Лес

– Так – Сит согласно кивнул. – Ни разу их и в Прилесье-то не видал. Не то что за Быстрой водой. В Лесу – да, встречали пару раз. Валу не даст соврать.

– Значит, не залетали? – Ник, словно ища подтверждение, посмотрел на Шептуна. Старик молча кивнул. – Думаю, прежние летуны не могли долго в воздухе держаться. Видно, для других целей они Лесу нужны были. А сейчас, как мы все уже знаем, цели у него поменялись. Вот он их и приспособил для дальних полетов, – Ник сам присвистнул от нарисованной им картины. Это какой же должен быть мощный биогенез! Просто невероятно!

– Ну, это-то понятно, – Сит задумчиво почесал затылок. – А цель-то какая, не пойму?

– По всему выходит, что земли по ту сторону Быстрой воды, – Ник посмотрел на Клео и, словно извиняясь, развел руками: – Не удивлюсь, если в ближайшем будущем и какие-нибудь водоплавающие твари появятся.

Он вдруг осекся, увидев промелькнувший ужас в глазах девушки. «Ах, я и дурак толстокожий! Ведь сейчас речь идет о ее доме, о судьбах родных и близких людей. Теоретик хренов!» – еще раз обругал он себя.

– Ну, возможно, все не так плохо, – Ник постарался придать голосу больше убедительности. – Тут важен вопрос времени. Хорошо бы понять, насколько быстро Лес может самоэволюционировать, то есть создавать новые виды тварей и переродков, – он взглянул на Шептуна. – Отличаются современные летуны от тех, которые были, скажем, два-три Исхода назад? Ты должен помнить…

– Отличаются. Раньше летуны не такие большие были. Форму свою не меняли так, как эти. Не припомню, чтобы и на людей нападали. Полетают чуток и осядут, где надо, – старик продолжал теребить бороду. – Я, кажется, понял, куда ты клонишь, Ник. Вообще-то, они не так уж и давно появились, – он замолчал, принялся шевелить губами, словно подсчитывал что-то в уме. – Да, точно. Это было четыре Исхода назад. Я тогда чуть постарше тебя был, – Шептун усмехнулся. – Молодой, любознательный, только из Города в Прилесье подался. Одержим тогда был идеей Старый город отыскать, – старик тихо крякнул. – Ну, сейчас не об том речь.

Так вот, забрели мы тогда с Колпом глубоко в Лес, места никем не хоженные, дремучие. Деревья стеной непроходимой стоят, неба за их кронами не видно, словно срослись в одно целое. Так и шли все дальше и дальше. Сколько шли, сказать потом ни он, ни я не могли. Может, сутки, может, трое, а может, и все пять. Не было там ни дня ни ночи, только марево зеленое стояло. Колп хорошим следопытом уже тогда был. Лес чувствовал, как никто другой. Остановился вдруг и говорит: «Не пускает нас Лес дальше. Кругами водит, путает. Не хочет нам что-то показывать». Но мне тогда все едино было. Ну, деревья друг на друга похожие стоят, ветвями друг к другу притянутые. Ну, мох, может, сильнее обычного светит, а так вроде никакой опасности не чувствую. Но Колп продолжает песню свою: «Который раз уже здесь проходим. Когда, – говорит, – это почувствовал, зарубки принялся оставлять. Вот, – говорит, – посмотри». Я глянул – действительно, зарубка. Ствол ее почти затянул, но знак Колпа ни с чем другим не спутаешь. Он крест-накрест ставит, длинно так. «Понял теперь, Шептун? – говорит. – Точно по кругу нас водит. Сейчас впереди, смотри внимательно, проход неприметный по правую руку будет- не мешкай, сразу за мной ногу в ногу ступай».

И точно – не прошли мы и ста шагов, вижу, справа от тропы лежит дерево поваленное. Корнями в нашу сторону из земли раскинулось. Теперь, после того как мне Колп-то все разъяснил, я тоже узнал это место. Точно ведь, несколько раз мимо него хаживали. Как раньше не заметил, только гадать оставалось. Колп с тропы резко свернул да меж корней полез. Я – за ним, отстать боюсь. Долго пробивались. Корни цепляются, руки-ноги обвивают, так и норовят спеленать да упокоить. Все руки до крови оборвали, но успели.

Когда наконец выбрались, прямиком на другую тропу скатились. Совсем свежая. Стинхами протоптанная. По запаху – дня два назад, не больше. Повезло нам тогда. Видать, один из стинхов походя выдернул то дерево с корнем, вот проход и образовался.

