Тварь непобедимая

– Алина, займись, – велел Гриша, кивнув на Семеныча. – Потом не забудь сделать столбняк дамочке.

Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.

– Гриша, – раздался заметно ослабевший голос шофера, – извини, но я сегодня уже не ездец.

– Ничего страшного, – попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. – Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...

Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.

– Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...

Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел – после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.

Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.

– Можно я от вас позвоню? – спросила она, показав на «Алтай».

– Сама не сможешь, а показывать некогда, – отмахнулся Григорий.

– Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?

– Ближе всего – «Красный крест». Наверно, туда.

– Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!

– Да подожди же! Как поедем – тебе наберут номер.

– Мне срочно нужно. – Она снова начала заводиться. – Откройте дверь!

– Эй, ждать не будем! – крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.

– Вот неугомонная, – с осуждением сказал Семеныч.

– Я сажусь за руль, – решил Григорий. – Алька, работай с человеком, ты знаешь, что делать.

– Капельницу ставить? – уточнила она.

– Да, поставь. Пятьсот кубиков желатиноля в бедренную артерию. Сама сможешь? Давай скорей, пока не тронулись.

– Смогу, поехали.

Гриша под ревнивым взглядом Семеныча пересел за руль, прошелся руками по рычагам. Он не водил уже почти год, но чувствовал себя вполне уверенно, поскольку с техникой всегда умел обращаться.

Завыла сирена. «Рафик» с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.

– Не гони, – сурово предупредил Семеныч. – На перекрестках притормаживай. Тише едешь – сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.

Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера «Красного креста».

– Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление – сорок на двадцать, коматозник. Готовьте реанимацию.

Машина разогналась и помчалась по пустеющей вечерней улице, полыхая синим маячком. С момента вызова прошло не больше десяти минут.

* * *

– Ты эту катафалку сменишь, наконец? – лениво спросил Кича, когда «Опель» опять с грохотом подбросило на яме.

Ганс помолчал, не отрывая взгляда от дороги, потом ответил:

– Ботвы надо чуть подсобрать.

– У тебя разве денег нет?

– Есть, мало. Я хочу сразу путевую брать.

– И сколько тебе надо?

– Да пока не знаю точно, не торговался. Половину примерно собрал. Да еще векселек должны скоро вернуть. И этого крокодила определю. – Он хлопнул ладонью по панели еще не старого, но здорово замызганного «Опеля». – Ну и еще где-то придется догонять до суммы.

– Значит, уже присмотрел что-то?

– Ага, – охотно ответил Ганс и даже улыбнулся, что делал крайне редко. – «Паджеро» возьму. Уже закадрился с одним братком, он для меня его держит. Только бы денег поскорей собрать, пока он на обратно не пошел. Тогда моя машина будет.

– Джипы новые брать надо, а не жеваные, – заметил Кича, кидая в рот сигарету. – Продадут тебе опять какую-нибудь гниль...

– Нет, бугай что надо. Я уже пробовал, погонял за городом. Прет, как «Челенджер». Дорогу держит. Мотор ребята пощупали, говорят, нормально.

– А коробка, стояки? Кстати, где денег-то собираешься нарыть? Занимать будешь?

– Да нет, не люблю я кредиток. Подумаю, может, какое дельце обмозгую...

Кича не выдержал и усмехнулся. Оказывается, Ганс уже умеет дела обмозговывать.

– Знаю я твое «дельце»... – произнес он, глядя полуприкрытыми глазами, как плывут мимо уличные фонари. – Дрянь небось, да?

Ганс нахмурился и ответил не сразу:

– А что? Сейчас все мякину продают, а кто и ширево.

– Не все. Я, например, не лезу. В таких делах соображать надо. С кем хоть собираешься работать?

Ганс еще больше нахмурился, вцепился в руль. Ему вообще не хотелось делиться своими планами, но Кича вечно лезет в душу и вытаскивает все, как клещами. И не отмолчишься, не отмажешься, не переведешь разговор на другое.

– Есть один шушарик, – неохотно ответил Ганс. – Коля Муравей, знаешь?

– Знаю, знаю... – пробубнил Кича и как-то нехорошо улыбнулся: – Муравья все знают. Хочешь геморроя – вяжись с Муравьем. Загремишь под фанфары...