Мимочка

Мимочка
Лидия Ивановна Веселитская

«Мимочка – невеста! Мимочка опять невеста, и на этот раз, кажется, уже совершенно серьёзно. Она принимает поздравления; она делает визиты родным, получает от них подарки. Тетушки с любопытством и с участием расспрашивают ее о подробностях приданого; дядюшки приносят свои лучшие пожелания, подшучивают над Мимочкой, поддразнивают. ее, причем Мимочка слегка краснеет и потупляет свои невинные глазки…»

Лидия Веселитская

Мимочка

I. Мимочка – невеста

I.

Мимочка – невеста! Мимочка опять невеста, и на этот раз, кажется, уже совершенно серьёзно. Она принимает поздравления; она делает визиты родным, получает от них подарки. Тетушки с любопытством и с участием расспрашивают ее о подробностях приданого; дядюшки приносят свои лучшие пожелания, подшучивают над Мимочкой, поддразнивают. ее, причем Мимочка слегка краснеет и потупляет свои невинные глазки.

– Вы очень любите вашего жениха? – спрашивают Мимочку.

– Я еще слишком мало знаю моего жениха для того, чтобы любить его, но я его… уважаю, – отвечает она.

Какова Мимочка! Никто не ожидал, что она ответит так умно. Все тетушки находят, что она ответила очень умно, а до сих пор Мимочка еще никогда не проявляла более ума, чем его полагается такой хорошенькой девушке, как она.

Она уважает своего жениха. И, действительно, Спиридон Иванович вполне достоин её уважения. Это человек со средствами, с немаленьким чином и с довольно заметным служебным положением, – уже не молодой, но еще и не очень старый; он некрасив, лыс, пожалуй слишком толст, во еще молодец хоть куда и смело мог бы посвататься и к богатой невесте.

– И за что это право Мимочке такое счастье! Я знаю, что многие из её сверстниц и приятельниц и особенно их маменьки готовы лопнуть от зависти и досады, что не им достался Спаридон Иванович, и говорят, будто его безбожно ловили, будто Мимочку ему предлагали, навязывали… Но, Боже моя, чего не говорят завистливые женские языки! – Вместо того, чтобы повторять эти нелепые предположения, порадуемся лучше за Мимочку, порадуемся за нее от всего сердца, как это и делают её добрые тетушки.

– Ну, слава Богу, слава Богу! – говорит тетя Софи, – я так рада за Мимочку. Надеюсь, что она будет с ним счастлива. Это и хорошо, что он немолод: Мими еще такой ребенок, – ей и нужно человека пожилого, серьезного…

– Конечно, хорошо, что он не молод, – подтверждает тетя Мари, – такого мужа еще легче держать под башмаком. И как добрая тетка я советую тебе, Мимочка, вовремя прибрать к рукам твоего Спиридова Ивановича.

– Я говорила вам, что все делается к лучшему, – заканчивает тетя Жюли. – Подумайте, какое счастье, что вы тогда «разорвали» с этим негодяем!

И действительно все делается к лучшему. Первым женихом Мимочки был молодой и блестящий гвардеец, у которого были чудесные лакированные сапоги, черные усики, волнистые каштановые волосы и pincenez в золотой оправе. Мимочка увидала его в первый раз на одном вечере, где он дирижировал танцами, побрякивал шпорами, шутливо обмахивался веерами и душистыми платочками своих дам, весело улыбался, открывая блестящие белые зубы и с дьявольским увлечением кричал: «Serrrrrez le rrond!.. Cha?ne!..» Он сделал несколько туров вальса с Мимочкой, полюбовался ею, пока она вальсировала с кем-то другим, и, разузнав об общественном положении её родителей, пожелал быть им представленным.

Потом он стал «бывать», потом стал «ухаживать» и, наконец, сделал предложение.

Блестящий гвардеец и ловкий дирижер слыл опасным сердцеедом. Он ухаживал за всеми хорошенькими девушками, вдовушвами и замужними женщинами, с которыми был знаком, и, как говорили, был предметом внимания многих из них. A потому отбить его у всех должно было очень льстить и самолюбию Мимочки и её maman.

Мимочка приняла предложение и была объявлена невестой.

Тетя Софи сделала по этому случаю вечеринку с танцами, тетя Мари – обед с шампанским, а тетя Жюли – folle journ?e и с танцами, и с шампанским, и с катаньем за город.

Жених был почтителен, услужлив и любезен с родными невесты и всем очень нравился.

– Знаешь, Мимочка, – сказала ей тетя Мари, – он так мил, так мил, что будь я немножко помоложе, честное слово, постаралась бы отбить его у тебя.

– Да, вас будет славная парочка, – подтвердила тетя Софи.

