Шорты истории

Шорты истории
Леонид Романков

«Прежде всего хочу пояснить название этой книги. «Шорты истории» – это просто спародированный термин для обозначения рассказов в английском языке. Там они называются short stories – короткие истории.

Эти рассказы описывают отдельные аспекты жизнедеятельности моей и моих друзей преимущественно во времена застоя. А в конце краткое сравнение с настоящей ситуацией…»

Леонид Романков

Шорты истории

© Романков Л. П., текст, 2022.

© Геликон Плюс, оформление, 2022

Вступление

Прежде всего хочу пояснить название этой книги. «Шорты истории» – это просто спародированный термин для обозначения рассказов в английском языке. Там они называются short stories – короткие истории.

Эти рассказы описывают отдельные аспекты жизнедеятельности моей и моих друзей преимущественно во времена застоя. А в конце краткое сравнение с настоящей ситуацией.

В разделе «Лирика» несвойственные мне лирические измышления на вечные темы – о любви, деньгах и страсти.

Чтобы слегка уравновесить сентиментальность, я поместил несколько забавных так называемых «микрокомедий».

Что из всего этого вышло, судить тебе, дорогой читатель!

Шорты истории

На путях к излечению

Семейный доктор

Кажется, ещё во время войны или сразу после, мальчишкой, я бежал по маленькому дворику в нашем доме по улице Чайковского, 63, упал и наткнулся правой ладонью на разбитое стекло. И осколки, правда маленькие, вонзились под кожу.

А ниже этажом, под нами, жил доктор Лебедев, который лечил всю нашу семью.

И он мне, продезинфицировав предварительно йодом, аккуратно щипчиками вытащил все осколки. А запомнилось мне это потому, что я не плакал и мама меня за это похвалила.

После блокады я очень часто болел ангинами. На семейном совете решено было удалить мне гланды. Врач смазал мне чем-то гланды, засунул в рот длинную стальную палочку, на конце которой было кольцо с острыми внутренними краями, надел это кольцо на гланду и рванул на себя. Меня бросило в испарину. Но я надеялся, что это всё! Врач сказал: «Открой рот, я хочу посмотреть как там». Как последний лох, я открыл рот, а он мне вырезал и вторую гланду! Одно утешение было, что мама потом, на зависть сёстрам, покупала мне мороженое. Его было рекомендовано есть, чтобы остановить кровотечение…

Мне было лет восемь, когда я наскочил в лесу на колючую проволоку и сильно поранил икроножную мышцу. Мясо в ране было какое-то мелкорваное, и я сказал маме, прибежав домой: «Мама, у меня, кажется, икра из ноги вылезла!» Потому что это место в ноге называлось «икра»!

Сестра – хирург

Вообще-то семья наша была во многом врачебная. Мама работала в биохимической лаборатории детской больницы, старшая сестра Марина в своё время окончила медицинский институт и была хирургом, её муж был анестезиологом.

Марина говорила: «Если тебе или твоим друзьям надо что-нибудь отрезать, ты скажи, с удовольствием сделаю». И надо сказать, что все мы этим пользовались, и это было абсолютно бесплатно.

Помню, что, будучи студентом Политеха и членом сборной команды по волейболу, как-то на тренировке прокусил себе нижнюю губу. Марина мне её оперативно зашила. Приходили навещать друзья, много разговаривали, шов начал нагнаиваться. Сестра предупредила, что может образоваться свищ – постоянная дырка в нижней губе. Я представил себе, сколько вина будет выливаться, когда буду его пить, через эту дырку, и замолчал на месяц!

Вообще очень важно было иметь знакомых врачей. Учитывая, что медицина была практически бесплатной и всюду были огромные очереди, иметь блат было необходимо – и чтобы попасть к хорошему врачу, и чтобы попасть в хорошую больницу. Была ещё обкомовская, где-то на Крестовском, как теперь бы сказали, «повышенной комфортности». Была 40-я поликлиника для творческих работников, членов творческих союзов.

Путешествия по больницам

Я попал с переломом ноги после соревнований в более или менее рядовую больницу на проспекте Карла Маркса. Лежал на вытяжке, как и все 8 человек в нашей палате – от грузчика до полусумасшедшего алкоголика. Лежать было весело, рассказы из жизни и просто анекдоты не давали скучать. Пришла навестить меня Наташка по кличке «Черепаха», (Наташа Стеблин-Каменская, мы с ней учились в Политехе) спросила, что принести. Народ заорал – водки! А было уже без четверти семь. (Кто не знает, водку продавали с 11 до 7). Наташка быстро вылезла в окно (палата была на первом этаже) и через 15 минут вернулась с бутылкой. Я предложил лежачим открыть рты, а Наташка ходила между коек и наливала из бутылки прямо в рот. Народ после этого меня сильно зауважал!

