О гномах и сиротке Марысе

– Можно мне у костра погреться? Холодно что-то!

– Почему ж нельзя? – рассудительно ответил Ясек.

– Места не жалко! – прибавил Стах.

– Присаживайтесь! Гостем будете! – сказал Юзек, подбирая полы своего серого зипуна и освобождая местечко у огня.

– Картошка испечётся – и поесть можете, коли захотите, – радушно предложил Куба.

– Конечно, кушайте на здоровье! Картошка почти готова, по запаху слышно!

Учёный летописец уселся у костра и, ласково глядя на разрумянившиеся лица, сказал растроганно:

– Милые вы мои детки! Чем же я вам отплачу?

Только он сказал это, как Зоська, заслонясь рукавом, выпалила:

– Расскажите нам сказку!

– Ну её, сказку! Быль интересней сказки! – с важностью сказал Стах.

– Конечно, интересней, – согласился гном. – Разве сказка может с правдой сравниться?

– Ну, коли так, – весело воскликнул Юзек, – расскажите, откуда взялись гномы!

– Откуда взялись? – повторил учёный муж и уже открыл было рот, готовясь начать рассказ, как вдруг с громким треском начала лопаться картошка.

Дети кинулись выгребать её палками из золы и углей. Неожиданный треск не на шутку напугал учёного. Отскочив в сторону, он спрятался за камень и из этого укрытия стал наблюдать, как дети едят какие-то круглые дымящиеся ядра: таких ему никогда прежде не доводилось видеть.

Раскрыв книгу, он положил её на камень и написал дрожащей рукой: «Народ в этой стране столь воинствен и отважен, что малые дети прямо в горячей золе пекут шрапнель, которая потом рвётся с грохотом, подобным громовым раскатам. Тогда мальчики, с колыбели презирающие смерть, и даже слабые девочки выгребают эту оглушительно рвущуюся шрапнель и ещё дымящейся отправляют в рот. Будучи свидетелем этой геройской отваги, не мог ей надивиться, а посему записываю в назидание потомству. Дано в поле, на пашне, вскоре после полудня».

Затем следовала подпись с завитушкой, ещё более замысловатой, чем в первый раз. Но печёная картошка пахла так вкусно, что у нашего учёного потекли слюнки и в животе заурчало. Видя, что «шрапнель» не причиняет детям ни малейшего вреда и они знай себе уплетают да похваливают, он вылез из своего укрытия и осторожно приблизился к костру.

Зоська отломила кусочек картошки и, нацепив на палочку, протянула ему попробовать. Не без опаски взял он его в рот, но, распробовав, протянул руку за новым. Девочки разламывали самые пропечённые картофелины и давали ему по крошечке. Под конец они так осмелели, что последнюю Кася сунула ему прямо в рот. Все девочки запищали от восторга, а громче всех сама Кася.

III

Подкрепившись, Чудило-Мудрило опять подсел к костру, а когда пастушата подложили хвороста в огонь и сухие ветки весело затрещали, рассыпая искры, начал свой рассказ:

– В прежние времена не гномами нас называли, а боженятами, и мы не ютились под землёй, в скалистых пещерах, под корнями старых деревьев, как сейчас, а жили в хатах по деревням, вместе с людьми. Только давно это было. Тогда княжил над теми местами Лех, который основал город Гнезно. Он увидел там гнездовья птиц и сказал себе: «Раз птицы нашли себе здесь пристанище, значит, это край покойный и благодатный». Так и оказалось. О птицах тех молва гласит, будто это были орлы; но в наших старинных книгах написано, что аисты; они гнездились там и бродили в лугах. Так или иначе, край этот стал называться Лехией, по имени князя Леха, а народ, заселивший те земли, называл себя лехитами. Соседи же прозвали их полянами, потому что они пахали поля и сеяли хлеб. Всё это записано в наших летописях и скреплено печатью.

– А лесов тогда совсем не было? – тоненьким голоском перебил Юзек. – И речки тоже? Только всё поля да поля?

– Что ты! – ответил Чудило-Мудрило. – Ещё какие леса были! Не то что теперь – дремучие, без конца без краю. И водились в них звери, свирепые, огромные. Как станут реветь – деревца пополам переламываются. Но мы, гномы, всё только с медведями сталкивались. Прадедушка моего прадедушки рассказывал мне такой случай. Раз медведь выбирал мёд из липового дупла да вместе с мёдом и пчёлами вытащил и его. Взял к себе в берлогу и заставил день и ночь сказки сказывать. А сам лежит, подрёмывает да лапу посасывает. Только когда морозы ударили и медведь заснул крепко, сбежал от него прадедушка моего прадедушки. Семь лет странствовал, пока к своим воротился.