– И ты очень умно сделала, душа моя, что приняла его предложение, – закончила тетя Жюли. – Такого жениха не каждый день встретишь. Он «на хороиией дороге» и может еще очень выслужиться.

Жених был не только на хорошей дороге, он был «князь», положим, захудалого рода, но все же князь и даже не из восточных. Мало того, он был, по его словам, племянником и единственным наследником богатого бездетного дядюшки, у которого было где-то на юге пятнадцать тысяч десятин и каменноугольные копи.

Благословясь, принялись за изготовление роскшного приданого для будущей княгини. Пришлось делать его в долг, так как дела родителей Мимочки и тогда уже были страшно расстроены… Впрочем, с тех пор как Мимочка себя помнила, дела её родителей всегда были страшно расстроены, что не мешало им, однако, жить, не отказывая себе ни в каких удовольствиях, кроме удовольствия платить свои долги, сумма которых вследствие этого и росла себе да росла, как дурная трава.

В виду предстоящей свадьбы пришлось еще перехватить кой у кого, но несколькими тысячами долгу более или менее, – что могло это значить, когда дело шло о счастии единственной дочери. Было бы где занять!.. A ведь в будущем у Мими были угольные копи бездетного дядюшки! – Все родные Мимочки сделали ей подарки. Тетя Софи подарила ей дорогую шубу, тетя Мари – нарядный капот из плюша vert-jaspe, подбитого атласом bleu-nuage, с богатой кружевной отделкой, тетя Жюли – серебро. Все метки на белье сделали с княжеской короной. Тетя Жюли говорила, что не следуеть делать этого, так как Мимочка не княжна, а белье принято метить шифром невесты, и что смешно так торопиться с этой короной, точно ужь они и не могут скрыть своей радости, что Мимочка будет княгиней. Но тетя Мари и тетя Софи поддержали maman, говоря, что не все ли равно? Ведь все белье, которое будут делать после свадьбы, наметится княжеской короной; отчего же не сделать заранее одинаких меток на всем?

И все метки сделали с княжеской короной.

Прежде еще, чем Мимочка была оффициально объявлена невестой, папа? откровенно переговорил с женихом. Он признался, что дела его в настоящее время настолько расстроены, что он не в состоявии ничего дать за Мимочкой… Но он брал на себя все расходы по устройству гнездышка для молодых и затем обещал помогать им по мере возможности, уделяя дочери часть своего содержания.

Жених, хотя и поблагодарил папа? за откровенность, горячо уверяя в том, что при выборе Мимочки он не руководился никакими корыстными целями, однако, не мог скрыть некоторого разочарования, услыхав, что Мимочка – бесприданница. Он никак не ожидал этого и откровенно высказал, что это заставит его – не отказаться от невесты, – о, конечно, нет! – но отложить свадьбу на неопределенный срок.

В свою очередь и жених признался, что испытывает в настоящее время довольно неприятные материальные затруднения. Разумеется, затруднения эти не могут сильно озабочивать его, пока он человек холостой и одинокий, так как дядюшкины копи все-таки не уйдут от него; но, тем не менее, он счел бы себя подлецом и бесчестным человеком, если бы позволил себе жениться на небогатой девушке при настоящцх условиях, то-есть, не дождавшись, если не смерти бездетного угольного дядюшки, то, по крайней мере, некоторого повышения по службе.

Князь прибавил, что в недалеком будущем ему предстоит получить батальон, что ему было бы очень приятно получить батальон в N., веселом и хорошеньком городе, где жизнь не очень дорога, и где он мог бы как-нибудь устроиться и перебиваться с молодой женой. разумеется, не без посильной помощи папа? и бездетного дядюшки. Еслибы папа? захотел только употребить в пользу будущего зятя свое влияние, свои дружеские связи, – может быть, он мог бы ускорить свадьбу Мимочки и упрочить благосостояние молодых…

В заключение жених, как честный человек, объявил уже совершенно прямо, что женится только в таком случае, если ему дадут вышеупомянутый батальон. Папа? мог устроить это назначение.

Это было трудно; но для счастья единственной дочери можно было и потрудиться. Труды и хлопоты папа? увенчались успехом. Жених получил батальон и уехал в N. принимать его. День свадьбы был уже назначен; до него оставалось всего две недели. Но неожиданно пришлось отложить его по случаю траура.

