Мост над рекой Нум-Хет. Повесть

Мост над рекой Нум-Хет. Повесть
Кирилл Сергеевич Панфилов

Небольшой мир, в котором так хотелось бы оказаться. Река Нум-Хет, праздник Глиняных Горшочков, университет в столичном городке. И очень необычные обитатели.

Мост над рекой Нум-Хет

Повесть

Кирилл Сергеевич Панфилов

© Кирилл Сергеевич Панфилов, 2017

ISBN 978-5-4485-6025-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Свежим сентябрьским утром на мосту над рекой Нум-Хет появилась девушка в развевающемся широком белом шарфе, длинной цветной рубашке, белых шароварах и открытых туфлях «рин», которые носили только модные студентки Эминарской высшей школы. Было совсем рано, и на берегах реки не было почти никого. Только Хадоке, который на днях уже разменял седьмой десяток, чинил свой старый велосипед, сидя в красной листве прямо на земле. Он верил, что велосипед приносил ему счастье, поэтому бережно хранил его.

Девушка лёгким движением закинула длинный шарф за спину, вдохнула полной грудью прохладный воздух и улыбнулась своим мыслям. Она совершенно не переживала по поводу того, что пришлось уйти из высшей школы, – более того, она была убеждена, что этим всё и закончится. Теперь ей хотелось пару-тройку дней отдохнуть, а потом снова устроиться официанткой в кафе «Мелодии ветра». Это было её любимое место в городке: всегда тихо и уютно, тёплый запах свежего кофе и сдобной выпечки, неизменные дядюшка Иэн с газетами и долговязый Райдо по утрам, каждый в своём привычном углу.

Хадоке поднял голову, увидев сквозь красную листву деревьев мелькающий белый шарф, прищурился и узнал Юмиллу, дочку своего приятеля Шпетера. Девушка стала настоящей красавицей, но уж очень редко приезжала из Эминара, так что старик обрадовался и поднялся с колен, чтобы поприветствовать её.

До берега оставалось шагов тридцать, когда деревянный мост вдруг заскрипел, покачнулся и, выгнувшись нелепой дугой, обрушился вниз, подняв тучу брызг.

Хадоке облизнул пересохшие губы, вытер ладони о штаны и устремился к крутому берегу. Он знал, что спуститься там к реке почти невозможно, но думал только о том, что должен помочь девочке, хотя воображение рисовало самые страшные картины. Он подбежал к обрыву и тут же шумно вздохнул с облегчением: Юмилла преспокойно сидела на выступе двумя метрами ниже и болтала ногами: одна в туфле, другая босая. Обломки моста виднелись глубоко внизу.

– Юмилла!

– Привет, Хадоке-руми. Как вы думаете, стоит мне спуститься ниже? Я уронила вторую туфлю.

– Чудо ты в перьях. Давай руку.

Девушка встала и легко забралась на берег сама, а потом пожала Хадоке руку и рассмеялась:

– Вы за меня не волнуйтесь, я уже привыкла. Мост вот жалко. И туфли. Вторую придётся выкинуть. – Она разулась и швырнула вторую «рин» с обрыва, потом снова красиво накинула шарф на плечи и спросила: – Как тут дела? Как Эйтери поживает?

– Скрипит помаленьку, что ей сделается, – улыбнулся Хадоке. – Привыкла – это значит, что на твоём счету уже не первый мост?

– Если бы только мост, – вздохнула Юмилла, – а то ещё булочная, полицейское управление, автобусная остановка и бесконечное количество обуви. – Она достала из сумки вторую пару «рин» и обулась.

– Это как?

– Ну… постоянно что-нибудь случается. Стоит мне где-нибудь появиться… Вот даже столовая в школе сгорела, и меня в конце концов исключили.

– Исключили?! – это потрясло Хадоке больше всего.

– Ну да. Я давно этого ожидала. Потому что там с первого дня всё пошло наперекосяк. То одно несчастье, то другое. Я там совсем почти перестала появляться, вот и всё…

– Понятно, – вздохнул Хадоке. – Надо тебе к Минхиори сходить.