Ну, как отдышались мы с Колпом, так и пошли в противоположную от стинхов сторону. У них свои дела, у нас свои. Очень Колп заинтересовался, что Лес от нас скрыть хочет. Ну и мне тогда только дай загадку, – Шептун вздохнул. – Молодой был. После стинхов по тропе одно удовольствие идти. Ровная, широкая, ни одна тварь три дня не сунется. Запах, конечно, я вам скажу… – Шептун смешно потянул носом воздух. – Но тут уж ничего не поделаешь.

Недолго мы прошли, как вдруг тропа закончилась, как отрезало, и топь началась. Мы еще с Колпом переглянулись – откуда тогда стинхи взялись, не из топи же, право дело? – Шептун крякнул в бороду. – Не знал тогда, что в Лесу и не такое случается. Бывает, утром прошел по сухому: деревья кругом высоченные, будто сто лет здесь стоят, крон снизу не разглядеть, – а возвращаешься к вечеру – бац! Озеро стеклянное на том самом месте колышется, – Шептун натужно закашлялся. – Будь оно неладно! – он отер рот рукавом и продолжил: – Поэтому карт Леса и не существует. Так, кое-какие ориентиры только, – Шептун неопределенно махнул рукой.

Замолчал. Потом спохватился:

– Ну так вот, мы уже с Колпом назад решили повернуть, как услышали, – он на секунду задумался, – гудение. Низкое такое, тяжелое. По топи рябь пошла, ну, мы и залегли, где стояли. Смотрим – то в одном месте, то в другом завертело, закружило, и от земли вихри вверх поползли. Внизу, у основания, тоненькие, а к верху все шире и шире. И черные. Точно небо ночью, когда Всевидящее Око тучей надолго закрывает. И столько их там было, я вам скажу – не сосчитать. Повисят так – повисят, потом втянут отростки в себя и улетают. А на их месте новые вихри занимаются, – Шептун кашлянул, оглядел товарищей и закончил свой рассказ. – Вот тогда я в первый раз летунов-то и увидел. Да и Колп тоже. Правда, это потом их стали так называть. Кто-то, видать, сказал, да и прижилось название. А что? Летают – значит, летуны.

Все молчали. Сит в задумчивости чертил носком сапога замысловатые фигуры, Гунн-Tepp с безучастным видом пожевывал травинку, время от времени перекидывая ее с одной стороны рта на другую. Клео сидела, подперев руками подбородок и чуть прикрыв глаза.

Ник размышлял. То, что он совсем недавно пытался не замечать и изо всех сил старался выбросить из головы, сформировалось в стройную теорию. «Теперь не отмахнешься, – с некоторой горечью подумал он. – Итак, что мы имеем? Все же, вероятно, правильнее исходить из предпосылки, что Лес разумен. Или, по крайней мере, обладает сознанием. Во всяком случае, если это и не так, то пока правильнее будет отталкиваться от этой точки зрения. Иначе при принятии решений легко недооценить противника, – Ник не заметил, как начал грызть ногти. – Поворот, прямо скажем, крутой и не из приятных. Не из приятных! – передразнил он себя. – Да это просто… – он постеснялся мысленно закончить фразу. – Одно дело иметь противника в лице безмозглых тварей, пусть многочисленных и заточенных на убийство людей. Совсем другое – противостоять не гуманоидному разуму, который управляет этими самыми тварями. А возможно, даже и создает или, правильнее сказать, выращивает их для своих, только ему понятных целей».

Ник постарался представить себе эту псевдоразумную сущность, но от такой картины ему стало нехорошо. Он несколько раз глубоко вздохнул и попеременно напряг и расслабил плечи. Ощущение, будто он только что пропустил прямой удар в солнечное сплетение, понемногу проходило. «Боишься?»-спросил он себя. И немного поколебавшись, все-таки вынужден был признать, что да. Он боялся. Что он один может противопоставить этой громадине, раскинувшейся на большей части этого континента труднопроходимыми джунглями, кишащими голодными стаями зверей-убийц? «Эх, мне бы сейчас “малютку”[2 - ручной дезинтегратор малого радиуса действия(воен.)], или, на худой конец, ремонтный резак с плазменной насадкой… – Ник неожиданно для себя разозлился. – Ага, может, тебе еще и скафандр высшей защиты с полным боекомплектом?! – вспомнились слова Овсянникова, гонявшего их взвод на тренировочном полигоне. – Отставить, стажеры, пораженческие настроения! Только вперед! Без страха и упрека!» И почему-то стало легче.

– Только вперед, – еле слышно повторил он. – Да и отступать уже некуда. Впереди Лес, позади теперь тоже Лес.