Бедный папа? умер скоропостижно, умер в гостях, почти за карточным столом, от удара-ли, от разрыва-ли сердца, – не умею сказать. Жениху сейчас же дали знать телеграммой о случившемся несчастии; но он даже не приехал на похороны. Это тогда уже неприятно поразило всех родных Мимочки и особенно её maman, в сердце которой закрались тревожные подозрения. И подозрения её оказались основательными. Воротясь в Петербург, жених совершенно изменил свое обращение и с невестой, и с будущей тещей. Скоро стало ясно, что он ищет только предлога к разрыву. Пробовал он и ревновать свою невесту, и подсмеиваться над ней, и учить, и перевоспитывать ее, во у Мимочки был такой невозмутимо-ангельский характер, что, несмотря на все усилия жениха, ему не удалось с ней поссориться. Тогда он принялся за maman. Тут дело пошло на лад, и столкновения приняли скоро опасный оборот. Началось с намеков, шпилек, недомолвок; потом обе стороны приступили к откровенным объяснениям.

Жених утверждал, что папа? обещал выдавать Мимочке ежегодно две тысячи четыреста рублей.

Maman утверждала, что никогда папа? не давал подобного обещания.

На это жених возражал, что если так (то-есть раз, что его хотели обмануть и его же называют в глаза лгуном), то ему, как честному человеку, остается…

Maman не дала договорить честному человеку его угрозы и предложила отдать молодым всю свою пенсию, с тем только, чтобы они взяли ее жить в себе. Князь получил в N. прекрасную казенную квартиру, в, которой ему ничего бы не стоило отвести уголок maman.

Но, выслушав это предложение, жених заявил категорически, что он женится только в таком случае, если maman отдаст всю пенсию Мимочке, а сама будет жить, как хочет и где хочет, только не с ними и не у них. Он видел слишком много примеров того, как тещи расстраивают семейное счастье своих дочерей, чтобы не желать оградить Мимочку от возможности неприятных столкновений в будущем, тем более, что, кажется, было уже достаточно ясно, что он лично не сходится характером со своей будущей belle-m?re.

Нахальство жениха до того возмутило maman, что она поехала жаловаться на него сестрам, прося их советов и помощи. Тетушки также были возмущены и поражены, услыхав из уст maman, что «этот нищий князек, этот гвардейский полотер, этот, passezmoi le mot, прохвост» хочет, кажется, отказаться «составить счастие» Мимочки!

Тетушки горячо принялись за дело примирения. они ездили друг к другу, волновались, захлебывались, говорили до пересыхания в горле, пожимали плечами, разводили руками, строго разбирали и обсуждали дело со всех сторон, увещевали жениха, увещевали maman и жалели и утешали несчастную Мимочку.

– Не понимаю, чем все это может кончиться, – говорила тетя Софи, – но мне кажется, что ужь лучше бы им теперь разойтись… Как хотите, он показал себя неблагородным человеком. Батальон получил, а жениться не хочет!

– Ну, знаешь, – возражала тетя Мари, – откровенно говоря, оно и понятно, что брак этот не особенно прельщает его. Что ж Мимочка?… Она мила, конечно… Но все-таки что же это за партия? Он понимает, что может найти гораздо лучше… И не женится он, вот увидите. Разумеется, все эти объяснения только предлог. Ясно, как ден, что он просто не хочет жениться.

– Но необходимо заставить его жениться, – говорила тетя Жюли. – Нельзя же так безнаказанно компрометировать девушку.

Кончилос тем, что тетушки чуть не перессорились между собою, а maman все-таки получила от жениха длинное красноречивое послание, в котором он объявлял, что пора положить конец этим неприятным недоразумениям. За последнее время он достаточно ясно убедился и в равнодушии к нему невесты, и в неизбежности неприятных столкновений в будущем с её матушкой; а потому он счел бы себя подлецом и бесчестным человеком, если бы, взвесив все это, не решил пожертвовать своим чувством и возвратить Мимочке данное ею слово, прося ее считать себя отныне совершенно свободною и желая ей всего, всего лучшего. В заключение жених прибавлял, что сегодня же уезжает из Петербурга в N., откуда не замедлит выслать мебель и прочия Мимочкины вещи, давно уже отправленные заботливыми родителями в её будущее гнездышко. В p. s. стояло, что в случае, если maman захочет продавать мебель, и если она согласна отдать ее за… (стояла скромная цифра), то жених охотно купит ее и немедленно вышлет деньги.

Maman, задыхаясь от волнения и негодования, прочла это письмо сестрам.

Тетушки утешали и успокоивали ее.

– Ну, может быть, это еще и к лучшему, – сказала тетя Софи, – откровенно говоря, он никогда мне не нравился. Я так и знала, что не выйдет ничего путного из этого сватовства.

– Нет, не будем пристрастными, – возразила тетя Мари. – У него есть достоинства… Только, как человек избалованный, он, кажется, немножко эгоист… Ну, и карьерист тоже… Это-то ужь с самого начала было видно. Я, признаюсь, еще тогда, как услыхала, что покойник вызвался хлопотать об этом назначении, сказала мужу: «как ты себе хочешь, il у а du louche».