20 лет Гражданскому кодексу Российской Федерации: итоги, тенденции и перспективы развития. Материалы Международной научно-практической конференции

Гражданский кодекс Российской Федерации в соответствии с утверждением Н. Д. Егорова призван, в принципе, урегулировать все общественные отношения, входящие в предмет гражданского права, и является базой для развития всего текущего гражданского законодательства,

что можно, в целом, сказать и о ГК Республики Беларусь который сохраняет определенное Н. Д. Егоровым положение до момента вступления в силу декрета либо указа Президента Республики Беларусь, изменяющего либо отменяющего установленный нормами ГК гражданский правопорядок.

Определяя место ГК Российской Федерации в системе гражданского законодательства Е. А. Суханов отмечает, что ГК является «центральным, стержневым актом гражданского законодательства России» чем обязан «не только общему характеру содержащихся в нем правил, но и требованию о том, чтобы все иные гражданские законы, а также законы, содержащие нормы гражданского права, соответствовали его предписаниям».

Изложенное выше позволяет констатировать тот факт, что Гражданский кодекс Республики Беларусь выполняя роль «ядра» системы гражданского законодательства, являясь «базой для развития всего текуего гражданского законодательства», «центральным, стержневым актом гражданского законодательства», содержащим нормы общего характера, применяемые ко всем гражданско-правовым отношениям, не может быть признан источником гражданского права, обладающим высшей юридической силой в системе актов гражданского законодательства и, как следствие, не выполняет роль «экономической конституции» государства, не является гарантом неизменности, стабильности установленного нормами ГК гражданского правопорядка.

Томас Крюссман, доктор юриспруденции, профессор, руководитель Российского восточноевропейского и евразийского центра исследований Университета Граца (Австрия)

СУРРОГАТНОЕ МАТЕРИНСТВО В ПРАВЕ РФ

Вспомогательная репродуктивная технология (ВРТ) за последние годы сильно развилась, в то же время ее использование резко ограничивается на всего лишь некоторые страны мира включая Россию, Украину, Грузию,

Индию, Таиланд и др.

В России, суррогатное материнство приобретает все большую популярность. Однако, нет международного опыта, тем более международных предписаний касательно суррогатного материнства: Декларация о правах ребенка ООН 1959 г. также как Конвенция о правах ребенка 1989 г. не могут содержать конкретные требования помимо общего требования защиты прав и интересов ребенка; ВРТ в этом плане слишком новое явление. Европейский Парламент поручил исследование, результаты которого были опубликованы в 2013 г.

Автор отчета о ситуации в России – Ольга Хазова (ИГПАН АН РФ).

Необходимо сначала различить традиционное суррогатное материнство от гестационного. В первом случае используется яцейклетка той женщины, которая будет вынашивать и рожать ребенка. Оплодотворение не происходит натуральным способом, но в лаборатории спермой генетического отца. В данном случае женщина рожающая ребенка является его генетической матерью. В дальнейшем речь идет только о гестационном суррогатном материнстве. То есть суррогатная мать не является генетической матерью ребенка. Статья 55 (9) Федерального закона «Основы охраны здоровья граждан» дает следующее определение:

«Суррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождения ребенка по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения, либо одинокой женщиной, для которых вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям.» Таким образом возникает сложное взаимоотношение:

генетический отец – мужчина предоставивший свою сперму для оплодотворения и согласный после рождения ребенка взять на себя обязанности отца;

генетическая мать – женщина предоставившая свою яйцеклетку для оплодотворения и согласна после рождения ребенка взять на себя обязанности матери;

суррогатная мать – женщина детородного возраста, согласившаяся на возмездной либо безвозмездной основе выносить и родить ребенка от генетических родителей и не претендуюшая на роль матери данного ребенка;

муж суррогатной матери – мужчина, который согласно презумпции отцовства признавался бы отцом ребенка, если он не заранее даст согласие на суррогатное материнства своей жены.

