Вся жизнь – игра

– Маминова.

– Это не тот Алексей Павлович Маминов, который в «ММБ-Банке»? Председатель правления этого банка и совладелец «Альков-GSM»? Сотовой связи?

– А откуда ты знаешь?

– Так я там недавно сотовый подключала. Да и вообще Маминов известный человек.

– Да, правильно. Он. Только он больше не председатель правления «ММБ-Банка», он отошел от дел. Теперь там заправляет его компаньон Мавродитис. Так вот, этот Маминов справляет свой юбилей, а готовится банкет в загородном доме Климовых, Леонида Ильича и моей крестной Анны Ивановны.

– А какое отношение к ним имеет Маминов?

– Так самое прямое же! – почему-то обрадовавшись, воскликнул Родион. – Маминов женат на дочери Климовых. Вот как раз на той самой Лене, которая приехала из Англии.

– А у самого этого банкира нет загородного дома на Рублево-Успенском, что ли? – насмешливо произнесла я. – Ни за что не поверю, что у одного из финансовых воротил Москвы нет загородного дома.

– Да все у него есть, конечно! – махнул рукой Родион Потапович. – Все у него есть, да не про нашу честь. Проще говоря, мне тут по секрету крестная сказала, что он, Маминов, не хотел никакого банкета, по крайней мере организацию торжества на себя брать не хотел. К тому же особняк свой он отчего-то не любит, не нравится он ему. А Леонид Ильич, добрая душа, взял да и предложил провести банкет у себя. Вот такие дела.

– Ясно, – сказала я. – Значит, юбилей Маминова? Ну, должно быть, будет роскошно.

– Это уж точно! Да, кстати, чуть не забыл тебе сказать, – вскинул на меня глаза Родион Потапович. – Я уже говорил, что крестные отец и мать не могут быть из одной семьи. Так вот, мой крестный – Павел Борисович Маминов. Отец этого банкира.

* * *

Не могу сказать, что это заявление поразило меня как громом. Я привыкла к тому, что за заурядной внешностью и подслеповатыми стеклами шульгинских очков скрываются тайны, которые только на мгновение приоткрывались мне. С тех пор как мы с Родионом Потаповичем стали работать вместе в детективном агентстве «Частный сыск», я узнала о своем боссе многое. То, что у него обширные завязки со спецслужбами, каналы связи, по которым он черпал информацию, но меня к ним не допускал. То, что у него очень своеобразные методы работы, которые он раскрывал несколько менее неохотно, чем каналы связи, но все же посвящал меня в них с той снисходительностью, с какой Шерлок Холмс поучал доктора Ватсона. И, наконец, то, что в быту он отличался непритязательностью и иной раз даже неаккуратностью, денег на себя тратил чрезвычайно мало, и даже те дорогущие коньяки, которые босс любил попивать (правда, в количествах более чем умеренных), в большинстве своем были подарочными. После женитьбы и рождения ребенка личные средства Родиона Потаповича шли преимущественно на маленького Тапика – так уменьшительно, но едва ли ласкательно называл своего отпрыска г-н Шульгин. У него был только один приличный костюм, да и тот прогрыз всеядный шарпей Счастливчик, уже около года терроризирующий всех обитателей частного дома (с первым этажом под офис) на Сретенке. Обитатели – это Родион Потапович, Валентина, их сын, ну и я. Такой состав жильцов очень часто вызывал кривотолки среди пенсионерок окрестных домов, но это происходило только до тех пор, пока Родион Потапович почти в полном составе не завербовал их, старушек и редких старичков, на внештатную работу в наше агентство.

Это сначала показалось мне смехотворным, но вскоре я поняла, что ошибалась. Пенсионерки зачастую лучше профессиональных сыщиков вели слежку. Несмотря на жалобы на многочисленные недуги, наши пенсионерки куда здоровее представителей молодого поколения. Достаточно взглянуть на их поведение в общественном транспорте и при выгулах собак. Родион учитывал качества пенсионеров и потому счастливо прибегал к их услугам. Как любил говаривать он, две старушки-пенсионерки, которым пообещали прибавку к пенсии, стоят чемпиона мира по кикбоксингу в тяжелом весе.

Метод привлечения старого поколения к работе был одним из наиболее понятных для меня. Многие другие Родион просто не считал нужным раскрывать.