А в соседнем большом зале лежали женщины с переломами таза. Для лечения их верхнюю часть фиксировали на кровати, а ноги перекидывали через перекладину и прикрепляли к ним гири разного веса, таким образом потихоньку выравнивая и сводя вместе смещённые кости таза. И надо сказать, что движения в таком положении причиняли довольно изрядную боль…

Я к тому времени уже наладил хорошие отношения с врачами, и когда в больнице вдруг начался какой-то переполох, то спросил забежавшую к нам в палату врачиху Татьяну Сергеевну, дескать, что случилось, что за праздник? И она ответила, что из соседней палаты выписалась пролежавшая там четыре месяца женщина – с двухмесячной беременностью! И вся больница пьёт за любовь, которая не знает преград!

Вообще наша компания обычно собиралась осенью на Чайковского смотреть слайды о летних путешествиях, слушать рассказы. А в ту осень наша приятельница, балерина, сломала ступню, а любимая сестра Люба – ключицу, а кто-то разбил голову… И мы вместо слайдов развесили по квартире рентгенограммы.

А Люба рассказывала, что она лежала в коридоре, где в ряд были установлены постели, на которых лежали женщины с загипсованными ключицами, и было впечатление, что они держат в руках стаканы у рта…

И добросердечная сестра, у которой был к тому же вывих ноги, выносила за них горшки с мочой. То есть она скакала на одной ноге мимо их ряда, иногда нечаянно побрызгивая на лежащих…

Больница имени 25-го октября

В народе она ласково называлась «Четвертуха», и там контингент больных был в основном алкогольно-травматический. Но я сам попросился в неё, потому что там работал мой знакомый хирург Диамар Евдокимович (Диамар – это от «диалектический материалист») и он взялся заменить мне порванную крестообразную связку в коленном суставе на лавсановую.

Палата была громадная, человек на двадцать, с высоченным потолком. Там я понял, что лучше лежать с большим количеством людей, чем одному. Потому что всегда найдётся больной, у которого дела ещё хуже, чем у тебя. И становится стыдно жаловаться и жалеть себя.

Григорий упал пьяный на рельсы в метро и повредил позвоночник. Александра Ивановича притиснул по ошибке к стене грузовик и сломал ему 12 рёбер. Лёша проткнул себе грудь рулевой осью во время автомобильной аварии. Ну и так далее. А у меня всего-то разрезано колено…

Ну и потом как-то устанавливается общая дружба и подначка. Взаимные услуги. Делёжка передачами. Анекдоты. Тайная выпивка.

Приходит врач со студентками на осмотр. Спрашиваю: «Доктор, извините, вы мне не поможете разъяснить одно медицинское затруднение?» – «Да, пожалуйста». – «Вот у нас Гриша лежит с переломом позвоночника, к нему должен был прийти офтальмолог, а ему перед этим поставили сифонную клизму. Это зачем? – Врач в затруднении. – А мы, – говорю, – решили, чтоб у него глаза на лоб вылезли и доктору было легче их рассматривать!»

Лёша ходит с банкой, куда тихонько просачивается кровь из лёгкого. Он может надуться и подогнать крови побольше, народу нравится этот трюк. Просит: «Завтра ко мне девушка придёт, расскажите ей про меня что-нибудь хорошее!»

Девушка оказалась довольно милая. Спрашиваю: «А как вас зовут?» – «Меня? Наташа». – «Так это вас, значит, Лёша вчера всю ночь в бреду звал?»

Лёша мне потихоньку показывает большой палец. Меня заносит. «Вообще, – говорю, – Лешу у нас все любят. Он заботливый, утки, если надо, из-под больного вытаскивает. А так как руки банкой заняты, он их зубами берёт…»

И опять же, всё бесплатно – операция, медикаменты, питание…

40-я больница в Сестрорецке. Корпус острой травмы

После операции на колене я стал усиленно заниматься реабилитацией колена в смысле способности сгибать и разгибать его. Делал это через боль, переусердствовал и попал с острым травматическим состоянием в Сестрорецк.

Писал стишки в больничную стенгазету, подружился с начальником отделения, и он на 23 Февраля пригласил меня распить с ним бутылочку коньяка, полученную от кого-то из пациентов. Время было андроповское, поэтому он предупредил меня, что пить будем из тонких стаканов с подстаканниками, с блюдечками, как будто чай. Чтобы сёстры, если увидят, не догадались.

Там мне делали гидромассаж и всякую лечебную физкультуру. Там я научился делать смешные фигурки из подручных материалов – игл, трубочек от капельниц, крашенных зелёнкой или йодом, корпусов от шприцев.

В подвале больницы проходили трубы отопления, и после отбоя туда прокрадывались больные разного пола. Называлось – «труботерапия»!

Это была славная больница. Там можно было осторожно и незаметно выйти на улицу – погулять и даже сходить в магазин. Наш друг ходил туда зимой, по снегу. А у него были загипсованы обе ступни, и он оставлял следы чисто как снежный человек йети. Даже приезжало телевидение!

Ещё одна больница…