как необходимо. Сын подрос, многое уже замечает, понимает, чувствует, и все ее перепады настроения, и тем более слезы, отражаются на ребенке. Присев на лавочку рядом с небольшим кустиком шиповника (почему-то именно она была ее любимая), Лиля, глядя в небо, мысленно перебирала события последнего года, словно пытаясь рассказать мужу о том, что происходило с ними за это время. Триста шестьдесят пять дней без него. Триста шестьдесят пять дней беспросветной тоски, где единственным лучиком света, не дававшим ей окончательно погрузиться в беспросветную темноту отчаяния, был Костик, ее сын, их с Николаем сын. Именно ради него она готова, стиснув зубы, жить дальше, улыбаться, глядя в его не по-детски серьезные серые глаза, такие же, как и у его отца.

В памяти Лили вновь, в который раз, возникла картина из ее счастливого и безмятежного прошлого. Она с только что принесенным к ней в послеродовую палату сыном Костиком на руках разговаривает по мобильному телефону с мужем. Муж с полубезумным от счастья видом прыгает, пытаясь разглядеть младенца, будто можно что-то увидеть через окно второго этажа. Потом выписка, на которую муж притаскивает весьма специфического вида игрушечного кота.

– Почему именно кот? – смеясь, удивляется Лиля.

– Не знаю, – улыбаясь, пожимает плечами Николай, – наверное, потому что сын – Костик.

Лиля удивленно смотрит на него, а Николай поясняет:

– Костик-котик, похоже.

– Признайся, ты это только что придумал! – снова смеется счастливая Лиля, и муж кивает, добавив, что этот котяра просто каким-то необъяснимым образом ему так понравился, что он просто не мог уйти из магазина, куда ходил покупать конверт для выписки, не купив этого зверя. Этот кот впоследствии стал любимым и у Костика, они везли его с собой как талисман и память об отце и муже, с легкостью заменив в чемодане часть нужных вещей на эту дорогую сердцу игрушку, а Костик до сих пор спит с Барсиком – так когда-то нарек этого кота Николай.

Лиля смотрела на рябь, прошедшую по воде от проплывшего мимо катера, и снова уплывала на волнах воспоминаний. Вот Костику года полтора, отец и сын дома с упоением строят из кубиков гараж для машинок, а потом Николай расставляет вдоль выложенных из старых обоев дорог какие-то дорожные знаки – не поленился же вырезать их из правил дорожного движения, наклеить на картон да на шпажках прикрепить к крышкам от пластиковых бутылок, чтоб стояли.

– Ему ж еще рано! – смеется Лиля.

– Ничего, пусть с детства правила учит! – улыбается в ответ Николай и, обращаясь к сыну, говорит: – Покажи, где у нас пешеходный переход.

И Костик свои маленькие ручки уверенно тянет в сторону названного знака. А к двум с половиной годам сын, к Лилиному удивлению, уже знает почти три десятка различных марок машин, узнает их на улицах и картинках, а иногда, поражая маму, указывает на нарушителей ПДД, отмечая то один автомобиль, проехавший на красный свет, то другой, пересекший сплошную линию.

Вообще, Николай был замечательным отцом, и Лиле порой не верилось самой, что так бывает: он читал сыну сказки на ночь и учил с ним буквы, гулял и учил кататься на трехколесном велосипеде, рассказывал обо всем, что знал сам, словно предчувствуя что-то и пытаясь за тот короткий период, что ему дано провести на земле вместе с сыном, дать ему максимум того, что в его силах.

А потом случился майдан. И Николай присоединился к ополчению, вопреки всем уговорам и слезам со стороны жены, в сотый раз успокаивая и объясняя, что сейчас нельзя оставаться в стороне, что сейчас у них появился шанс сделать свою страну нормальным правовым государством, что он должен бороться за будущее их сына, ведь если, вот так испугавшись, откажутся от борьбы все, то ничего хорошего в их жизни уже не будет.

Вот только в жизни Николая хорошего уже не будет ничего и никогда, потому что Николая больше нет, а в ее, Лилиной, жизни остался Костик, сын, благодаря которому она нашла в себе силы справиться, хотя бы внешне, со своим горем, вновь научилась радоваться простым вещам – хорошей погоде, красивому пейзажу, ароматному чаю, улыбкам случайных прохожих и многому другому. Всем этим Лиля старалась поделиться со своим сыном, которому сейчас тоже, первый год после гибели отца, было тяжело.

