Невеста авантюриста

И уже через мгновение стало понятно, что именно он вкладывал в этот жест. Лорд Дрейкотт внимательно разглядывал портрет своего двоюродного дяди, висящий над камином. Казалось, двое мужчин наконец встретились лицом к лицу и оценивали друг друга. Впечатление от этой сцены было особенно ярким оттого, что Саймон Эшли был запечатлен на этом полотне как раз в возрасте своего внучатого племянника.

Человек на портрете носил напудренный парик и широкополый камзол из роскошного синего шелка. Запястья обрамляли пышные манжеты, пальцы были унизаны дорогими перстнями. Весь облик его излучал мужественность, глаза, освещенные пытливым умом, казалось, заглядывали в душу. В последние недели Лина часто смотрела на портрет и каждый раз думала, каким был этот живой и полный энергии человек, пока старость не оставила от него ничего, кроме силы духа.

Теперь она словно воочию видела это, ибо сходство старого барона с его наследником было поразительным. Кроме того, молодой лорд Дрейкотт тоже в своем роде был щеголем. Длинные черные брюки были заправлены в голенища мягких темно-красных замшевых сапог, из-под длинного жилета темно-зеленого шелка была видна белоснежная батистовая рубашка с вышитым воротником и глубоким вырезом. Лина готова была поклясться, что не издала ни звука, подойдя к столовой, но едва оправилась от потрясения, как лорд Дрейкотт обернулся. Она на мгновение зажмурилась, напуганная неожиданным движением в затененной задней части столовой. Грегор тоже, обернувшись, взглянул на нее. Лицо его было совершенно бесстрастным. Он был одет точно так же, как барон, за исключением того, что все на нем, кроме белой рубашки, было темно-синего цвета, а волосы коротко острижены.

– Мисс Хаддон. – Лорд Дрейкотт сделал шаг вперед. – Надеюсь, вы простите мое экстравагантное одеяние; у меня при себе нет европейского костюма, подходящего к такому случаю, как сейчас.

– Конечно, милорд. – Кто стал бы возражать против торжественного ужина с героем сказки из «Тысячи и одной ночи» или поэмы о Чайльд Гарольде? Она чувствовала себя жалкой невзрачной птичкой рядом с великолепным павлином.

Он встал со своего кресла во главе стола и проводил ее к месту по правую руку от себя. Грегор встал позади лорда.

– Я объяснил Грегору, что было бы маловероятно, если бы вы решили отравить мою еду, а значит, нет нужды пробовать ее первому, – заметил лорд Дрейкотт, усаживаясь за стол.

– Прошу прощения, милорд, неужели в вашей жизни были подобные прецеденты?

– Их было достаточно, чтобы я стал осторожным и подозрительным, – ответил он и задумчиво посмотрел на нее. – Мисс Хаддон, вам действительно необходимо называть меня «милорд»? Каждый раз, когда вы произносите это, я на мгновение задумываюсь, к кому вы обращаетесь.

– Я уверена, вы скоро привыкнете к своему титулу, к тому же это обращение наиболее соответствует правилам приличия, милорд! – заявила Лина, рассматривая вышитый манжет рубашки, а потом и загорелую кисть лорда с массивным золотым перстнем на среднем пальце.

– Думаю, мы могли бы оставить эти скучные правилам приличия, – предложил он. – Меня зовут Джонатан Квин Эшли. Никто не называет меня Джонатан, но полагаю, вы сочтете, что обращение Квин не вполне соответствует правилам приличия. – Лина чувствовала, что он с иронией в очередной раз упомянул приличия. – Тогда зовите меня Эшли, это моя фамилия. А как же зовут вас?

– Селина, ми… Эшли. Впрочем, нет, я думаю, мое положение не позволяет мне так обращаться к вам.

– Какое положение? Вы же гостья. Разве я не прав, Тримбл? – Он чуть повысил голос, обращаясь к дворецкому, что стоял возле буфета, покровительственно наблюдая за происходящим.

– О, вы совершенно правы, милорд. Кроме того, я буду нем, как рыба.

– Вот это очень соответствует приличиям. Так, Селина, теперь нам предстоит избавиться от обычая раскланиваться и рассыпаться в витиеватых приветствиях, не так ли?

Она подняла глаза и взглянула на него. Нет, он отнюдь не флиртовал с нею; он обращался к ней в дружеской манере и, казалось, искренне, без заискиваний и непристойных намеков. Она, без сомнения, выглядела как безупречная экономка, а значит, была в полной безопасности от возможных ухаживаний с его стороны.

– Если вы так пожелаете, Эшли.

Он кивнул, удовлетворенный исходом беседы, и наконец принялся за суп. Лина воспользовалась тем, что он на какое-то время сосредоточился на еде, и украдкой рассматривала его строгий и волевой профиль. Она пришла к выводу, что он кажется человеком умным, а также чувствительным и восприимчивым. Как печально, что он, должно быть, был пятым сыном в семье, а значит, все его братья уже умерли, так как иначе они были бы первыми претендентами на наследство.

– У вас было много старших братьев и сестер? – с сочувствием поинтересовалась она.

Он тотчас понял, что она имела в виду.

– Нет, у меня не было ни братьев, ни сестер. Квин – это девичья фамилия моей матушки, а не производное от квинтет. – Неотступный взгляд зеленых глаз снова коснулся ее лица, и она тотчас потупила взор. Она почти физически ощутила, что он смотрит на нее именно как на женщину.

– А у вас есть братья или сестры?

