Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Соперница с обложки

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13 >>
На страницу:
6 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Хватит уже! Он решился! И именно сегодня обо всем ей скажет!

– Стыдобища какая. – Она ткнула сигарету в пепельницу, с усталой грациозностью потерла виски и вдруг, пару раз качнув головой, улыбнулась. – А может, оно и к лучшему, а, Ярик?

– Что к лучшему?

Он едва дымом не поперхнулся, поняв, куда она клонит.

– Ну, то, что Алла знает про нас с тобой. Может, оно и к лучшему, говорю, а? – Ее длинные изящные пальцы, которые порой напоминали ему хищные инопланетные щупальца, потянулись к его коленке. – Не придется долго и нудно с ней объясняться. А я так этого боялась… Даже хорошо, что так!.. А то я все переживала, глупая! Что скажешь?

– Что? – прикинулся Лозовский непонимающим.

Приходилось теперь снова валять ваньку, раз упустил прекрасную возможность ошарашить ее своим решением прямо с порога.

Сначала пропустил ее прибытие, и она застала его врасплох, когда он откровенничал вслух с самим собой. Потом упустил возможность вставить хотя бы слово. И под занавес профукал решимость, которая пригнала его сюда сегодня. Хотел ведь топать ногами, кричать, метать громы и молнии, а в результате приходится давиться дымом ее противных дамских сигарет и изображать непонимание.

Трус! Отвратительный, поганый трус!

И что теперь? Снова к ней в кровать? Но он же дал слово! Он же обещал! Он самому себе поклялся быть верным, и что теперь-то?!

– Что ты заладил: что, что?

Марианна встала с кресла, обогнула низкий татарский столик, разделяющий их. Подошла к Ярославу и, опустившись на подлокотник его кресла, обхватила его голову руками, тут же прижав к своей груди. И зашептала, зашептала привычным сбивающимся неразборчивым шепотом:

– Мне не нужно будет ей объяснять, почему ее мама вдруг решила выйти замуж за молодого мужчину… Что она не сошла с ума. Что это у нее уже давно и на всю оставшуюся…

– Что на всю оставшуюся?

Лозовский еле выбрался из кресла. Едва не вывернув шею, еле высвободил голову. У него только что ноги не отнялись, когда он услыхал про замужество. Все остальное тут же окаменело и ухнуло куда-то, а вот ноги способности двигаться не утратили.

– Что на всю оставшуюся жизнь, Марианна?! – вдруг заорал он, наткнувшись взглядом на ее растерянность, перед которой был когда-то слаб. – Что на всю оставшуюся жизнь?!

– Не кричи, – попросила она мягко.

Тут же часто-часто заморгала, сразу сделавшись милой и невзрослой. Попыталась что-то сказать еще, но губы ее вдруг вспухли и задрожали.

Ясно! Она собирается плакать!

Лозовский едва не застонал вслух.

Это был провал! Это был полный провал его сегодняшнего предприятия! Он ведь вызвал ее сюда, чтобы расстаться с ней навсегда! Раз и навсегда расстаться! И даже заявление на увольнение уже написал, и оно лежит в кармане его куртки, свернутое аккуратно его собственными руками.

Он хотел орать, бесноваться. И хотел, чтобы и она орала и бесновалась так же. И чтобы они кружили по этой огромной комнате и их гнев делал пропасть между ними все глубже и глубже. И чтобы они потом никогда уже не смогли друг до друга дотянуться. Никогда!!!

А она, черт побери, плакать собралась! Что вот теперь ему делать, что?!

Он же был слаб перед женскими слезами вообще, а перед ее – особенно. Он не мог их видеть – ее слезы. Почему? Да потому что ее слезы были противоестественны. Они совершенно не вязались с ее обликом, с представлением о ней как о личности. Они были как непонятно откуда взявшиеся стигматы на твоем собственном теле. Ее слезы пугали, они парализовывали его волю.

Он все еще был слаб перед ее слезами, перед проявлением ее слабости, перед ней самой.

Он проиграл, да?

Лозовский отвернулся, уставившись в окно, хотя там давно ничего уже не было видно, смеркалось. Сунул руки в карманы штанов, сцепил кулаки и зажмурился, загадав: вот если она сейчас вдруг продолжит плакать и будет жалостливо просить его не оставлять ее, то он ничего ей не скажет. Сегодня не скажет. Завтра тогда или послезавтра. А вот если она начнет на него давить… Начнет снова уничтожать его волю, опять, как и прежде, вцепится в его горло, тогда он…

– Что это было?