Неподалеку вскрикнула чайка, и Лиля, отчего-то испугавшаяся этого крика, мысленно снова перенеслась почти на два года назад. Первые два месяца после похорон были окутаны в Лилиных воспоминаниях пеленой тумана, Лиля, несмотря на непроходящую, острую и с каждым днем не уменьшающуюся, а наоборот, становящуюся лишь сильнее боль потери, старалась поддержать свою свекровь Любовь Георгиевну, и та, сама рано овдовевшая, превозмогая свою боль, пыталась поддержать невестку, и обе всеми силами старались отвлечь Костика, который в свои четыре с небольшим года все понимал и выглядел порой грустным маленьким старичком. Он не спрашивал, как многие дети, не понимающие непоправимости смерти, почему папы нет или когда он вернется, только постоянно хватался за маму, не отпуская даже в душ и отказываясь спать один. А потом была очередная перестрелка, результатом которой были разрушенные дома на их улице и повреждение коммуникаций, идущих к их дому. Это стало последней каплей. Лиля понимала, что надо что-то делать, куда-то уезжать, родители звали ее к себе, но оставить весьма сильно сдавшую после смерти сына свекровь в становящихся невыносимыми условиях было невозможно, сваливаться на голову родителей втроем в их крохотную двушку, где они жили с двумя Лилиными братьями-школьниками, тоже было, по мнению Лили, неправильно. Все решил телефонный звонок: звонила жена Лилиного двоюродного брата, живущего в Нижнем Новгороде, с которой Лиля дружила и даже на расстоянии старалась поддерживать отношения. Узнав о Лилиных злоключениях, Вика тут же заявила:

– Собирай вещи и приезжай к нам.

– Но… – попыталась возразить Лиля.

– Никаких «но», – тут же перебила ее как всегда энергичная Вика. – Твои возражения я уже раньше слышала; во-первых, с ребенком в таких условиях жить все равно нельзя, а во-вторых, ты нам не только не помешаешь, но еще и очень выручишь.

И Вика рассказала, что они с мужем открывают свою минигостиницу, сотрудников нанимать пока нет денег, поэтому планируют все делать сами, вот только очередь на детский сад для Алины – дочки Вики и Ильи – еще не подошла, да и боится Вика, что с детским садом начнутся неизбежные болезни и работать будет невозможно.

– Викусь, – со смущением в голосе проговорила Лиля, – я же не могу оставить Любовь Георгиевну, она только недавно потеряла сына, поэтому сейчас разлучить ее с внуком, да еще и оставив в столь чудовищных условиях…

Не успела Лиля договорить, как Вика снова перебила ее.

– Так еще лучше! – воскликнула она. – Приезжайте вместе. Любовь Георгиевна посидит с Костиком и с Алинкой – ты же сама рассказывала, что бабушка она мировая, у вас частенько друзья Костика в гостях бывают, а она всегда прекрасно с ними справляется. Любовь Георгиевна за заботами отвлечётся от потери, а ты сможешь помочь нам в гостинице. Конечно, первое время зарплату мы сможем платить тебе минимальную, сама понимаешь, но на жилье и питание тратить не придется.

Лиля молчала, не зная, что ответить, и Вика умоляюще попросила:

– Лиль, ну пожалуйста! Кроме тебя, нам реально некому помочь, Илья все средства сейчас вбухал в этот бизнес, все продал. Ведь чем он только не занимался: и одежду продавал, и электронику, и кафе у нас было, но у него всегда идея-фикс была именно своя гостиница. Выручай! – в голосе Вики снова послышались умоляющие нотки.

Лиля, которой на принятие решений всегда требовалось много времени, пообещала подумать.

– Хорошо, думай! Только быстрее, – отозвалась Вика, – я уже пошла готовить вам комнату.

В этом была вся Вика, умеющая мгновенно принимать решения и подстраиваться под любую ситуацию. Впрочем, Илья – Лилин двоюродный брат и муж Вики – был таким же. Может, поэтому они до сих пор не просто вместе, но и счастливы, несмотря на взлеты и падения в бизнесе и все прочие проблемы, встречающиеся на их жизненном пути.

Вечером Лиля, уложив Костика, отправилась на кухню, где в последнее время за чашечкой травяного чая коротала вечера страдающая от бессонницы свекровь. Лиля тоже налила себе чая, осторожно присела на краешек стула, обхватила обеими руками чашку, мысленно в который уже раз за день пытаясь подобрать слова, чтобы убедить Любовь Георгиевну уехать. Слова не удавалось подобрать еще и потому, что Лиля и сама не знала, правильно ли – убеждать Любовь Георгиевну уехать, оставив свой дом, подруг и родственников, оставив могилу единственного сына. Но она также знала, что ради Костика уезжать нужно. Наконец свекровь подняла нее вопрошающий взгляд, и Лиля рассказала о телефонном разговоре с женой двоюродного брата и возможности уехать. Рассказав, она не стала убеждать, но теперь уже сама посмотрела на свекровь вопрошающе и даже с некоторой опаской, она ждала чего угодно: критики, обвинений, слез, но Любовь Георгиевна горячо поддержала эту идею:

– Конечно, дочка, Вика права, отсюда надо уезжать! Что здесь будет с медициной и образованием, неизвестно, работу практически не найти, да и с безопасностью… – Любовь Георгиевна только махнула рукой.

