Ивушка плакучая

Ивушка плакучая
Надежда Нелидова

…А эликсир молодости успешно опробован на лабораторных мышах. На том эликсире – чтобы не будоражить население и не вызвать социальный взрыв – давно и тайно сидят президенты, элита, спортсмены, звёзды…– Ирмочка, это всё очень просто делается. Сочиняют некролог, вместо олигарха хоронят какого-нибудь бомжа. Семья в трауре, дубовый гроб и всё такое. А новенькому как яблочко олигарху делается новая метрика. Новое имя, всё новое. А ты думаешь, откуда берётся столько олигархов?

Ивушка плакучая

Надежда Нелидова

© Надежда Нелидова, 2021

ISBN 978-5-0053-7740-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИВУШКА ПЛАКУЧАЯ

Собрались ехать смотреть ледоход. Хватит сидеть в душной квартире, где батареи жарят как в тропиках. И погода стоит изумительная, летняя – это в апреле-то. Заблудилось солнце, перепутало их северные широты с югом, затопило в лучах непривычную к ласке северную землю, благодарную за самое малое.

Смешно вспомнить: Лиза в детстве не любила солнце. Нос обгорает и лупится – нужно то ладошкой прикрывать, то листок подорожника наклеивать. Просыпаясь от бьющих в глаза лучей, испытывала тревогу, раздражающее беспокойство: нужно торопиться, будто тебе чего-то меньше достанется, будто что-то важное мимо пройдёт – туда, где люди умеют жить настоящей, полной, жадной жизнью.

Сейчас Лиза буквально охотилась за солнцем. С тихим наслаждением подставляла свету и теплу лицо, принимала ясные дни, голубиное небо как редкий Божий дар. Примешивалась грусть: что жизнь скоротечна, что люди не достаточно хороши, не достойны этой благодати.

Муж Андрей был лишён интеллигентской мерехлюндии: ну солнце и солнце. Выкатился шарик на небо – хорошо, нет – значит нет. А поехали за город – значит поехали. Разомнёмся, машину бензином заправим, себя кислородом. Вербу нарвём. Из полутьмы прихожей полуутвердительно-полувопросительно крикнул:

– Возьмём Зотовых? Они нас всегда на праздники приглашают.

Лиза промолчала. Зотовы, соседи по лестничной площадке, всегда легки на подъём. Пока ехали, Ирка Зотова на заднем сидении вертелась, не закрывала рта. «Ой, полянка с подснежниками, какие крупные! Давайте остановимся, нарвём!»

– Клеща подхватишь. Он сейчас самый голодный, злой, – урезонивал её муж Вася. А Лиза сказала:

– Подснежники занесены в Красную книгу.

Потом искали вербу, путали то с ольхой, то с ивой. Пришлось залезать во смартфоны – дожили, горожане в первом поколении.

– Которая ободранная – та и наша, – мудро определил Вася. – Вербное воскресенье на носу.

– Вербу тоже скоро занесут в Красную книгу, – сухо сказала Лиза.

– Если у кого-то плохое настроение, нечего было и ехать, – это Андрей, не отрывая глаз от дороги. Какой у него всё-таки красивый, высеченный профиль.

Но лес в розоватой дымке, не отстающее от машины солнце, тёплый ветер в опущенные окна, Иркин весёленький лепет – отвлекли от мыслей. Вот и полукаменный мостик – строили ещё в советское время.

А ледохода-то и нет. Вскрывшуюся реку перегородила единственная зеленоватая овальная льдина – как промытое селёдочное блюдо, как скользкий гигантский обмылок. Её развернуло наискось, она тёрлась о быки, скрипя и постанывая, качалась, плескалась истончёнными краями в воде, то погружаясь, то всплывая. Вдруг «блюдо» оглушительно треснуло – Лиза вскрикнула.

– У-у, противная льдина, – надула губки Ирка. Она наобещала разослать знакомым шикарные снимки «с природы». Решили пройтись по шоссе. Лиза дышала и не могла надышаться, пахло непередаваемо – от воды талыми снегами, от земли прелью. Лес был наполнен особым весенним гулом – как будто эхом от далеко идущего поезда. Журчал, звенел, шумел, гомонил – птичьими голосами, распушившимися соснами в нежных «свечках», могучими чистыми ручьями.

Старый серебристый тополь весь звенел – казалось, воздух вокруг нежно поёт. Когда подошли, взлетело вспугнутое серебристое легчайшее облачко крохотных как мотыльки птичек – перенеслось и серебристо окутало другое дерево. Теперь нежно заливался – звенел воздух вокруг него.

Ирка снова нырнула в смарт – что за птички такие? Вася рассказывал, что в связи с глобальным потеплением стремительно меняется фауна. Вон недавно в гараже ему на плечо – мерзость какая! – прыгнул жёлто-чёрный крупный паук – не исключено, ядовитый. А у него, Васи, арахнофобия.

