Сожалею о тебе

Изо рта у него торчит палочка от леденца. Одна из его привычек. Меня забавляет эта привычка Адамса, она придает ему шарма. Неуверенный в себе парень ни за что не стал бы разгуливать с чупа-чупсом за щекой, но Миллер вечно посасывает леденцы.

Он вытаскивает конфету и облизывает губы. Я тут же ощущаю, насколько непривлекательной, потной шестнадцатилетней девчонкой выгляжу.

– Можешь подойти на пару секунд? – спрашивает Адамс.

Я хотела его подвезти, но вылезать на жару не собиралась.

– Нет. Снаружи просто печка.

– Это ненадолго. Быстрее, пока меня не застукали, – он снова призывно машет рукой.

Мне и в самом деле совершенно не хочется выходить из машины. Я уже начинаю жалеть, что решила помочь Миллеру, несмотря на долгожданную возможность побеседовать.

Разрываясь между почти одинаково вожделенными прохладой от кондиционера и разговором с парнем, я в конце концов выбираю последнее. Однако, выбираясь из автомобиля, я трагически вздыхаю, чтобы он понимал, какую жертву я приношу.

Расплавленный асфальт недавно отремонтированной дороги прилипает к подошвам шлепанцев. Стройка идет уже несколько месяцев, и теперь мою обувь почти наверняка можно выбрасывать.

Я осматриваю ущерб и протяжно выдыхаю.

– Отправлю тебе счет за испорченные туфли.

– Но это же не туфли, – вопросительно осматривает мои ноги Миллер.

Я внимательнее оглядываю дорожный знак, в который он вцепился. Это щит с названием города, вертикально прикрепленный к передвижной деревянной платформе. Она придавлена двумя огромными мешками с песком. Только после реконструкции дороги все знаки будут зацементированы.

Адамс снова вытирает пот со лба и берется за один из мешков. Затем приподнимает его и протягивает мне со словами:

– Держи и давай за мной.

– За тобой? С этим? Но куда? – ворчу я, пока он передает мне увесистый груз.

– Недалеко. Футов на двадцать туда, – кивает Миллер в сторону, откуда я приехала. Затем снова засовывает леденец в рот, поднимает второй мешок и безо всяких усилий вскидывает на плечо. Дорожный знак он волочит за собой. Деревянное основание скребет по плитам, оставляя след из небольших щепок.

– Ты что, собираешься украсть название города?

– Не-а. Просто хочу немного его передвинуть.

И он продолжает идти, я же застываю на месте, наблюдая за ним. Мышцы на руках Миллера напряглись, и я задумалась, как выглядят остальные его мускулы. Хватит, Клара! Из-за тяжести мешка руки уже ноют, но вожделение сильнее самоуважения, поэтому я неохотно преодолеваю оставшееся расстояние.

– Я предложила лишь подбросить тебя до дома, а не пособничество непонятно в чем, – пыхчу я, обращаясь к спине парня.

Миллер ставит знак вертикально, придавливает своим мешком деревянную панель и забирает у меня второй. Затем сгружает его на основание и разворачивает табличку в правильную сторону. Закончив с перестановками, он снова вытаскивает леденец изо рта и улыбается.

– Отлично. Спасибо. – Адамс вытирает руки о джинсы и переспрашивает: – Значит, ты подбросишь меня до дома? Клянусь, стало по крайней мере на десять градусов жарче, пока я сюда добирался. Нужно было взять свой пикап.

– Зачем тебе понадобилось передвигать дорожный щит? – интересуюсь я, указывая на надпись.

Миллер переворачивает кепку и надвигает козырек на самые глаза, чтобы защититься от солнца.

– Я живу примерно в миле отсюда, – отвечает он, указывая большим пальцем через плечо. – А в моей любимой пиццерии нельзя заказать доставку за пределы города. Поэтому каждую неделю я немного переставляю указатель. Пытаюсь сдвинуть его ближе к нашему дому до того, как стройка закончится и его зацементируют.

– Ты изменяешь границы города? Ради пиццы?

– Всего лишь на милю. – Миллер уже направляется обратно к моей машине.

– А вмешиваться в дорожное регулирование разве законно?

– Может быть. Я не знаю.

– Почему ты двигаешь по чуть-чуть каждый раз? – спрашиваю я, догоняя парня. – Почему бы сразу не поставить знак туда, куда нужно?

– Если перемещать понемногу, то гораздо выше вероятность сделать это незаметно, – отвечает Миллер, открывая пассажирскую дверь.

В чем-то он прав.

Когда мы оба забираемся в машину, я снимаю вымазанные дегтем шлепанцы и включаю кондиционер на максимум. Мои контрольные улетают прямо под ноги Миллеру, пока он застегивает ремень безопасности. Он нагибается, подбирает их и пролистывает, изучая оценки.

– Одни пятерки, – комментирует он, перекладывая бумаги на заднее сиденье. – Выходит само собой или зубришь?

– Какой ты любопытный. И то, и другое, пожалуй. – Я начинаю выруливать на дорогу, пока мой спутник заглядывает в бардачок. Прямо как неугомонный щенок. – Ты что творишь?

Миллер достает дезодорант.

– Для экстренных случаев? – Он открывает колпачок и принюхивается. – Вкусно. – Затем возвращает баночку на место и достает пачку жвачки. Берет одну пластинку и предлагает мне. Он предлагает мне мою же жевательную резинку!

Я недоверчиво качаю головой, наблюдая, как он обыскивает салон. Жевать он не может из-за леденца, поэтому убирает пачку в карман и начинает переключать песни в плеере.

– Ты всегда такой наглый?

– Я – единственный ребенок в семье, – заявляет Миллер таким тоном, словно это все объясняет. – Что слушаешь?

– Разное, но конкретно эту песню поет Greta Van Fleet.

– И как она? – Он делает громче как раз в момент, когда все заканчивается.

– Это не она, а название рок-группы.

Начинают звучать переборы гитары следующей мелодии, и на лице Миллера появляется широкая улыбка. Он вопит:

– Я ждал чего-нибудь повеселее!

Я поглядываю на дорогу и размышляю, ведет ли он себя так постоянно. Шумный, наглый, гиперактивный. Наша школа не такая уж и большая, но Миллер учится на класс старше, поэтому общих предметов у нас нет. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понимать: парень меня избегает. Никогда еще нам не доводилось оказываться в ситуации, когда мы могли бы лично пообщаться. Не знаю, чего я ожидала, но явно не такой бесцеремонности.

Адамс протягивает руку, выуживает из-за сиденья стопку бумаг и немедленно начинает их рассматривать. Поняв, что это за листки, я выхватываю их из рук назойливого пассажира и бросаю на заднее кресло.

– Что это?

В папке собраны заявления во все подходящие университеты, но обсуждать их не хочется, так как эта тема и без того является яблоком моего раздора с родителями.