– У меня две сестры – Маргарет и Арабелла, – неожиданно призналась Лина. – Однако Мег уехала из страны вместе со своим мужем, который находится на военной службе на Пиренейском полуострове, а где сейчас Белла, я и вовсе не знаю.

– Значит, вы остались совсем одна? А как же ваша тетушка? – Его, казалось, совсем не удивило то, что у нее не было семьи. Безусловно, ей стоило ожидать, что он станет расспрашивать о ее происхождении.

– Она тяжело заболела и больше не может обеспечивать мне кров и крышу над головой. – Лина ждала, что он спросит, чем она собирается заниматься, когда он наймет настоящую экономку. Она не имела ни малейшего представления, что ответить на этот вопрос, но, к ее удивлению, Эшли просто кивнул и снова вернулся к еде, которая исчезала с его тарелки с огромной скоростью.

– Еще рыбы, ваша светлость? – Лакей Майкл наклонился с серебряным подносом.

– Да, благодарю. Простите мой безудержный аппетит, Селина. Мы не останавливались от самого Лондона, только на кружечку эля.

Она не могла оторвать взгляд от невозмутимого человека, стоящего у барона за спиной.

– Что ж, можно попробовать предложить, – сказал Квин Эшли, словно читая ее мысли. – Грегор, поешьте!

Он пробормотал что-то в ответ на языке, непонятном Лине. Квин пожал плечами:

– Чертов упрямец. Сказал, что поест позже.

– Если экономка может обедать с вами за одним столом, то я не вижу причин, почему этого не может сделать ваш спутник, – сказала Лина. – Майкл, накройте, пожалуйста, для мистера Грегора.

– Ты слышал, Грегор? – Его, судя по всему, совсем не обидело то, что она отдавала приказания. – Леди хочет, чтобы ты отужинал вместе с нами. Неужели ты оскорбишь ее своим отказом?

Мужчина пробормотал что-то на своем языке, после чего Эшли громко рассмеялся и сел за столом напротив нее. «Леди», – повторила она про себя.

Майкл принес к столу отбивные котлеты из мяса молодого барашка. Теперь, когда к ужину присоединился еще один изрядно проголодавшийся мужчина, ей оставалось только надеяться, что еды хватит на всех.

– Завтра я должен послать за адвокатом моего дядюшки. Я полагаю, его последняя воля еще не была озвучена? – Эшли отодвинул полупустой бокал Лины и, взяв другой, наполнил его красным вином.

– Нет. Мистер Хаверс сказал, что сначала мы должны найти и дождаться вас. Похоже, он думал, что это займет определенное время.

– Дядя послал за мной, и я приехал, как только получил письмо. В нем была просьба первым делом обратиться к мистеру Хаверсу и попросить его прибыть в дом при первой же возможности. – Эшли снова занялся котлетами.

– Он послал за вами? Но ведь он умер во сне, и, несмотря на его возраст, это случилось весьма неожиданно. – Доктор напророчил, что он будет жить как минимум лет до ста.

– Год назад он написал мне, что я должен вернуться, чтобы разобраться с делами, как он выразился. Письмо шло ко мне целых десять месяцев, а затем, получив его, я отправился сюда. Старик все рассчитал верно, хоть раз в жизни. Я был бы рад встретиться с ним еще хоть раз, я был многим ему обязан, однако нам обоим не нравилось, когда я проводил здесь слишком много времени.

– Но здесь так красиво, – возразила Лина. Едва приехав сюда, она буквально влюбилась в необузданное седое море, что бурлило за холмом, поросшим лесом и укрывавшим этот дом от свободолюбивых ветров; в крутые тропинки, что вели через лес на противоположной стороне долины и живописный парк; в просторы небес, предела которым, казалось, не было вовсе.

– Красиво? Надеюсь, найдется немало людей, кто разделит ваше мнение, так как я намерен продать поместье как можно скорее.

– Продать? Но вы не можете… Ах, прошу прощения. – Она отвела глаза, как только Эшли поднял голову, чтобы взглянуть на нее. – Безусловно, это не мое дело.

– А вы, судя по всему, очень привязались к этому месту, – заметил он.

– Здесь чудесно, – равнодушно произнесла она.

– Вы думаете о том, что будет с вами, – сказал он ровным, сухим тоном. Он готов был предсказать реакцию, а потому сразу продолжил: – Мой дядя оставил достаточно провизии для прислуги и писал мне, что обсудил это с ними. Я убежден, что он позаботился и о вас, Селина.

Все, на что она была способна, – это улыбаться и кивать своему собеседнику. «Ну конечно же нет! Он даже не знал о моем существовании, когда писал вам, и даже если бы знал, я не имею к нему никакого отношения, ни родственного, ни какого-либо другого», – думала она.

– Я позабочусь о вас, Селина, – сказал Эшли, и его глубокий, невозмутимый голос придал его обещанию невероятную весомость, почувствовав которую она с волнением взглянула на него, но тотчас отвела глаза: он пристально смотрел на нее.

Точно в дымке забытья, она решила, что должна во что бы то ни стало очаровать его. И почему эта мысль не пришла ей в голову раньше? Лина отпила еще вина. Оно было чрезвычайно вкусным и к тому же обладало приятным расслабляющим действием. И теперь все казалось гораздо понятнее и яснее.

Своей попыткой соблазнить барона она ступала на скользкий, опасный путь, в котором самое главное было вовремя остановиться, чтобы он почувствовал к ней возвышенные, благородные чувства, ответственность за ее судьбу, но не успел по-настоящему влюбиться. Где была эта граница, ей пока неведомо.