Человек загадочный и даже в чем-то могущественный в своей работе, в быту Родион казался мне сущим ребенком, недалеко ушедшим от собственного маловозрастного сынка Тапика. Отличала его уникальная рассеянность, благодаря которой он мог назвать меня Иваном Петровичем, вежливо раскланяться с нагло ввалившимся в его кабинет шарпеем Счастливчиком или – в период обдумывания какого-нибудь важного дела – съесть комнатное растение. Следить за собой он не умел или не хотел. Мне приходилось совмещать обязанности секретарши, частного детектива, а часто няньки и уборщицы, когда босс в интеллектуальном угаре бросал сигарету на пол, ставил свои туфли на вешалку или поливал кетчупом клавиатуру своего ноутбука, благодаря чему два несчастных компа таким манером отправились на свалку.

Впрочем, все это не мешало боссу быть одним из лучших детективов столицы. И потому я совершенно не удивилась, когда узнала, что отец банкира Маминова является крестным моего босса, а крестной матерью – жена бывшего бонзы коммунистического Политбюро.

Вот такое неожиданное родство через церковь.

Глава 2

Подготовка к банкету шла полным ходом. Босс раскопал где-то костюм, который, по всей видимости, отбил у проклятых буржуинов еще дед Родиона в Гражданскую. Одна штанина была трачена каким-то грызуном, ко всему прочему от костюма несло затхлым, лежалым запашком, а также нафталином и почему-то керосином. Босс побрызгался духами «Кензо» и подумал, что теперь он совершенно готов для торжества. В сочетании с нафталином и керосином аромат духов приобрел совершенно неповторимые оттенки.

Мне пришлось долго убеждать Родиона Потаповича, что это совершенно не годится, а потом я буквально поволокла его в бутик, где были куплены прекрасный черный костюм, туфли и галстук. Поразмыслив, я заставила купить босса также и белую рубашку, поскольку резонно предположила, что рубашки-то у Шульгина имеются, но их белизна весьма сомнительна.

Но мои усилия едва не пошли прахом, когда босс, примерив дома обновки, заявил, что в таком виде он напоминает самого общипанного контрабасиста из струнно-духового оркестра. Я возразила, что обычно контрабасисты – люди выдающиеся хотя бы в смысле физических данных, потому что не каждый способен таскать упомянутый смычковый музыкальный инструмент. После этого я заявила, что те тапочки едва ли не на картонной подошве и с бумажными стельками, которые надел на себя босс вместо купленных в бутике туфель, годятся разве что трупу, но уж никак не живому и умному человеку, к тому же собравшемуся на блестящее торжество к видному в столице человеку. Я призвала в свидетельницы Валентину, но та продолжала играть роль клуши и потому ничего не сказала, кроме как: «Кажется, сыночек разревелся», всплеснула руками и умчалась, гремя домашними тапками.

Да, моя подруга сильно изменилась с тех пор, как вышла замуж и родила. И кажется – не в лучшую сторону…

Я прокляла все на свете, пока собралась сама и проследила, чтобы босс был в порядке. Он наконец-то взялся за ум. Надел стильные очки в дорогой оправе, которые он неизвестно зачем держал в нижнем ящике стола, и облачился в купленный черный костюм. И приобрел определенное сходство с известным голливудским режиссером Стивеном Спилбергом. При этом кинематографическая ипостась Родиона Потаповича Шульгина улыбалась так, будто только что огребла очередной «Оскар».

– Вот это уже совсем другое дело, – с удовлетворением сказала я. – Прекрасно выглядите, босс. Вот теперь вы в порядке.

– Благодарю, Мария, – церемонно отозвался тот. – А ты что наденешь?

Это внимание только порадовало бы меня, не будь я в этот момент уже совершенно собрана, с уложенными волосами, с макияжем, в вечернем платье, в новых туфлях на шпильках. Босс же, казалось, и не заметил. Но я не повела и бровью, ответила спокойно и с подчеркнутой серьезностью, насквозь пропитанной насмешкой.

– Как что? – невозмутимо ответила я. – Разумеется, свой любимый деловой костюм с пуговицами для дымовой завесы, туфли со шприцами с нервно-паралитическим снадобьем, а также возьму косметичку с пластитом и детонатором, заколку с пулей со смещенным центром тяжести, а увенчаю все это великолепие браслетом с электрошоком. Сюда же присовокуплю накладные титановые ногти, которые поострее бритвы будут, если что.

Босс хлопнул себя по голове, сбив только что уложенные в прическу волосы, и воскликнул:

– Прости, Мария… опять, опять проклятая рассеянность! Ты уже готова… готова, да?

