Праздничный патруль (сборник)

– Говори, чем лицо угробила?

– Мам!

– Не мамкай! Говори! Признавайся!

Алина принесла из комнаты чудо-крем. Обошлось без объяснений. И без комментариев мама поняла, что случилось с дочерью.

– Да, даже в Роспотребнадзор не пожаловаться, – произнесла мать, с грустью рассматривая цветную наклейку на тюбике.

– Почему? Я хочу устроить им разгон!

Алина жалобно посмотрела на мать. В трудные периоды жизни Алина, как в детстве, любила называть маму Пуней.

– Ну, Пуня! Помоги, родная, мне нужна срочная помощь. Антигистаминные препараты обещают результат через пару дней, а за это время меня уволят с работы.

– Успокойся, таких, как ты не увольняют. Сейчас я тебя вылечу. Иди сюда! – Пуня потащила дочь в свою комнату.

– Каких – таких? – заинтересовалась Алина.

– А вот таких!

В полумраке комнаты мерцал странный свет. На круглом столе стояла лампа причудливой формы.

– Откуда у тебя эта лампа? – спросила Алина, увидев за лампой небольшой аквариум с мелькавшими в нем существами.

– Садись! Молчи. Сейчас будем лечиться. От мошенников проходу нет, с каждым днем их все больше и больше. На дур рассчитано – продают чудо-кремы без аннотаций.

– Мам, ты что, считаешь меня дурой? – спросила Алина, разглядывая себя в зеркале.

– Нет, доченька, не считаю, но… – мать многозначительно замолчала.

– Что «но»? Так дура я или нет? – Алина подступила ближе к матери.

Все равно отражение не радовало. Красные пятна распространились по обеим сторонам лица. С такой внешностью увозят на «Скорой».

– Не дура ты, не дура, но с подковыкой, – пробормотала мама.

– С подковыркой?

– С подковыкой. Не знаешь, чего от тебя ожидать. С тех пор как я тебя родила, каждую минуту жду какой-нибудь неприятности. И ведь не нарочно ты все это делаешь! Не нарочно. То ли у тебя с мозгами что-то не в порядке, то ли ты такая наивная, не знаю…

Алина шевелила губами, от ярости потеряв остатки самообладания. Воистину, все обиды нам наносят не опера в отделе, а самые что ни на есть близкие люди.

– Ох, мама, вечно ты!

Алина почувствовала, что по пылающим щекам поползли предательские слезинки. Она наклонила голову, и слезы остановились на полпути.

– Где твои лекарства? Ты обещала меня вылечить. – Алина сморгнула слезы.

«Когда-нибудь выплачусь до предела, буду так рыдать, что все слезы разом выйдут и больше не вернутся», – подумала она.

– Сейчас-сейчас, – копошилась мама у лампы.

– Что у тебя там?

Алина пыталась разглядеть странный аквариум. Полутемная комната навевала мистические настроения. При ярком освещении пространство выглядело уютным и современным, но в эту минуту все было окутано загадочными предзнаменованиями.

– Вот! Я буду лечить тебя пиявками!

Алина упала в кресло. Она снова почувствовала слезы в глазах. И эта женщина считает, что может называть родную дочь дурой? Сама такая! Пиявками лечиться. Ненормальная! Алина едва сдерживалась, чтобы не высказать вслух все, что накипело на душе.

– Доченька! Не смотри на меня, как на палача. Я твоя мама! Я хочу тебе добра.

– Мне не нужно такое добро!

Алина хотела добавить: «И мать такая не нужна!», но не стала испытывать судьбу.

– Алинушка! Я тебе поставлю пиявочку, и вся твоя зараза исчезнет.

– Как она может исчезнуть? Как? Убери, я не могу видеть эту гадость!

Алина клокотала от гнева. Был бы пистолет, убила бы… Всех пиявок!

– Ну, иди сюда, моя маленькая! Представь, ты идешь на работу, а там эти, как их…

– Опера!

– Вот-вот! Опера, туды их в колено. И они смеются над тобой, моей ненаглядной доченькой.

Под ласковые слова матери Алину сморило. Во сне она куда-то бежала, кого-то догоняла, неясный силуэт мелькал перед глазами… Едва она собралась его схватить, связать и повалить на землю, как проснулась от легкого толчка.

– Вот и все! А ты боялась… – укорила мама, наклеивая пластырь на шею Алины.

– Ой, что это?

– Повязка. Не трогай. До свадьбы заживет.

Спорить с мамой уже не было сил. Алина выскочила из дома, успев, впрочем, перехватить пару бутербродов с запеченным мясом и луком. Вкусно!

На крыльце отдела стоял Дима Воронцов.

– Что это у тебя? – крикнул он.

Алина невольно потрогала шею. Наклейка держалась крепко.

– Пуля киллера, – сурово пошутила она.

– Промахнулся, – посочувствовал Воронцов.