За 101-м километром

За 101-м километром
Михаил Викторович Позняк

Поздняя осень 1976-го года. Колония-поселение, расположенная где-то в средней полосе России. Её обитатели считают себя находящимися на излечении от последствий наркомании преступниками, которым дали шанс на новую жизнь. Но почему никто из них не помнит, какое преступление они совершили? Что за странные методы лечения практикует врач? Кто они на самом деле? Двое товарищей решают устроить побег, чтобы отыскать следы своего прошлого и вернуть свои настоящие личности. Но всё окажется совсем не тем, чем им казалось…

Глава 1

Громкий дребезжащий сигнал побудки пронесся по бараку, бесцеремонно врываясь в темные сны без сновидений и немилосердно выдергивая его обитателей в безрадостную реальность. За окном еще даже не занимался серый осенний рассвет, было слишком рано. Колония-поселение для совершивших преступление наркоманов начинала свой новый день.

С трудом разлепив глаза, Иван уставился в корявые не струганные доски потолка. Кажется, сегодня девушка опять приходила к нему? Он напрягся, пытаясь уловить ускользающее воспоминание, но ничего не получилось, как обычно. Барак просыпался, наполняясь шумом. Слышно было, как за тонкой перегородкой простонал, приподнимаясь с топчана Анатолий. И это было тоже привычными звуками одинаково начинающихся дней.

– Что, кошмары снились? – участливо спросил Иван.

Невысокий жилистый Толик выглянул из-за стены, посмотрел на товарища и отрицательно покрутил головой, тут же схватившись за виски.

– Не помню, ничего не помню…

Проблемы со снами были у всех. Врач утверждал, что это совершенно нормальное явление у людей, плотно употреблявших «синий лед», но регулярный прием лекарств заодно с сеансами гипноза вскоре приведет к полной реабилитации и восстановлению памяти. Да вот, что-то пока никаких улучшений Иван не замечал ни у себя, ни у кого другого.

Наскоро умывшись у жестяного умывальника, он потрогал рукой подросшую щетину, постепенно превращавшуюся в русую бородку. Здесь мало кто брился – у многих тряслись руки с утра, да и администрация косо смотрела на потенциальное оружие в руках вчерашних преступников. По сути, каждое утро брился только киномеханик Семен, занимавший отдельную каморку в конце барака. А вот и он, щуплый, с нездоровым лицом, кивнул Ивану как старому знакомому и направился со своей миской к повару, разливающему большим половником жидкую кашу. Неуверенно кивнув в ответ, Иван тоже получил свою порцию бурого месива, по недоразумению зовущегося здесь овсянкой, и сел за стол. Ему иногда казалось, что раньше, в прошлой жизни, он уже встречал этого странного парня. Только вот где и когда – он не помнил напрочь. И Семен, судя по всему – тоже. Загадка. Теоретически, налетчик и грабитель банков Иван вполне мог сталкиваться с человеком, который, если верить слухам, устраивался на работу в богатые конторы, чтобы выведать все подходы для грядущего ограбления. Действительно ли Семен был инфильтратором, точно не знал никто – обсуждения прошлой жизни между расконвоированными были запрещены.

Дверь распахнулась от могучего пинка, и в барак шагнул начальник колонии Геннадий Борулин в сопровождении двух мордоворотов охраны. За их спинами маячил врач со своим неизменным саквояжем. Обведя тяжелым взглядом вскочивший поднадзорный контингент, начальник мысленно пересчитал их по головам и так же молча удалился. Разговаривать с человеческими отбросами он явно считал ниже собственного достоинства. Зато поговорить любил врач, исполнявший свои обязанности с искренним рвением, граничащим с садизмом. Иван подозревал, что врача тоже сослали сюда за какие-то прегрешения, иначе что бы делал явно городской лощеный хлыщ в затерянном среди лесов и полей поселке?

– Ну что, наркоманы, бандиты и прочий асоциальный элемент, – привычно начал врач, ставя прямо среди тарелок с едой грязный саквояж, – Соскучились по своим таблеткам? И правильно – не примете, так сами будете своих чертей по поселку ловить, пока не сдохнете! По-порядку становись!

Присутствующие привычно выстроились в очередь, получая по три разноцветные таблетки и тут же глотая их под бдительным взглядом врача. Лица разглаживались, на иных появлялись подобия улыбок. Иван вышел на крыльцо, чувствуя, как исправляется настроение, и даже промозглая осенняя сырость словно перестала досаждать, проникая под телогрейку и рабочие штаны.

– Покурим? – возник рядом Толик, – А, ты же не куришь. И раньше не курил? Как тебе это удается…

Этот разговор повторялся из раза в раз, и Иван даже не отвечал. Ну, забывает человек, тут у каждого с этим проблемы. Вот и сам он не знает, отчего ему так режет обоняние табачный дым. Да и не важно, вспомнить бы другое… Смутный образ девушки, промелькнувший во сне, она словно пытается ему что-то сказать, но…

– Ну что, пошли? – Толик отбросил докуренную до упора сигарету без фильтра, и первый шагнул в сторону большого железного ангара.