Дети смеялись, а Чудило-Мудрило продолжал:

– Да, славное было времечко!.. Над полями, ручьями шумели липовые рощи. В рощах древний бог Световит жил и на три стороны света поглядывал – землю сторожил. Гномики – их за малый рост ещё карликами называли – стерегли хаты, крестьянское добро, скотину. «Нет дома без гнома», – говаривал в старину народ. Жилось нам хорошо, весело, во всём мы помогали хозяевам: овёс провеем, золотое зерно лошадям зададим, сечки нарубим, подстилку перетряхнем, кур на насест загоним, чтобы яйца не оставили в крапиве, масло собьём, сыров наделаем, детей укачаем, пряжу смотаем, огонь раздуем, чтобы каша быстрей варилась. И по дому, и в хлеву – никакой работой не гнушались. Но трудились мы не задаром. Не хозяин, так хозяйка никогда не забудет оставить для нас хлебных да творожных крошек на лавке в горнице, а в кувшине – медку или хоть молочка на донышке. Голоду не знали. Пойдёт, бывало, хозяйка огород полоть или в поле жать, в дверях обернётся, возьмёт горсть проса из кадки, бросит на пол и скажет:

Гномики, гномы,
За детьми, за домом
Приглядите, присмотрите!
А вот просо вам… Берите!

И уйдёт со спокойным сердцем. А мы – прыг, прыг из запечка, из-под лавки, из-за расписного сундука, и за работу! Сказки сказываем ребятишкам, лошадок им мастерим, девочкам косички заплетём, кукол тряпочных понаделаем. Протрём оконца, солнышко в хату впустим – по всем уголкам свет разнесём: так всё и засверкает! Работы, правда, много, зато благодарности от людей ещё больше. Ни один праздник без нас не обходился.

Гномики, гномы,
На пир вас зовём мы!
На остатки пирога,
На оленьи рога,
На жаркое из печи
Да на белы калачи! –

приглашали нас хозяева.

За стол мы, конечно, не лезли – наш брат, хоть и мал ростом, вести себя умеет. Зато как заиграем на гусельках, сперва один, за ним другой, третий, десятый – целый оркестр соберётся под окном или под половицей, – народ слушает не наслушается: так весело, легко станет на душе от нашей музыки! Эх, где те времена? Ушли безвозвратно.

IV

Чудило-Мудрило замолчал, посасывая свою трубочку, а ребятишки сидели, притихнув и не сводя с него глаз. Немного погодя он начал снова:

– Не знаю уж, долго ли так продолжалось: в наших книгах об этом не сказано. Только стали времена к худшему меняться. Род Лехов, что справедливо страной правил, прекратился, а новые князья всё грызлись между собой, ведь княжило-то их чуть ли не двенадцать сразу. Наконец надоели народу их распри, и прогнал он прочь всех этих драчунов, а себе опять выбрал одного правителя. Мир настал в стране, но солнышко, едва проглянув, снова спряталось за тучу.

Прожорливой саранчой налетели на лехитские земли полчища немцев: их князь задумал сесть королём над нами и взять себе в жёны нашу королеву. Я говорю «нашу», потому что в давние времена все вместе держались – и люди, и гномы – и жили дружно, как братья. Но королева не хотела идти за него.

– Знаю, знаю! – пропищала Кася. – Это была королева Ванда.

– И я знаю! – ещё тоньше запищала Зося.

И обе, спеша и перебивая друг друга, запели:

В земле нашей покоится Ванда,
Что замуж не шла за немца…

Чудило-Мудрило закивал головой и сказал с улыбкой:

– Верно, верно, не захотела!.. Знаю и я эту песенку! Она в наших книгах записана. Ведь это мы, гномы, с незапамятных времён учим деревенскую детвору петь её. Да, да!.. Я и сам не меньше ста ребятишек научил. А вас кто выучил!

– Не знаем.

– Ну, значит, я. Вот иногда кажется, будто ветер напевает и нашёптывает какие-то слова…

– Правда! – серьёзно сказали мальчики.

– А на самом деле это мы, гномы, шепчем и поём! Мы – маленькие; спрячемся во ржи, в траве, среди листьев или под камень залезем – нас и не видно. Ну, вот… Отказалась королева идти за немца, и началась война. Налетели стаи воронов, волки завыли, небо чёрными тучами заволокло. Начался голод: ведь и хлеб, и сыр – всё шло воинам, сражавшимся с немцами. Обнищала страна, обнищали и мы. И королева Ванда измучилась, видя, как из-за неё бедствует народ. Бросилась она в Вислу и утонула. Тут немцы ушли восвояси, и наступил мир. Но прежние времена уж не вернулись. Сильный обижал слабого, брат шёл на брата, алчный сиротскую полоску норовил оттягать и припахать к своему полю. А где неправда да слёзы, не может быть счастья. И стал править страной злой король По?пель.

– Батюшки! – запищала Кася. – Попель!