В последующие дни, охваченная хлопотами, связанными со сборами, Любовь Георгиевна ожила, и Лиля видела торопливо снующую по всему дому хлопотунью, в глазах которой лишь изредка мелькала нестерпимая боль потери. С самим домом тоже все решилось наилучшим образом: за ним согласилась присмотреть дочь ее подруги, потерявшая не так давно свое жилье и теперь с семьей ютившаяся у своей матери в однокомнатной квартире.

Заканчивая сборы, Лиля еще раз окинула взглядом вещи. Многое придется оставить. Посуда, одежда, книги… Решено было взять с собой только самое необходимое из одежды и личных вещей и самое памятное – подарки Николая, фотоальбомы, несколько памятных вещиц из молодости свекрови. Лиля последний раз открыла шкаф с одеждой. Как много всего! Лиля любила красиво одеваться – и, умея шить и вязать, частенько пополняла свой гардероб. Но сейчас почему-то не жалко было ничего. В сравнении с болью от потери мужа потеря каких-то тряпок казалась не просто ничтожной, а даже смешной.

Глава 2. Начало новой жизни

В Нижнем жизнь закрутилась в бешеном темпе. Для Лили, за время вынужденного сидения дома отвыкшей от такой жизни, это было непривычно, но, по крайней мере, хотя бы немного притупляло боль утраты. Она сразу же включилась в работу в гостинице, помогая Вике и Илье доделывать ремонт и наводить в ней последний лоск перед открытием, которое должно было состояться уже через три месяца. С одеждой для сына на ближайшую осень и зиму тоже все решилось наилучшим образом: Лилина мама, до сих пор хранившая многие вещи Лилиных младших братьев, привезла целый мешок вещей. Большая часть одежды была, конечно, довольно старой и поношенной, но Лиля, вооружившись нитками, иголкой, небольшим количеством аппликаций и машинкой для стрижки катышков, приобретенными в магазине для шитья неподалеку, за пару недель вечерами привела вещи в порядок. Денег у Лили было немного, большая часть того, что они с Николаем копили на его давнюю мечту – автомобиль, хотя бы подержанный, было истрачено на похороны, а потому Лиля радовалась каждой вещи, которую для нее, ее сына или свекрови отдавали Лилина мама или мама Вики. Но той радости от обновок, которая охватывала ее прежде, уже не было, и это было не только из-за того, что некуда и не для кого было одевать, но и из-за появившихся в связи с переездом мыслей, что так много всего ей просто не нужно. Поэтому, когда Вика, разбирая свой гардероб, принесла Лиле платье, которое перестало подходить ей по размеру после рождения дочери, Лиля предложила переделать его не для себя, а для самой Вики. Тем более что переделывать было несложно: после родов Вика не поправилась, а, наоборот, заметно похудела. Платье было готово меньше чем за два вечера, а еще за пару вечеров Лиля, решив сделать сюрприз, сшила очень похожее платье для Алинки, заслужив бурные восторги и мамы, и дочки. Правда, для этого пришлось еще раз залезть в неприкосновенный запас, чтобы купить похожую ткань для детского платьица, но сейчас, глядя на восторг в глазах девочки и радость в глазах ее мамы, Лиля понимала, что сделано это было не зря.

Через несколько дней Лиля и Любовь Георгиевна вечером, уложив Костика, сидели за очередным рукоделием – Лиля перешивала платье, подаренное Алинке любящей, но не угадавшей размер бабушкой, а Любовь Георгиевна вязала очередные носочки из пряжи, которую вместе с вещами отдала Лилина мама. Вика присела на кресло и некоторое время восхищенно смотрела за работающей Лилей, потом, когда Лиля окончила очередной шов, немного смущенно произнесла:

– Лиль, помнишь, я тебе рассказывала про свою подругу Ксюшу?

– Про ту, к которой в гости вы с Алинкой ходили на днях? – уточнила Лиля, вдевая нитку в иголку.

– Про нее, – отозвалась Вика. И уже увереннее продолжила:

– У нее есть двое детей, девочки, погодки. Младшая в этом году в школу идет, но вот совпало, что ее муж потерял работу и у нее на работе зарплату уменьшили. Ребенка в школу одевать надо. Есть вещи, оставшиеся от старшей дочки, и почти все в хорошем состоянии, вот только беда: старшая – девочка крупная, с широкой костью и рослая, в папу, а младшая – тоненькая и невысокая, в маму. В общем, что я хожу вокруг да около, – спохватилась Вика, внезапно прервав рассказ. – Ты могла бы попробовать подогнать вещи под младшую? Не бесплатно, конечно, – торопливо добавила она. – Много, конечно, заплатить Ксюшка не сможет…

– Конечно попробую, сделаю все, что в моих силах, – тут же откликнулась Вика, – и не надо никаких денег.