Дегустация Индии

– Мы не знаем, с какими целями вы приехали... Пришлось «спешиться» и двинуться по пустым улицам на звуки марша и вопли громкоговорителя. Действительно, все население города собралось на центральной площади, где начальство вещало со сцены вперемежку с танцами местной самодеятельности. Звуковая техника тоже была местной, ни одно слово не было похоже на русское, что, впрочем, никого не огорчало.

С одной стороны центральной площади на здании классического гостиного двора сияли надписи: гостиница «Цемент», ресторан «Цемент». Двери ресторана информировали о «спецобслуживании». Поняв, что не только автомобильное передвижение, но и еда в этом городе нам не грозит, двинулись в сторону музея. Дело было в воскресенье, и музей обязан был быть открыт. Однако дверь преградил здоровенный амбал с выражением лица «лучшее охранное агентство города».

– Закрыто, – объявил он.

– Почему закрыто, если на табличке написано «открыто» и внутри полно народа? – полюбопытствовали мы.

– По кочану закрыто, – пояснил амбал, – отойдите, люди хотят пройти...

– А мы кто? – стали выяснять мы.

– А вы никто, – пояснил амбал и пропустил стайку тех, которые были «люди».

После четырехчасовой дороги в машине без кондиционера и получасовой дороги пешком шедевры российской живописи казались еще соблазнительней. Мои спутницы чуть не плакали, а я, привыкшая быть в экстремале за старшую, сказала амбалу:

– Позовите директора.

– Нет директора.

– А кто есть?

– Для вас никого...

У меня не было с собой никакого удостоверения, а возбужденных амбалов из охранных агентств страшно успокаивают удостоверения. Мы обреченно переглянулись с Леной и Эллой... И тут небесный диспетчер смиловался, из-за спины амбала выглянула дама, замахавшая нам руками и потребовавшая пустить.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, как приятно видеть вас в нашем музее, – сказала она, и я в очередной раз подумала, что работа на телевидении иногда приносит и пользу.

Дама любезно повела нас по залам, рассказывая и показывая. Лена знала коллекцию музея почти так же, как хозяйка, и мы, мурлыча от взаимного удовольствия, осмотрели основные залы.

– А почему нас не пускали в музей?

– Да поймите, День города.

– Тем более.

– Так ведь в музее накрыты столы для начальства.

– В музее?

– Да, им нравится, что во дворце, что картины, что мебель антикварная...

– Но ведь...

– А что мы можем сделать? Да ведь по всей стране такое.

И трудно было возразить, поскольку лично я периодически присутствовала на официальных вечеринках в «греческом зале, в греческом зале» Музея Пушкина. Даже бывала на частных. Но вроде этот сервис для новых русских прикрыли после того, как один крутой хотел запечатлеть себя на фотографии, держась «за яйца Давида», и когда ему, к радости гостей, удалось вскарабкаться по мраморным ногам, пожилые служительницы пообещали уволиться всем коллективом.

– Может быть, вы примете участие в застолье, я вас представлю начальству, – предложила дама-хозяйка.

– Нет-нет, – замахали мы руками и с благодарностью закрыли за собой тяжелую музейную дверь.

Улица была раскалена как духовка, мы сделали пару кругов в поисках ресторана, но везде было тотальное «спецобслуживание». В надежде снизить температуру тела двинулись к центральному парку. Возле входа стоял наряд милиции.

– В парк нельзя.

– Почему?

– Потому что День города...

– Никому нельзя?

– После банкета начальство придет гулять. Если у вас есть спецприглашения, то можно.

– А остальным?

– А остальным нельзя.

– Почему?

– Инструкция такая. Да вы сами подумайте, они тут наплюют, намусорят, бутылок набросают... а это ведь парк! Вы только не надейтесь, что сзади можно обойти. У нас патрули по всем входам расставлены.

Мы переглянулись и побрели в сторону Волги, просто из соображений, что расставить патрули по всему берегу реки при семидесятитысячном населении довольно трудно. И не ошиблись, Волга была наша. Кроме Волги, нам досталось жуткое уличное кафе с шашлыком из бродячих, но вряд ли парнокопытных, животных в пластмассовых тарелках. Уезжая, мы сошлись во мнении, что со времен Салтыкова-Щедрина, как писателя, так и губернатора, в городе Вольске не изменилось ничего.

Одним словом, если в наших с Леной совместных поездках по России и СНГ начинались подобные Кафки и Мрожеки, чего было можно ожидать, отправляясь в Индию. Кроме нас с Леной, Игоря Чубайса и четы Поляковых, на конференцию были приглашены прозаики Светлана Василенко и Алексей Варламов, поэты Лидия Григорьева и Александр Радашкевич. Последние четверо прилетели в Дели до нас.

С одной стороны, все были знакомы со всеми по разным периодам литературной жизни; с другой – на одной поляне нас могла собрать только Индия. Как объявил неистощимый остроумец Александр Ширвиндт на поминках неистощимого остроумца Григория Гурвича: «Посмотрите, с каким вкусом Гришей подобраны гости за этим столом!»

Мы сели в самолет. Огромный аэробус, набитый индийцами, выглядел совершенно карнавально. Среднеарифметический индиец и индианка одеты настолько свободней и радостней среднеарифметического европейца и европейки, что уже в самолете появляется ощущение присутствия на детском празднике.

Индийцы не только одеты по-другому, они по-другому двигаются, улыбаются, сидят и смотрят. В них нет желтокожей настороженности, машинальной пустой улыбчивой евроамериканской вежливости, прыгучести латиносов, африканской неуправляемой стихийности и надменности потомков индейцев. В каком-то смысле они самые гармоничные из представителей залитых солнцем стран.