Считалось, что вставшим на путь исправления наркоманам дают новую профессию автослесаря, весьма котирующуюся в обычной жизни. Реально же Иван совершенно не помнил, чтобы с самого момента прибытия его хоть чему-то здесь учили, откуда-то он знал уже все сам. А поскольку колония зарабатывала на свое существование ремонтом грузовиков и сельскохозяйственной техники окружающих сел и деревень, его быстро поставили на довольно престижную здесь работу по переборке двигателей. Менее рукастому и рассеянному Толику доверяли в лучшем случае ремонт подвески, и то проверяли за ним каждую гайку. Вот и сейчас он, скинув телогрейку, полез в яму откручивать карданный вал с дребезжащими раздолбанными крестовинами.

– Пометь, как он раньше стоял, а то его трясти потом будет! – крикнул ему Иван, принимаясь за мотор полуторки. Сам Толик бы об этом забыл, если знал вообще.

Попавшийся Ивану движок был изношен средне, в расточке не нуждался, и вполне мог обойтись ремонтного размера кольцами. Видно было, что шофер за ним следил, заменой масла не пренебрегал и не насиловал высокими оборотами крепкую, пусть и архаичную конструкцию. Работа шла, все занимались своими делами, и даже мастер Гирин не лез сегодня со своими ценными замечаниями. В каморке за стеклом откровенно скучала учетчица Анфиска.

Иван негромко насвистывал, замеряя износ цилиндров, и неожиданно, из каких-то глубин памяти всплыла веселая шоферская песенка. Увлекшись, он не заметил, как запел ее вслух:

«Крутится – вертится шар голубой,

Был я когда-то шофер молодой!

Дали в конторе мне новенький ЗиС,

Чтобы шоферы в пути не… тряслись!!!»

Последнее слово он заменил, заметив высунувшуюся из двери заинтересованную Анфиску. Пусть, она зачастую ругалась не хуже пьяного мужика, петь при женщине песню с матерщиной он почему-то не мог.

«Еду я еду, гора за горой!

Еду на первой, потом на второй!

Только заехал я за поворот,

Гайки посыпались… вот не везет!»

В проеме ворот появилась тень, и Иван разглядел привалившегося к створке киномеханика Семена. Надо же, Семен подпевал! Он тоже знал эту песню!

«Жгу под машиной девятый костер –

На фиг заклинило дохлый стартер.

Лопнул фарфор у четвертой свечи –

Руки замерзли, хоть хреном стучи!

Ворон садится на крышу ЗиСа,

Мыши… скребутся вокруг колеса.

Черная кошка бежит через двор,

Мост развалился, заклинил мотор.

Завтра в конторе уволюсь, пойду!

Ну ее к бесу, такую езду!»

– Да ты певец, охренеть можно! – восхитился из-под машины Толик, – А что такое ЗиС?

– Наверно, машина какая-то… – неуверенно ответил Иван, озадаченный вопросом.

Он оглянулся вокруг – слесаря оживленно обсуждали песенку, Семен снова куда-то исчез. Мастер Гирин, нахмурив брови, что-то обдумывал.

– Слушай, весельчак! – произнес он, наконец, – Как с движком закончишь – займись картофелекопалкой. Это срочно!

Потрясенный Иван уставился во двор, где бесформенной глиняной глыбой возвышалась привезенный прямо с поля агрегат. Вымыть ее никто так и не удосужился, и ремонт оттягивали до последнего, справедливо считая, что понадобится она в следующий раз более, чем не скоро. Мало того, слесаря между собой давно называли ее «Приз за Главный Косяк Месяца», и подзуживали друг друга кому она достанется в итоге. Понятно, что Иван считал себя полностью свободным от этой участи, и вот на тебе…

– За что? – только и смог вымолвить растерянный Иван.

– А чтобы жизнь медом не казалась! – торжествующе объявил мастер и скрылся в кандейке.

Иван оглянулся кругом, не в силах поверить в случившееся. Но все было взаправду, он натыкался на взгляды слесарей, в которых читались одновременные сочувствие и облегчение от того, что беда пронеслась мимо них. Опустив голову от жалости к себе, он уткнулся в полуразобранный мотор грузовика и возился с ним, не разгибаясь, до самого вечера. Вероятно, в середине дня он ходил на обеденный перерыв, но в памяти этого не осталось совершенно.

Вместе с остальными, он вышел на улицу, где уже спустились вязкие осенние сумерки, и уставился на злополучный агрегат. Идеально круглые от налипшей глины колеса, заклинивший от намотавшихся осклизлых стеблей и раздавленных клубней транспортер, перекосившийся бункер. В неровном свете, падающем из полузакрытых ворот, картофелекопалка выглядела как подбитый истребитель инопланетных захватчиков. Еще раз горестно вздохнув, Иван потащился на ежевечерний прием к врачу.

Уже походя к домику с грубо намалеванным красным крестом на двери, он снова наткнулся на киномеханика Семена. Тот стоял, прислонившись к фонарному столбу, и что-то явно соображал, глядя на него. Иван остановился, ожидая продолжения, но Семен молчал, впав какую-то задумчивость, а потом и вовсе пошел прочь. Чем он занимался помимо показа фильмов, Иван не имел ни малейшего понятия, но вряд ли руководство колонии могло предоставить его самого себе. Вроде и к врачу тот ходит по какому-то особому графику… В общем, кто его знает, странный он.