Решение проблем связанные с таким сложным взаимоотношением является огромным призывом к законодательству. Сложность обостряется рядом факторов, в том числе нравственно-этических вопросов:

Православная церковь

также как и католическая церковь

категорически против суррогатного материнства, для Ислама оно также абсолютно неприемлемо. Бесплодие в этом плане является волей Бога или Аллаха, а человек не имеет право вмешиваться. Статья 55 (1) Основ охраны здоровья граждан по сравнению говорит о «лечении бесплодия», как будто бесплодие – это заболевание.

Тем не менее российские политики считают, что в борьбе с демографическим кризисом в России ВРТ, в том числе суррогатное материнство, может выполнять полезную функцию.

Одновременно вопрос доступа к суррогатному материнству затрагивает не только запрет дискриминации, но и политический курс неотрадиционализма: должны ли одинокие мужчины или гей-пары иметь доступ к суррогатному материнству?

Суррогатное материнство активно пропагандируется звездами популярной культуры: самые известные генетические родители в России – Алла Пугачева и Максим Галкин; певец Шура недавно объявил, что он ищет суррогатную мать, и т. д.

Этот призыв относится также к отечественным юристам. Видимо в России не было еще крупномасштабной юридической конференции, на которой совокупно и с авторитетом науки обсуждались проблемы суррогатного материнства. Пока и нет солидных монографий, за исключением той массы статей молодых ученых, разбросанных по второстепенным журналам России. Проблема возможно слишком комплексная.

Если смотреть на массу опубликованной литературы глазами иностранного юриста, то можно сделать некоторые замечания.

1) Российские юристы как правило только с трудом превышают пределы своей дисциплины: есть представители гражданского права, есть представители семейного права, есть представители административного права. Юристы очень редко занимаются проблемой конституционного права. Соответственно, аргументы развиваются в русле той или иной дисциплины. Для аспирантов это возможно связано с тем, что они готовят свои диссертации только по одной дисциплине; не поощряется более широкий подход, тем более междисциплинарный.

2) Взаимоотношение между семейным и гражданским правом представляется очень сложным: согласно ст. 4 СК к имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством, применяется гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений. Но как определить «существо семейных отношений», когда мощные пропагандисты традиционных ценностей опровергают суррогатное материнство вообще. Необходимо для этого, чтобы суд выступил с определением либо разъяснением. Иначе остается личное мнение юриста, что чревато субъективными взглядами. Таким образом возникает стимул рассмотреть тему лишь в пределах одной дисциплины.

3) Недействительность договора в результате нарушения нравственности: согласно этических принципов католической / православной церкви и ислама суррогатное материнство нарушает нравственность. Согласно ст. 169 ГК, сделка совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности является ничтожной. В самом деле до вступления Основ охраны здоровья граждан 1 января 2012 г. правовая природа отношений между суррогатной матерью и генетическими родителями была неясной. Только сейчас ст. 55 (9) Основ охраны здоровья граждан говорит о том, что заключается «договор». Из этого можно сделать вывод, что внешняя форма договора сама по себе не может быть ненравственной. Остается вопрос, какое содержание имеет договор, и как регулируются права и обязанности сторон. Может, допустим, суррогатная мать в договоре отказаться от права дать свое согласие с тем что генетические родители записываются родителями? Хотелось бы, что суд решил, какие условия могли бы быть ненравственными. Но пока решения судов только слабо публикуются, мы даже не знаем, были ли уже подобные решения. А в отсутствии опубликованных решений, как могут отечественные юристы развивать свои позиции, если не ссылаться на моральные представлении той или другой религии, но на нравственность светского государства?

4) Отечественные юристы с большой неохотой пытаются решить проблемы исходя из основных прав граждан, конституционных принципов и ценностей. Очень часто конституционное право смотрится как отрасль права, относящаяся к государственности, не как шаблону для правопорядка в целом. Скорее всего, юристы жалуются о незавершенности правопорядка, о пробелах в законах и т. д. Также не используется потенциал решений Конституционного Суда РФ для развития позиций.