Ник украдкой посмотрел на Шептуна. Старик говорил о каком-то Истинном Слове. Мол, если его узнаешь, то сможешь подчинить себе любую тварь, а возможно, и сам Лес. Что это – очередной лирический опус или нечто и впрямь несущее реальный смысл? Раньше он отбросил бы в сторону подобные измышлизмы, однако сейчас был уже не столь категоричен. Да! Ник вдруг вспомнил сегодняшнюю перепалку Гунн-Teppa с Шептуном. Всегда сдержанный, спокойный, как скала, альвар вдруг ни с того не с сего чуть не набросился на старика. Речь зашла о каком-то Даре. Вроде поначалу все спокойно разговаривали. Шептун что-то там рассказывал. Ник начало разговора пропустил и сейчас пытался вспомнить, с какого именно момента все началось?

А, точно! Речь как раз зашла о нем, Нике, и Шептун объявил, что это не Ник, а он сам обладает Даром. Точно! Потом Шептун добавил, что и Клео обладает Даром, только не понимает или не чувствует этого. Как раз это известие окончательно и вывело из себя Гунн-Teppa. Ник покосился на старика. Хорошо бы выяснить подробнее, что это за Дар такой. Но, пожалуй, не сейчас. Все и так не на шутку напряжены.

Глава 4

Покрытое тонким слоем пыли лицо степняка не выражало никаких эмоций. Маска, да и только. Глаза стоявшего перед Хватом старика выглядели узкими щёлками, казалось, что житель степей впал в сонное оцепенение при виде чужаков. Но человека, хорошо знакомого с манерой поведения кочевников, это не могло ввести в заблуждение. По едва заметному вздрагиванию век степняка было заметно, что он тщательно осмотрел незнакомца, задержав взгляд на некоторых предметах экипировки. Хват давно уяснил, что понравившуюся кочевнику вещь лучше подарить сразу. Тем самым можно расположить к себе жителя степей, тут же вспоминающего о древних законах гостеприимства, а заодно и обезопасить свою жизнь.

Кочевники – люди скромные, сами ни за что не заговорят о понравившемся, но отобрать могут запросто. А уж если решат, что, защищаясь, незнакомец предлагает посостязаться в умении владеть оружием, то охотно откликнутся на подобную инициативу. Может, и не убьют, но в случае поражения чужака, его точно оберут до нитки. По местным неписаным правилам, проигравший недостоин хорошего имущества. Это не означает, что победителю степняков будут оказывать почести. Молва о том, что какой-то пришлый чебех – так между собой жители степей именовали чужеземцев – победил коренного качикона, мигом разнесётся по степи, и желающих отомстить за соплеменника отыщется невероятное множество.

Обо всем этом Хват был прекрасно осведомлён, поэтому и нацепил на поясной ремень шикарный нож с наборной рукоятью. Ножны украшал традиционный для степняков орнамент, говоривший о том, что владелец оружия отважен и удачлив. Таких ножей глава Тайной сыскной канцелярии взял полторы дюжины. Опытный человек, собираясь в дальнюю опасную дорогу, тщательно продумывает, какую брать собой поклажу, чтобы не перегрузиться без меры и нести только самое необходимое. Ради ножей Хват пожертвовал солидной частью носимых запасов воды и продовольствия, здраво рассудив, что провиант не понадобится, если не удастся найти общего языка с жителями степей.

При виде ножа старый кочевник не удержался и раздул ноздри в знак восхищения. Со стороны могло показаться, что он просто шумно выдохнул, устав стоять столбом под палящими лучами Орфиуса. Хват неторопливым движением снял с пояса ножны, обнажил клинок, и на его зеркально отполированной поверхности заиграли ослепительные блики. Судя по небогатой одежде степняка, такой нож ему удалось бы купить, только продав всё своё хозяйство, включающее небольшой табун коней и три крытых драным войлоком шатра. Добиваясь максимального эффекта, Хват подкинул нож в воздух, ловко поймал его и, перехватив за лезвие, протянул кочевнику.

Старик принял подарок как должное, ножны забрал сам и даже не произнёс слов приветствия, чем слегка озадачил Хвата. Раньше подобного подношения было достаточно, чтобы путника пригласили в жилище – гэр и предложили чашку бодрящего напитка из местных горьковатых травах. Не раздумывая долго, агент Судьи показал степняку точильный брусок из камня, добываемого только в Белых Скалах. С помощью такого оселка удавалось поддерживать режущую кромку ножа в идеальном состоянии. Второй подарок стоил не намного дешевле первого, и на этот раз кочевник остался удовлетворен.

– Позволь поделиться с тобой прохладой, незнакомец, – старик огладил жиденькую бородёнку и указал на видневшиеся за ближайшим холмом шатры. – Мой гэр открыт для тебя.

– Не иначе как сама Лао-Тын привела меня к твоему порогу, почтеннейший. – ответил на языке кочевников Хват. – Да будет благословенен очаг твой, да не переведётся вода в твоём колодце, да пребывают всегда с приплодом твои кобылы.