– Вы проявили наблюдательность, – улыбнулась я. – Наконец-то. Да, кстати… а на чем мы туда поедем, босс? Если мне не изменяет память, ваша машина давно простаивает на стоянке и, наверно, уже в нее вросла, а у моей, как вы помните, полетела подвеска, так что она сейчас на приколе в ремонте.

Босс широко ухмыльнулся:

– А вот тут ты меня уже ни в чем не упрекнешь. Я вызвал машину. Не какое-нибудь такси, а взял напрокат «Кадиллак». Белый. С водителем. На двое суток, так что, если поедем сегодня, а приедем завтра вечером, все ничего. Отдыхать так уж отдыхать!

– Что слышу, Родион Потапович! – воскликнула я. – Вы проявили прямо-таки государственную мудрость! Недаром едем в гости к бывшему члену ЦК КПСС.

Зазвонил телефон. Родион Потапович взял трубку:

– Да, Шульгин! Здравствуйте, Анна Ивановна. Да… это я, вы что, не узнали меня, крестная? Да… да… понял. Нет, не с женой. С другим очень близким человеком. Не надо смеяться и употреблять слово «любовница». И тюфяком меня тоже называть не надо, – смеясь, добавил босс. – Имя: Якимова Мария Андреевна. Так что внесите в списки, чтобы ваши церберы не того… что? Вышколенные? Вот то-то и оно. Спасибо, что позвонили, нашли время. У вас там, верно, дым коромыслом? Ну хорошо. Я понял, как ехать. Подарок мы еще не… Что? Не нужно подарка? Простите, но… Значит, не нужно подарка. И так задарят. Понятно. Спасибо. До встречи.

– Супруга Леонида Ильича? – улыбнулась я.

– Вот именно, – ответил босс. – Объясняла дорогу. И сказала, что никаких подарков везти не надо. Все равно отберет охрана. На случай теракта: вдруг под видом подарка какой-нибудь болван привезет взрывное устройство. Как сказала крестная, такие люди, как Маминов, предпочитают подарки по безналичному расчету.

– Интересно.

– Да уж… Банкиры – у них свои заморочки.

Анна Ивановна объяснила Родиону дорогу весьма подробно, и уже через час после того, как к офису подъехал взятый напрокат белый «Кадиллак» с обещанным шофером, мы благополучно въезжали на территорию владений Леонида Ильича Климова, обнесенных кованой чугунной решеткой.

У ворот стоял рослый охранник с автоматом и невысокий человек в черной ветровке с кожаной папкой в руках. У этого последнего была массивная нижняя челюсть и немигающий чекистский взгляд.

– Добрый день, – приветствовал он нас, заглядывая в окно «Кадиллака», – будьте так любезны: ваши имена, фамилии, отчества.

– Шульгин Родион Потапович, – ответил босс, протягивая свой паспорт, – и Якимова Мария Андреевна.

Человек со взглядом чекиста просмотрел документы, заглянул в свою кожаную папку и кивнул: проезжайте. Охранник с автоматом отступил и махнул рукой, давая понять, что путь свободен.

У двухэтажного дома с остроконечными башенками и длинным одноэтажным флигелем, выстроенного в типично «новорусском» – пышном и безвкусном – стиле из красного кирпича, уже стояло пять машин, из которых выделялся длинный черный лимузин. За домом с остроконечными башенками виднелся еще один особняк, серый, безликий, соединенный с первым застекленной галереей, заставленной кадками с экзотическими растениями. Конечно, это я узнала позже.

«Роллс-ройс» – это, кажется, хозяин дома, Леонид Ильич, приехал, – отметил Родион Потапович, выходя из машины. – Значит, и крестная должна быть здесь.

Анна Ивановна Климова оказалась невысокой, плотной, но очень миловидной дамой средних лет, с веселым круглым лицом и красивыми темными глазами, в которых то и дело искрами вспыхивал смех. Она приобняла босса, сказала ему несколько дежурных слов, приветливо поздоровалась со мной («Вы Мария? Очень приятно, благодарю вас за то, что вы почтили нас своим вниманием») и пригласила пройти в гостиную, где уже собирались гости. Машины подъезжали во двор одна за другой, и поток гостей становился непрерывным.

Поднимаясь на второй этаж, я отметила про себя, что двое рослых молодых людей в одинаковых, идеально пригнанных по фигуре черных костюмах стоят в вестибюле, трое на лестнице – уже пятеро, а мы еще только вошли. Судя по всему, весь дом набит охраной. Родион заметил мое внимание к этой неотъемлемой принадлежности сегодняшнего торжества и сказал:

– А что ж ты хотела? Ведь юбиляр – сам Маминов!