В области суррогатного материнства есть пока всего одно решение («определение») Конституционного Суда 15 мая 2012 г., в котором Суд решил отказать в принятии к рассмотрению жалобы граждан. Что лежал в основу данной жалобы? Генетические родители заключили договор с суррогатной матерью. В дальнейшем суррогатная мать родила ребенка, но она отказалась дать свое согласие записать генетических родителей в книге записей рождения. Согласно ст. 51 (4) СК, генетические родители могут быть записаны родителями ребенка только с согласия суррогатной матери. Заявители оспаривали конституционность данного положения.

Конституционный Суд решил, что руководствуясь предписаний ст. 7 (государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства), ст. 38 (защита материнства, детства и семьи) и ст. 41 Конституции РФ (право на охрану здоровья и медицинскую помощь) и соответствующих международных-правовых обстоятельств РФ, законодатель обладает широкой свободой усмотрения в выборе мер защиты здоровья граждан, семьи, материнства, отцовства и детства и определении условий и порядка их предоставления. А дальше:

«Указанная модель правового регулирования, не будучи единственно возможной, не выходит за пределы правотворческих полномочий федерального законодателя.»

С данным определением не согласились судьи Конституционного Суда Князов и Гаджиев, оба дали свое отдельное мнение с очень интересными аргументами. Однако данное определение не стало поводом обширного рассуждения между российскими юристами. В самом деле, в литературе только единицы в своих работах ссылаются на решение Конституционного Суда.

Итак, получается, что право суррогатного материнства остается в очень непонятном положении. Высокая степень дисциплинарности российских юристов в принципе не мешает, но именно молодые юристы / аспиранты должны писать свои диссертации по точно определенным границам той или иной дисциплины. Наоборот, решить можно проблему только через целостный подход, принимая во внимание разные перспективы разных юридических дисциплин, а также вопросы нравственности. Конституционный Суд РФ, когда имел возможность судить о конституционности ключевого положения ст. 51 (4) СК, дал очень неудовлетворительный ответ в духе позитивизма: раз статья есть, то пускай он и есть.

Гарез Александр Рене, кандидат юридических наук, руководитель юридической группы «Garese & Partners» (Франция)

НАСЛЕДСТВЕННАЯ СУБСТИТУЦИЯ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

Усмотрение завещать имущество любым лицам предоставляет наследодателю возможность совершить завещание в пользу одного или нескольких лиц (ст. 1116 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)), как входящих, так и не входящих в круг наследников по закону (п. 1 ст. 1121 ГК РФ), а также указать в завещании другого наследника (подназначить наследника) на случай, если назначенный им в завещании наследник или наследник завещателя по закону умрет до открытия наследства, либо одновременно с завещателем, либо после открытия наследства, не успев его принять, либо не примет наследство по другим причинам или откажется от него, либо не будет иметь право наследовать или будет отстранен от наследования как недостойный (п. 2 ст. 1121 ГК РФ).

Завещательное распоряжение о подназначении наследника было известно уже римскому праву, система которого довела конструкции наследственного правопреемства до значительного совершенства, используемые до сих пор многими государствами.

Подназначение наследника в римском праве имело наименование субституции (от лат. substituo – ставлю вместо, передаю взамен), развитие норм о которой повлекло разграничение трех ее видов – обычной (Substitutio vulgaris), пупиллярной (Substitutio pupillaris) и квазипупиллярной (Substitutio quasi pupillaris).

В современном российском праве сохранена только конструкция обычного подназначения, поскольку наследственно-правовая политика стоит на страже защиты принципа свободы завещания как основного начала наследственного права.

Нотариальная и судебная практика отражают определенную противоречивость мнений о подназначении наследника (наследственной субституции), имеющихся в отечественной науке гражданского права, а также недостаточную научную разработанность этой категории в соотношении с иными понятиями наследственного права.

Учитывая историко-правовое и доктринальное развитие представлений о подназначении наследника, следует вывод, что под подназначением наследника понимают: 1) особое завещательное распоряжение; 2) основание возникновения прав (т. е. юридический факт); 3) основание наследственного правопреемства.

