#НАХРЕНЁБЩЕСТВО

– С каких это пор?

– С тех пор, как тебя не стало.

– Но я ведь не умерла. Я все ещё жива.

Два белых кубика с легким бульканьем нырнули под темно-коричневую поверхность. Чайная ложка задребезжала по стенкам.

– Ты же знаешь об этом? – спросил легионер, мешая мне спокойно проводить чайную церемонию.

Я не ответил.

Я продолжал помешивать, помешивать, помешивать… Казалось, мне нравится гипнотизировать себя этим процессом.

– Ответь мне, пожалуйста.

В легионере вновь проснулся жалобный женский голосок. Он знал как правильного на меня надавить.

– Давай лучше помолчим, – в свою очередь попросил я.

– Но ты же хотел поговорить…

Легионер с удивлением вздернул брови.

– Это было слишком давно и неправда. Я лишь хотел, чтобы ты была рядом, чтобы ты слушала меня, чтобы понимала…

– Я здесь.

– Нет, тебе как обычно нужно нечто другое, не связанное со мной. Ты лишь притворяешься.

– И что же, по-твоему, происходит?

– Не знаю. Я лишь чувствую, что ты лжёшь.

– Уверен?

– На все сто.

– И что ты сделаешь?

– Не знаю.

Но я знал. Я тоже лгал как и моя мать. Возможно, это наследственное. Гнилая генетическая линия передалась от матери к сыну.

Я знал, чего хочу. И кровь медленно закипала от осознания этого неукротимого желания.

– Как тебе это?! – злобно прокричал я.

И пока воздух рассекала мощная звуковая волна моего голоса, в стену летела тонкая фарфоровая чашка вместе с напитком, вместе с растворявшимся сахаром и куском металла, именуемым ложкой.

– Что ты наделал? – это был знакомый упрёк.

– Исполнял своё заветное желание.

– Полегчало?

– Нет.

– Ты обещал мне чай.

– Можешь выпить мой.

Я вышел из гостиной с твёрдым обещанием:

«Хватит!»

В прихожей меня ждал Сурен. В его руках опять удерживалось большое серебряное блюдо с конвертами.

– Все хорошо, хозяин? – спросил он.

– Нет. Ничего хорошего, – с тяжелым вздохом ответил я и направился в комнату, которая расценивалась мной как «комната для медитаций».

На самом деле в ней не было ни ковриков, ни бубнов. И даже идолы и истуканы хранились в совершенно противоположной части дома. Мне просто нравилась эта комната больше всех остальных, и поэтому я проводил в ней львиную долю своего времени. Чёрные стены, изумрудный пол, темно-красные шторы… А ещё я разместил в ней изящную мебель. Это был особый набор из круглого стола небесно-голубого цвета и раскладной деревянный стул с обожженной и лакированной поверхностью. Его мне подарили в одном из путешествий в Средний мир лет сто назад или около того.

– Вам что-то нужно, хозяин?

Я молчал, пока усаживался на заранее приготовленный стул. Я молчал, пока пытался спустить гнев и раздражение через обутые ступни ног поглубже в пол.

Сурен меня не торопил.

– Распахни шторы, – потребовал я, когда оказался готов.

Сурен повиновался. Он дернул за тонкую нить рядом с дверным проходом, и темно-красные шторы поползли в стороны.

– Хорошее утро, – сказал я, наблюдая за тем, как большое фиолетовое солнце медленно поднимается над горизонтом.

– Это вечер, хозяин.

Я перевёл взгляд с солнца на слугу, вспомнил кое-то важное – альтернативные законы своей собственной Вселенной, и прошептал:

– Верно. Ты абсолютно прав.

На пике этого внезапного осознания я произвёл щелчок пальцами правой руки.

– Мы с тобой слишком долго ничего не меняли. Триста лет все же долгий срок. Как думаешь?

Я отчаянно надеялся на дельный и искренний ответ дворецкого. Но он был лишь слугой, которому было наказано судьбой во всем со мной соглашаться. И поэтому он молчал. Он не делал предложений и предположений.

Мне снова пришлось разбираться самому.