Клуб смертельных развлечений

– Они сказали: «Ну и ну».

– Слушай, умник, чем мысли фээсбешников читать, ты, может, подумаешь лучше, как своего подопечного из тюрьмы вытащить?!

– Я только об этом и думаю, – вспылил Гордеев.

– Мужики, – несколько смущенно сказал секьюрити, – я, с вашего позволения, поел бы чего-нибудь, а то с утра...

– Да, Федька, извини, конечно! – спохватился Денис, мгновенно остывая. – Кстати, Юрец, а сколько Турецкий времени пробыл в клубе?

– По его словам, полтора часа...

Пока Денис с Федором обсуждали варианты «продолжения банкета», Гордеев обдумывал сложившуюся ситуацию. Что-то тут было не так. Либо Турецкому с его информатором чудовищно повезло, что они не попали в кадр, либо... Либо что?

– Федор, – сказал Гордеев спустя некоторое время, – а есть у вас мертвые зоны?

– То есть? – Секьюрити уплетал уже филе судака.

– Такие места, где Турецкий мог беседовать со своим человеком, не будучи засвеченным? – Гордеев помнил, что Турецкий сам назвал это «мертвой зоной». – Может быть, туалеты?

– Туалеты – нет, там тоже установлены камеры...

– Никогда не пойду в «Распутин», – немедленно вставил Денис. – У вас же даже отлить без посторонних глаз нельзя!

– Но есть отдельные кабинеты, в которых съемка не ведется, – продолжил Федор.

– Ага, – сказал Гордеев.

– Но опять-таки, повторяю, ваш следователь ими не пользовался. Вообще-то именно после нескольких громких историй наш «Распутин» буквально нашпиговали видеокамерами, уж поверьте на слово, это моя работа как-никак.

– Федор, – сказал Гордеев, – ну а если бы вы сами с кем-нибудь встречались в «Распутине», вы смогли бы обойти камеры, стать для них невидимым?

– Не-а. – Секьюрити с удовольствием сделал большой глоток минеральной воды. – Разве только я бы камеры вообще отключил. Но это невозможно сделать незаметно и безнаказанно.

– Вот! – воскликнул Гордеев. – К этому я и веду! Они же когда-то выключаются, камеры-то! Кассеты заканчиваются, их нужно менять. А это происходит одновременно?

– Разумеется...

– Камер всего, вы сказали, около пятидесяти, внутри клуба сколько? Порядка тридцати, сорока, так?

– Примерно...

– А операторов тоже тридцать или сорок?

Рука Федора, сжимающая вилку с лакомым кусочком филе, замерла в воздухе. Денис улыбнулся: он уже понял, куда клонит Гордеев.

– Значит, человек, который в курсе дела, когда меняется пленка и как ее меняют, может перемещаться по залу в эти самые «мертвые» для видеосъемки минуты?!

Федор все же положил кусочек рыбы в рот и тщательно его пережевывал, глядя себе в тарелку. Молчал не меньше минуты. Потом сказал:

– Да, но откуда вашему Турецкому знать эти минуты? А случайность такого рода невозможна.

– А Турецкий и не знал, – сказал Гордеев. – Знал второй человек – тот, с которым он встречался. И объяснение этому только одно: этот второй – ваш сотрудник.

– Вот же ж... – тихо сказал Федор. Он вытащил телефон и набрал комбинацию цифр, потом сказал в трубку не здороваясь: – Они уже уехали? Отсигналь мне, когда все закончится. – Федор поднял смущенный взгляд на Гордеева и Дениса: – Придется подождать, они еще там.

– Стоп-машина, – сказал Денис. – Ты сказал в самом начале, что фээсбэшники приехали и в компьютерах роются?

– Ну да...

– Они нас опередили, – грустно резюмировал Гордеев.

– Я не понимаю... – пробормотал Федор.

– Да что тут понимать! – возмутился Денис. – Они ищут информатора Турецкого среди твоих сотрудников. Совершенно очевидно, что они пришли к тем же выводам.

Гордеев вскочил на ноги.

– Поехали в «Распутин»! Я хоть попробую поговорить с Игнатьевым.

– Нет, ребята, – Федор выставил руки вперед, как бы загораживая им путь. – Вы же меня так подставите! Комитетчики сразу же усекут, что это я вас навел!

– Ну так езжай вперед, велика важность! – заявил Денис, и Федор немедленно воспользовался советом: схватил со стола салфетку и бросился к выходу. – И ни хрена ты нас не навел, тугодум несчастный, – крикнул ему вдогонку Денис.

Тот только махнул рукой: отстань, мол, не до того сейчас.

По дороге адвокат позвонил Грязнову-старшему:

– Вячеслав Иванович, это Гордеев. Есть кое-какой след, но, похоже, ФСБ нас опередило.

Начальник МУРа выругался так, что сотовая связь еле выдержала. Его любовь к органам госбезопасности была хорошо известна.

– Я немного лажанулся, надо было прежде вас попросить. Вы можете узнать, кто такой майор Игнатьев и на какой козе к нему подъезжать?

– Попробую, – буркнул начальник МУРа. – Сколько времени есть?

– Минут пятнадцать...

Грязнов-старший выругался вторично и отключился, а Гордеев выругал себя самого: ведь можно же было и гораздо раньше насчет Игнатьева справки навести, в самом деле.

Когда Гордеев уже парковался возле «Распутина» (зафиксировав, что три черных «ауди» с фээсбэшными номерами были по-прежнему здесь), Вячеслав Иванович наконец перезвонил.

– Значит, так. Все могло быть и хуже. Игнатьев Виктор Викторович, тридцать девять лет, толстый, активный, вдумчивый, короче – полный мудак на нашу голову.

– Ну спасибо, утешили, – поблагодарил Гордеев, глядя, как уже припарковавшийся Денис направляется к нему.

– Но это ничего. Главное, что он – подчиненный Иванчука. Знаешь Иванчука?

– Шахматист, кажется, такой есть, – неуверенно сказал Гордеев, понимая всю абсурдность этого тезиса: майор ФСБ Игнатьев – подчиненный международного гроссмейстера Иванчука. Высший класс работа, ничего не скажешь.