***

Когда вернулись, картина на реке кардинально поменялась. Зеленоватая льдина, заливаемая мутными струями, стала похожа на молочный шоколад. Её ещё больше развернуло, и за ней – насколько хватало глаз – вместо спокойной тёмной воды вся река ощетинилась, встала в спустившихся с верховий торосах.

Но в неё же со всех сторон врывались десятки буйно грохочущих ручьёв – река на глазах прибывала, вспучивалась и разливалась вдоль берегов. Брюхатая льдина давила сверху, некуда было воде податься. Там и сям закручивались чёрные воронки, большие и малые куски льда наползали на льдину, как поросята на матку. Но лишь слегка подтапливали её.

– Противная льдина, – повторила Ирка, сморщив носик. Избаловал Вася жену, смотрит круглым птичьим глазом с восторгом, с обожанием. При любой возможности приобнимет супругу, чмокнет в ушко, обовьёт полненькую талию, прихлопнет по оттопыренной попке. «Ай, да Васька же!» – с досадой увернётся Ирочка.

Тем временем вода принялась подмывать берега, обрушивая комья жирной чёрной земли. Оглушительно трещал и соломой валился прошлогодний медвежий дудочник. Упала в воду прибрежная черёмуха, её закрутило течением, начало обмакивать в глубину как поплавок. Появилась надежда, что они всё же увидят ледоход. Несколько машин тоже остановилось неподалёку, люди наводили телефоны.

Боковым раздробленным торосам удалось, толкаясь, мешая, топя друг друга, прошмыгнуть под мостом – он, бедный, завибрировал. Но льдина упрямо не двигалась с места – и стало понятно почему. Её изо всех сил удерживал стволик затопленной плакучей ивы.

Она не раскачивались от течения, как другие деревья – была натянута как тетива. О страшном напряжении говорило лишь её почти незаметное глазу мучительное, струнное дрожание. Только уроненные в воду ветви, как множество рук, горестно полоскалось в воде.

– Ивушка зелёная,

Над водой склонённая,

Ты скажи, скажи, скажи не тая,

Где любовь моя?

– заорал во всё горло Вася, не отрывая влюблённых глаз от Ирки.

– Дно песчаное, скоро корни подмоет, иву унесёт – и увидим настоящий ледоход, – кашлянув, сказал Андрей.

– Противная ива, – сказала Ирка.

Они все четверо стояли на середине моста, дружно держась за железные перила. Андрей, разговаривая и показывая вдаль, отрывал руку, потом возвращал её на место. Руки были расставлены широко – он вообще всё делал вольно, размашисто, несколько картинно. Рисовался, зная, что им любуются. Альфа-самец.

Лиза скосила глаза. Андреев мизинец (даже мизинец у него красивый, крупный, изящный) будто невзначай касался Иркиного розового мизинчика с облупленным лаком на крошечном ноготке. Мизинец оттопыривался с бесстыдной готовностью.

***

Перечитывая классику, Лиза наткнулась на скупо упомянутую Толстым полные плечи и грудь Анны – и даже вздрогнула и книгу отложила. Одна эта рука Анны была более эротична, обнажена, желанна и манка, чем все вместе взятые сцены в любовных романах. Сейчас вот эти замирающие, предвкушающие мизинцы – сказали ей больше, чем если бы она увидела откровенную сцену.

Ирка хохотала, будто не замечала прикосновений, и от её смеха – Лиза чувствовала – у Андрея поджимается тело. Красивое лицо его отрешилось, окаменело, взгляд был бессмысленным, невидящим. Такое лицо становилось у Андрея в момент близости. Такие лица, наверно, бывают у убийц. Не странно ли: любовь и убийство рядом?

В последнее время Лиза иногда поражалась своим наблюдениям. Счастье делает человека туповатым и толстокожим, а несчастье – обострённо-наблюдательным. Если бы Лиза кому сказала о мизинцах, её бы посчитали параноидальной истеричкой.

Так назвал её Андрей, когда Лиза высказала свои подозрения. Она долго носила их в себе, прокручивала, боясь выглядеть дурой и ревнивицей на пустом месте, страстно хотела ошибиться. По его реакции поняла: не ошиблась. Андрей смешался, покраснел. Куда делось его надменное высокомерие, засуетился как мальчишка. Да, именно как мальчишка, застигнутый на месте мелкой пакости. И не надо называть её красиво «опасный возраст».

Что ж, была любовь, да вся и вышла. Вымыло её, как вымывает землю вешняя вода. Хватит. На Лизу опустилось равнодушие.

***

Погуляли ещё по Иркиному хотению, по Андрееву велению. Нарвали-таки в сыром логу подснежников: хрупкие тёмно-розовые стебли с бутончиками – дома в банке распустятся. В который раз вернулись на мостик.

Казалось невероятным, но гибкая, тёмная, пропитанная водой ива, хоть и согнуло её, стойко держала чудовищный напор стихии, рассерженной реки, тяжёлого льда. Не дождавшиеся автомобили разворачивались и уезжали, на их место прибывали другие.