Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

Движущая сила февральско-мартовских событий – солдаты запасных батальонов. Они всеми силами пытались избежать отправки на фронт, хотели остаться в тылу. В Петрограде скопилось около полумиллиона запасных. Никому в голову не приходило, что солдаты тоже могут поднять мятеж! Солдаты восстали против офицеров и дисциплины, а также против сухого закона, введенного с началом войны. Если бы мятеж был подавлен, их назвали бы мародерами и судили. Но их поддержали депутаты Думы, затеявшие государственный переворот. Вместе они победили и стали именоваться революционерами.

Солдаты просто отказывались исполнять приказы. Дозвониться до начальства уже было невозможно. Кутепов потерял связь со штабом округа. Часть его отряда укрылась в здании миссии Красного Креста, другая смешалась с нахлынувшей толпой. Кутепов остался в одиночестве и спрятался в лазарете, устроенном в доме графа Мусина-Пушкина: «Я подошел к окну и увидел печальную для себя картину – в строю, по отделениям и с оркестром музыки шли по Литейному проспекту солдаты лейб-гвардии Преображенского полка… Было тяжело смотреть на эту картину, и не хотелось верить, что все уже кончено».

Большие потери гвардии в мировую войну потребовали ускоренной подготовки запасных частей. Но эти части, остававшиеся в тылу, ничего общего с прежней гвардией не имели. 2 марта около семи вечера Кутепов уехал из Петрограда, взяв билет на первый попавшийся поезд. Он станет генералом в Белой армии, после поражения в Гражданской войне возглавит русскую военную эмиграцию.

Александр Исаевич Солженицын, посвятив действиям его отряда несколько глав своей эпопеи «Красное колесо», пришел к выводу, что Кутепову удалось сделать «немного, но если бы из тысяч офицеров, находящихся тут, еще хотя бы сто сделали по столько же, то никакая революция бы не произошла». Отчего же остальные офицеры не встали на защиту императора и империи? Потому что командование этого не желало.

Император Николай II телеграфировал командующему столичным военным округом Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией».

Но генерал не знал, как это сделать. Стрелять в толпу, требующую хлеба? Но тут уже столичный гарнизон стал выходить из подчинения.

Хабалов вместе с последним военным министром империи Михаилом Алексеевичем Беляевым предложил вызвать в столицу боевые части. Воспротивился командующий Северным фронтом генерал Николай Рузский: как можно отрывать действующую армию от войны с противником! Предложил пойти на переговоры с революционерами и сформировать новое правительство, которое понравится обществу.

К командующему Северным фронтом обратился председатель Думы Родзянко: «Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит уничтожение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения».

Кого же, интересно, Родзянко имел в виду? Похоже, себя самого. Пребывал в уверенности, что лучше других сможет управлять огромной воюющей страной.

А что же генерал Рузский? Участие в политической борьбе не входило в его должностные обязанности. Но он переслал телеграмму императору. И до того как поинтересовались его мнением, обозначил свою позицию – он против применения силы: «Дерзаю всеподданнейше доложить вашему величеству о крайней необходимости принять срочные меры, которые могли бы успокоить население, влить в него доверие и бодрость духа, веру в себя и в свое будущее… Позволяю себе думать, что при существующих условиях репрессивные меры могут скорее обострить положение, чем дать необходимое, длительное удовлетворение».

Удивительное единство Родзянко и Рузского! Оба давили на императора. Оба подталкивали к определенному решению: отдай власть! Произошло невероятное – командование армии, генералитет восстали против собственного главнокомандующего!

Император отправил в Петроград генерала Николая Иванова, недавнего командующего Юго-Западным фронтом. Приказал навести порядок. Но Иванов даже не добрался до столицы. Эпизод вошел в историю: восставшие железнодорожники не пропустили генерала вместе с его солдатами!.. Но странно: у генерала под командованием войска. Время военное, жестокое. Сопротивление приказам воинских начальников карается расстрелом. Если бы генерал Иванов приказал арестовать нескольких железнодорожников и поставить их к стенке, дорога на Петроград сразу бы открылась. И никто и ничто не помешало бы ему исполнить приказ императора.

Но генерал невероятно кроток и любезен с мятежными железнодорожниками. Отчего же? Теперь мы знаем ответ: начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев по-дружески советовал генералу Иванову договариваться, а не подавлять. Зачем стрелять, если власть переходит к думцам? Общество успокоится, и можно будет довоевать.

Ни генералы, ни депутаты Думы не желали позволить императору победоносно закончить войну. Победителями должны были стать они сами. И по праву управлять послевоенной Россией. Они решили избавиться от императора. Поэтому не стали подавлять мятеж.

Бывший депутат Думы Николай Васильевич Савич через много лет встретил в Париже генерала Александра Сергеевича Лукомского. Заговорили о революции.

Лукомский с сожалением заметил:

– Лучше было бы послать две дивизии в Петроград 26 февраля, повесить Родзянко и все задушить.