Произнося «кобылы», Хват сознательно использовал двусмысленный оборот речи, равно применявшийся в отношении лошадей и в отношении жён степняков. Это в Великом Городе, рискни-ка в разговоре с женщиной сравнить её с кобылой – моментально узнаешь о себе и своих родственниках столько интересного в самых цветистых выражениях, что рот раскроется от удивления. А здешние жители лошадей боготворили и не видели ничего дурного в подобных аналогиях. Сравнить женщину со священной кобылой Лао-Тын – сделать ей комплимент наивысшей пробы. Хват не стал мелочиться, и похвалил всех жён степняка оптовым порядком.

Каламбур кочевнику понравился, и он позволил себе скупую улыбку. Не взглянув больше на гостя, вразвалочку поковылял к шатрам. «Проявил высшую форму доверия к чужеземцу, – отметил Хват. – Спиной повернулся. Значит, примут нас здесь хорошо». Негромко свистнув, он подал знак Вислоухому, и тот покинул заросли колючего кустарника, где прятался до сих пор. В маленьком отряде, отправившемся к Вождю степняков, Хват исполнял обязанности разведчика и дипломата, а Кару досталась должность носильщика и няньки при малолетней содержанке Судьи.

Неделю назад, произнося напутственные слова, он внезапно помрачнел, а затем сказал:

– Неспокойно на душе… Берите с собой Бяшку. Чую, оттого и не выявили мои шпионы информатора, который на Верховного работает, что отверженцем он является. У степняков совсем другое отношение к Даром Наложенным. Не боятся они их. Может, оттого, что Дар больше у их женщин проявляется.

Считается, что мужчинам Дар ни к чему. Мужское дело – война. Если и рождается мальчишка со скрытыми способностями, то так и остаются они в зачаточном состоянии. Разве что врагов ему удаётся чувствовать лучше, успевает предугадывать, с какой стороны атака пойдёт в бою рукопашном, на упреждение успешно действует. По агентурным данным, самые лучшие воины степняков, так или иначе, Даром отмечены. Едва ли они осознанно могут его применять, или определять других отверженцев. Ищите в окружении Вождя человека неприметного, но при Тын-Карантыне состоящего. Ближний слуга, постельничий, евнух при гареме. Это может быть кто угодно, но только не воин. Как только вы оба прибудете в ставку Вождя Великого Гурта, где бы она сейчас ни находилась, сразу же попадёте в поле зрения агента Верховного. Его нужно вычислить раньше, чем он сумеет навредить вам. В том, что попытки будут, я не сомневаюсь. Выявить угрозу поможет Бяшка. Берегите её. Дорога дальняя и небезопасная.

Хват не поверил своим ушам, но перечить не посмел. Проведя немало времени на посту шефа Тайной сыскной канцелярии, он убедился в умении Судьи просчитывать до мелочей возможные риски. И если сказано было взять с собой Бяшку, так тому и быть. «Небезопасной» дорогу мог назвать только отъявленный оптимист, или любимчик Ушедших богов. Хвату хотелось верить, что к последним Судья и относится. Работая на такого человека, вправе ожидать, что удача не обойдёт стороной. Таким образом, отряд в один момент увеличился в размере до трёх человек, сразу же потеряв в мобильности, скрытности и боеспособности.

Кар Вислоухий хоть и серьёзно уступал Хвату по части навыков выживания и боевой выучки, но обладал немалым жизненным опытом, в быту был неприхотлив и умел терпеть лишения и тяготы службы в Тайной сыскной канцелярии. Не то, что Бяшка. Она не успела привыкнуть к роскошной жизни во дворце Судьи, но и раньше ей не приходилось по полдня лежать на голой земле, затаившись, чтобы не выдать своего присутствия. Неподготовленному человеку трудно бежать со всех ног, успевая скрыться, прежде чем конный разъезд степняков заметит чужестранцев. К тому же, никогда не бывавшая в южных районах Бяшка сильно страдала от иссушающей жары и недостатка питьевой воды.

Вот и сейчас Вислоухий на себе вынес из кустов всю поклажу отряда, а заодно и девушку, находившуюся в полуобморочном состоянии. Хват вытряс из бурдюка с водой последние капли, смочил ими пересохшие потрескавшиеся губы Бяшки. Не открывая глаз, она жадно потянулась навстречу живительной влаге и обиженно всхлипнула, когда поняла, что утолить жажду не сможет.

– С кочевником я договорился. Послеполуденную жару переждём в этом гэре, – хрипло произнёс Хват в ответ на красноречивый взгляд выглядевшего безмерно уставшим Кара. – Возможно, даже заночуем. Запасы воды, думаю, тоже удастся пополнить. Останемся здесь, пока не выясним, куда переместилась ставка Вождя Великого Гурта. Без этих сведений двигаться дальше – смерти подобно.