– Да я уж сама так думаю…

Минут через десять они попрощались, старик пообещал сам зайти к Юнхораму насчёт моста, проводил девочку взглядом и снова сел чинить велосипед.

Юмилла тем временем забежала домой и перекусила на скорую руку. Никого не было, она написала записку в два столбика: «Я приехала, буду к вечеру и всё расскажу» – и подписалась, постаравшись, чтобы скоропись получилась похожей на почерк «миран». Не зря же она училась в высшей школе. После чего пошла прямиком к Минхиори.

Непривычно моложавой знахарке было на самом деле лет семьдесят, но ходили слухи, что она нравилась почти всем молодым людям городка. Юмилла и сейчас залюбовалась ею, сидящей за низким столиком в бледно-сливовом просторном платье «никка».

Минхиори, подперев щёку кулаком, взглянула на девушку и буднично произнесла:

– Заклятие, также именуемое в народе сглазом. Чтобы его снять, надо искупаться в вине урожая бургундского 1914 года, а потом с первым криком петухов прочитать молитву на санскрите. После чего голышом пробежать по главной улице, держа в руках красное полотно.

Юмилла тихо присела на краешек стула, сглотнула и спросила:

– Правда? Я санскрита не знаю.

– Можно подумать, у тебя погреба, полные бургундского именно 1914 года.

– Нет, у меня только 1915, – рассмеялась девушка, наконец поняв, что это шутка.

– А теперь слушай серьёзно, – произнесла Минхиори. – Никакого заклятия нет. Никто на тебя порчу не наводил. Просто у тебя есть одна хорошая особенность: оказываться там, где что-то должно произойти. Когда ты маленькая была, на это не обращали внимания, хотя несколько раз тебя вытаскивали из реки, спасали от табуна лошадей и от бешеных водителей. Когда ты подросла, не представлялось случаев, и только один раз ты побывала в доме, где начинался пожар.

– Помню-помню, – сказала Юмилла. Её передёрнуло.

– Ну так вот. А в Эминаре было где разгуляться. Там хоть и столица, но всё ветхое, потому что все смотрят только на внешнюю красоту.

Юмиллу всегда удивляло умение знахарки в нескольких словах совершенно понятно обрисовать ситуацию.

– И что мне делать? – спросила она.

– Не знаю. Беречь себя. Пытаться изменять свои случайные желания.

Они проговорили ещё немного, и девушка пошла домой.

Издалека она увидела, что в комнатах горит свет, и ускорила шаг. Навстречу выскочил пёс Нарума, который всегда сопровождал отца на работу, узнал девушку и тут же помчался ей навстречу с радостным лаем, едва не сбил её с ног и принялся трогательно соваться мордой ей в щёки, как будто хотел расцеловать.

– Папа посмотрел на твою записку и сказал, что хочет снова заниматься каллиграфией, – сказала мама, обняв Юмиллу. – Он во дворе, собирает виноград к обеду.

Девушка смущённо улыбнулась. Ей была очень приятна похвала.

К вечеру, когда все новости были рассказаны, переживания по поводу высшей школы стихли, а Нарума со спокойной совестью уснул у ног Юмиллы, она решила проведать любимое кафе.

Хозяин, объёмный и добродушный Джалан-руми, встретил девушку с распростёртыми объятиями, объяснил ей, что она ничуть не повзрослела, а когда узнал, что она хочет снова поработать у него, пришёл в неописуемый восторг, ради такого случая позвал весь персонал и мгновенно соорудил небольшое застолье, во время которого Юмилла поняла, что по поводу её возвращения ей ещё не раз придётся переносить массированные атаки на свой желудок.

– Хочешь сегодня остаться на вечернюю смену? – невинно спросил Джалан-руми.

Девушка улыбнулась, подумала и неожиданно для себя согласилась: отдыхать было особо не от чего, а обслужить пару-тройку поздних посетителей, приготовив шоколад с пирогом, не составляло никакой трудности. Она позвонила домой и предупредила, что вернётся за полночь.