Наследственную субституцию необходимо рассматривать прежде всего как завещательное распоряжение (что отвечает его легальному определению в абз. 2 ст. 1121 ГК РФ), обладающее признаками односторонней сделки. Но в этом качестве подназначение наследника одновременно выступает и условием, составляющим содержание завещания, поэтому является основанием возникновения, изменения и (или) прекращения гражданских прав и обязанностей, т. е. юридическим фактом.

Квалификация наследственной субституции в качестве основания наследственного правопреемства обусловливается историко-правовыми причинами, поскольку такой характер ему придали нормы римского права, изначально предполагая возможность подназначения только в пользу наследников по закону. При этом следует отметить полярность мнений о характере подобного основания правопреемства, разделяющая ученых на сторонников признания его самостоятельным или производным от наследования по завещанию. Нами не усматривается в наследственной субституции абсолютной производности от наследования по завещанию, поскольку подназначение может производится наследникам по закону, поэтому подназначение наследника следует признать самостоятельным основанием наследования.

Разделяя классификацию завещательных распоряжений на основные и дополнительные и сравнивая распоряжение о подназначении наследника с назначением исполнителя завещания (душеприказчика), возложением в завещании на одного или нескольких наследников по завещанию или по закону исполнения обязанности имущественного характера в пользу третьих лиц – отказополучателей (т. е. завещательным отказом), возложением в завещании на одного или нескольких наследников по завещанию или по закону обязанности совершить какое-либо действие имущественного или неимущественного характера, направленное на осуществление общеполезной цели (т. е. завещательным возложением) и распоряжением завещателя относительно его похорон и увековечения памяти о нем, считаем возможным квалификацию подназначения наследника в качестве основного завещательного распоряжения. Среди аргументов в пользу такой точки зрения следует назвать возможность подназначения наследника без назначения наследника и допущение завещания, которое содержит только подназначение наследника.

Наследственная субституция может быть сделана в любых из допускаемых законом формах завещаний. Рассматривая формы завещаний, в которых может быть совершено подназначение наследника, можно выделить следующие особенности специального правового режима отдельных видов завещаний в случае включения в них подназначения наследника:

1) в случае, когда в соответствии с правилами ГК РФ при составлении, подписании, удостоверении завещания или при передаче завещания нотариусу присутствуют свидетели, не могут быть такими свидетелями и не могут подписывать завещание вместо завещателя (быть рукоприкладчиком) супруг, дети и родители подназначенного наследника;

2) поскольку подназначенный наследник является условным, в случае наличия в живых назначенного наследника на момент открытия наследства он не имеет права наследовать, а, следовательно, не может считаться заинтересованным лицом. Только при возникновении обстоятельства, на случай которого подназначался наследник, у последнего возникает право наследователь, а значит, и обращаться в суд с заявлением об установлении факта совершения завещания в чрезвычайных обстоятельствах.

Наследственная субституция может быть совершена как совместно с назначением наследника (в одном завещании), так и в другом завещании, т. е. назначив наследником по завещанию конкретное лицо из числа наследников по закону или посторонних лиц, в последующем завещании завещатель может совершить подназначение, при этом если новое завещание содержит только указание о подназначении наследника, оно не изменяет прежнее завещание о назначении наследника, в силу чего к нему не применимы правила ст. 1130 ГК РФ.

Отвечая на вопрос, кто может быть подназначенным наследником, следует исходить из квалификации подназначения разновидностью назначения наследника под условием, следовательно, кого можно назначить наследником, того можно и подназначить в качестве наследника. Назначенному наследнику можно подназначить двух и более подназначенных наследников, в связи с этим встает вопрос об определении их доли в наследстве. Если завещатель хочет, чтобы каждый из подназначенных наследников получил определенную долю в наследственной массе, он должен на это прямо указать в завещании, если же имущество завещано двум или нескольким подназначенным наследникам без указания их долей в наследстве и без указания того, какие входящие в состав наследства вещи или права кому из наследников предназначаются, оно считается завещанным подназначенным наследникам в равных долях.