Он резко дернулся, оборачиваясь. Он ведь не ошибся, только что хлопнула, очень громко хлопнула входная дверь. Что это было?! У них гости?!

Кресло, на котором пару минут назад начинала плакать Марианна, оказалось пустым. Мягкая кожа подлокотника нежного оливкового цвета все еще хранила абрис ее на нем присутствия, а самой Марианны уже не было.

– Удрала, сука! – застонал Лозовский и громко выругался.

Она снова его переиграла. Она, безошибочно все угадав, снова его переиграла. Она просто не дала ему возможности закончить все именно сегодня, когда сама она оказалась неподготовленной и оттого слабой. Сегодня она решила взять тайм-аут, а вот завтра…

Но ведь завтра может быть уже поздно! Поздно для него, для тех отношений, которые у него зародились с…

Никому он не скажет – с кем. Это теперь уже его тайна, которую он станет бережно хранить от чужого дурного глаза и от возможной мести Марианны. Пока его взрослая любовница не переболеет свое поражение, пока не успокоится, он будет скрывать ото всех и прежде всего от нее свое неожиданное счастье.

Ярослав взял в руки пепельницу, в которой пускала скудную струйку дыма не погашенная Марианной сигарета. Прошел в кухню, залил окурки водой из-под крана, вывалил потом все в мусорное ведро, ополоснул пепельницу. Окинул прощальным взглядом сверкающие зеркальные стеллажи с дорогой посудой и техникой и пошел одеваться в прихожую.

Он больше не вернется сюда никогда. Ни сюда, ни в любое другое место, которых за два года их с Марианной романа набралось десятки. Он теперь свободен.

Ярослав слегка двинул зеркальную створку шкафа в прихожей, и она послушно уплыла вправо. Достал куртку, оделся перед второй створкой, поленившись задвинуть первую. Повернулся к двери и едва не присел, нарвавшись взглядом на другое зеркало, которое висело над телефонным столиком.

«Тебя не заберет никто!» – было написано по диагонали любимой губной помадой Марианны.

– Что все это… – пробормотал Лозовский, подходя к телефонному столику ближе и снова и снова перечитывая бледно-лиловую надпись. – Что она этим…

Он даже договорить не успел, когда все понял. Все же яснее ясного. Она станет держать его подле себя ровно столько, сколько посчитает нужным. И она это сделает. И он даже знает, как именно она это сделает.

Нет, она не станет давить на него, вспоминая его гадкие жизненные промахи, попахивающие уголовной статьей. Это грубо. И он мог всерьез обидеться, взбрыкнуть, мог перестать залезать к ней под одеяло, в конце концов. Нет, этого Марианна делать на сей раз не станет. Она теперь нашла в нем новую кнопку для своих подлых манипуляций.

Она найдет ту единственную, которую он пытается теперь ото всех спрятать. Она ее непременно найдет и…

– Черта с два у тебя это получится, Марианна! – забормотал Ярослав, лихорадочно застегиваясь. – На этот раз тебе не удастся меня опередить! Я разгадал твой замысел, и я буду первым…

Глава 4

– Тамарка, он решил меня бросить, понимаешь!

Даже во хмелю ее глаза были злыми и безжалостными, отметила тут же про себя Тамара, снова заглянув на дно опорожненного подругой стакана. Быстро ухватилась за отпотевший ствол водочной бутылки и щедро плеснула из нее в стакан Марианны.

– Подумаешь, – подергала она полными могучими плечами. – Нас всех бросают, и что теперь!

– Меня! – Марианна неуверенным движением потыкала указательным пальцем себя в грудь. – Не кого-нибудь, а меня!!! Меня – Марианну Степановну Волину, Тамарка, он решил бросить! Пацан! Грязный ублюдок! Я его… Я его ведь на помойке подобрала!..

Тамара опустила голову, чтобы не выдать откровенного злорадства, но Марианна даже пьяная оставалась Марианной.

– Радуешься, стерва? – догадалась она и ухмыльнулась глумливо: – А чему радуешься-то? Меня хоть два года, да любили! Молодое, горячее тело принадлежало мне, понятно! А тебе?.. Тебе что принадлежит? Эта грязная квартирка? Этот захлюстанный халат? Почему так грязно, Тамарка? Почему у тебя всегда так все грязно?! Все вокруг тебя покрыто грязью, все! Каждое твое слово, каждое твое действие, каждая вещь, к которой ты прикасаешься, тут же превращается в грязь! Гадкая ты, Тамарка!
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13 >>
На страницу:
6 из 13