– Да были ли в распоряжении штаба такие дивизии, которые бы стали сражаться с революционным Петроградом? – недоверчиво переспросил Савич.

– Конечно, были, но их не захотели послать.

Когда в столице начались волнения, Николай II решил вернуться в Петроград. 1 марта в два часа ночи императорский поезд остановился на станции Малые Вишеры. До столицы всего 200 верст. Но железнодорожники заявили, что не пропустят поезд.

1 марта начальник Виндавской железной дороги получил телеграмму комиссара Исполкома Государственной думы в Министерстве путей сообщения Александра Александровича Бубликова: «Благоволите немедленно отправить на станцию Дно в направлении на Бологое два товарных поезда, следуя друг за другом. И занять ими какой-либо разъезд возможно восточнее станции Дно и сделать физически невозможным движение каких бы то ни было поездов в направлении от Бологое в Дно. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену перед отечеством».

Только теперь император ощутил, как далеко зашло дело: он не может встретиться с женой и детьми! Но он еще не осознал, что всю жизнь страны определяют другие люди, а в его распоряжении остается только этот поезд.

«Ночью повернули с Малой Вишеры назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми восставшими, – записал в дневнике Николай. – Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до Царского Села не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Алике должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!»

Уезжая из Ставки, император рассчитывал легко усмирить мятеж. Остановленный в ночь на 1 марта в Малой Вишере император уже морально был согласен на некоторые уступки. Поезд повернул на Псков, там штаб Северного фронта. Николай II искал защиты у армии. Но командующий фронтом генерал Рузский ворчал – время безнадежно упущено и уступками дело не спасешь:

– Теперь уже трудно что-либо сделать. Давно настаивали на реформах, которые вся страна требовала. Не слушались… Теперь придется, быть может, сдаваться на милость победителей.

До беседы с генералом Николай колебался между желанием усмирить восставших и пониманием, что в чем-то придется уступить. Приехав в Псков, он узнал, что революция побеждает.

Ночью Рузский позвонил Родзянко. Председатель Думы объяснил командующему фронтом: для успокоения страны требуется отречение императора. Твердо обещал:

– Переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех. Ни кровопролития, ни ненужных жертв не будет. Я этого не допущу.

«Утром пришел Рузский, – записал в дневнике император, – и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение».

Март. Как родилось временное правительство

В стране, уставшей от затянувшейся мировой войны, многим хотелось перемен. Но Февральская революция стала полной неожиданностью даже для тех, кто ее совершил.

Депутаты становятся министрами

«Кто бы ни похвалялся, что предвидел все, что произошло, сказал бы явную неправду, – вспоминал председатель Совета министров Владимир Коковцов. – Все ждали просто дворцового переворота». Февральская революция стала полной неожиданностью абсолютно для всех. Никто не мог предположить, что монархия рухнет всего за неделю.

Весну 1917 года петроградцы встретили в городе, охваченном мятежом. Император Николай II из Ставки выехал в столицу, чтобы навести порядок. Но, сев в поезд, император лишился всякой возможности влиять на происходящее. Последний утвержденный им Совет министров подал в отставку. Природа не терпит пустоты. Вакуум заполнили депутаты Государственной думы. Они уговаривают своего председателя Родзянко:

– Берите власть, Михаил Владимирович. Никакого в этом нет бунта… Берите, потому что держава Российская не может быть без власти…

Депутаты Василий Витальевич Шульгин и Андрей Иванович Шингарев вместе ехали на машине в Таврический дворец.

– Началась революция? – спросил Шульгин.

– Похоже на то.

– Так ведь это конец.

– Может быть, и конец, а может быть, и начало.

– Если началась революция, это конец, – стоял на своем Шульгин.

– А вдруг будет чудо! – не согласился Шингарев. – Дума стояла между властью и революцией. Если нас по шапке, то придется стать лицом к лицу с улицей.

В полдень в Таврическом дворце в кабинете председателя Думы собрались представители фракций: мысль одна – расходиться никак невозможно! Если нельзя созвать сессию, проведем частное собрание. Оно началось в половине третьего дня в Полуциркульном зале:

«Депутаты возбужденной толпой окружили стол президиума.

Депутат Николай Виссарионович Некрасов:

– У нас теперь власти нет, а потому ее необходимо создать. По-моему, было бы правильно передать эту власть какому-либо пользующемуся большим доверием военному человеку вместе с несколькими представителями Думы».

Но идея военного властителя понравилась не всем. Владимир Иванович Дзюбинский, народоволец, бывший ссыльный, депутат 3-е и 4-й Думы, выдвинул иное предложение:

– Необходимо взять власть думскому синьорен-конвенту и об этом тотчас же объявить населению.

Раздались громкие аплодисменты.

Андрей Шингарев, заместитель председателя фракции кадетов, председатель комиссии Думы по военным и морским делам, засомневался: