Легализация доходов, приобретенных преступным путем

Это как раз тот случай, о котором писал основоположник уголовной политики профессор М. П. Чубинский: «…еще Вольтер отметил, что законы пишутся людьми богатыми, а преступления совершаются преимущественно бедными, желая этим указать на то, что законодатель не является одинаково внимательным к интересам богатых и бедных и дает им неодинаковую защиту. И действительно, даже в наши дни мы не можем признать, что уголовные законы одинаково охраняют интересы различных классов»[208 - Чубинский М.П. Курс уголовной политики. 2-е изд. СПб., 1912. С. 371.]. Н. Ф. Кузнецова также справедливо отмечает, что при криминализации экономических преступлений новый УК РФ отошел от соблюдения принципа равенства граждан перед законом[209 - Курс уголовного права. Общая часть. В 2 т. М., 1999. Т. 1. С. 71.], что наглядно, на наш взгляд, проявилось и в нормах о легализации.

Кроме того, общественная опасность преступлений, предусмотренных ст. 193, 194, 198, 199, 199

и 199

УК РФ, ничуть не меньше других, так называемых «общеуголовных», преступлений, как это пытаются иногда представить. При совершении преступлений против собственности, например различных видов хищений, ущерб причиняется конкретному собственнику. При совершении же «финансовых» преступлений ущерб причиняется неограниченному кругу лиц. Ведь неуплата налогов и иных обязательных платежей непосредственно влияет на размер доходной части федерального, областных и местных бюджетов, а следовательно, и на начисление пенсий, финансирование бюджетной сферы, здравоохранения и в конечном счете на жизнеобеспечение всего общества. Поэтому считать их менее общественно опасными, а тем более исключать их из перечня составов преступлений, в результате совершения которых могут быть получены денежные средства, легализуемые впоследствии, на наш взгляд, было неправильно.

Мы выясняли отношение практиков к данному законодательному решению: 82 % опрошенных назвали его необоснованным, 11 % затруднились с ответом, и всего лишь 7 % считают его обоснованным[210 - Всего было проанкетировано 169 оперативно-следственных работников органов внутренних дел, налоговой полиции и прокуратуры Самарской области. Статьи 199

и 199

, на момент опроса, в УК еще выделены не были.]. (Среди адвокатов результаты анкетирования оказались иными: 71 % из них считает исключение денежных средств, приобретенных в результате совершения преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198 и 199 УК РФ, из предмета легализации обоснованным; 26 % не смогли ответить на этот вопрос; 3 % считают это решение необоснованным[211 - Было проанкетировано 75 адвокатов Самарской области.]. Расхождения в результатах обусловлены, скорее всего, различиями в профессиональной принадлежности анкетируемых.)

Помимо прочего, анализируемое исключение может вызвать сложности в правоприменительной практике. При выявлении финансовой операции, попадающей под признаки «подозрительной», необходимо будет доказывать, что денежные средства образовались хоть и преступным путем, но не в результате совершения преступлений, предусмотренных ст. 193, 194, 198, 199, 199

и 199

УК РФ, а в результате других, не включенных в этот перечень. Однако следует учитывать, что денежные средства могут быть получены виновным не только в результате «общеуголовных» преступлений (хищений, торговли наркотиками или оружием и т. п.), но и в результате незаконного предпринимательства[212 - Лопашенко Н.А. Налоговые преступления и незаконное предпринимательство: возможна ли квалификация по совокупности? // Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с преступлениями в сфере экономики. Материалы расширенного заседания Ученого совета, 20 ноября 2000 г. М., 2001. С. 58; См. также: Теневая сторона незаконного предпринимательства (по сводкам МВД России) // Бизнес-адвокат. 1998. № 21. С. 2; Устинова Т.Д. Уголовная ответственность за незаконное предпринимательство. М., 2001. С. 32–35.] (ст. 171 УК РФ), незаконной банковской деятельности (ст. 172 УК РФ) или простой (неквалифицированной) контрабанды (ч. 1 ст. 188 УК РФ). Преступными последствиями первых двух составов является неуплата обязательных платежей, установленных законом: 1) регистрационных сборов; 2) сборов за выдачу или продление лицензий, если они необходимы для конкретных видов предпринимательской деятельности (для ведения банковской деятельности лицензия ЦБ необходима в обязательном порядке); 3) собственно налогов и сборов, обязательных при осуществлении предпринимательской или банковской деятельности (законной). Общественно опасным последствием простой (неквалифицированной) контрабанды выступает неуплата таможенных платежей, подлежащих уплате при осуществлении внешнеэкономической деятельности без нарушения установленного для нее порядка. Поэтому возникает вопрос о «разграничении» денежных средств, полученных в результате незаконного предпринимательства, незаконной банковской деятельности и простой контрабанды (т. е. преступлений, предусмотренных статьями 171, 172 и ч. 1 ст. 188 УК РФ), и денежных средств, явившихся предметом преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198, 199, 199

и 199

УК РФ. Вопрос практический, потому что отмыватели могут использовать указанный перечень как своего рода «законодательный щит», лазейку для ухода от уголовной ответственности. Оказавшись в поле зрения КФМ, они могут утверждать, что «подозрительные» денежные средства образовались у них за счет невозвращения валюты из-за рубежа либо неуплаты таможенных или налоговых платежей, что автоматически исключает их из предмета легализации.

Это же касается и денежных средств или имущества, являющихся предметом преступления, предусмотренного ст. 199

УК РФ. Представим ситуацию: совершив первоначальное преступление (скажем, хищение в особо крупном размере – свыше 1 млн руб.), виновные сразу зачисляют эти деньги на счет какой-либо фирмы, имеющей большие долги перед бюджетом. Когда же в порядке, установленном законодательством о налогах и сборах, с этих денег должно быть произведено взыскание недоимки по налогам и (или) сборам, виновные совершают их сокрытие. Таким образом, похищенные денежные средства становятся уже предметом преступления, предусмотренного ст. 199

УК РФ, что сразу исключает их из предмета легализации. Учитывая, что подобных фирм-должников более чем достаточно (или «одноразовую» фирму можно создать специально), описанная схема вполне может иметь место. Тем более, что, по информации начальника аналитического отдела КФМ Э. А. Иванова, «по стране наблюдается большое количество псевдохозяйствующих субъектов: 50 % зарегистрированных юридических лиц не сдавали отчетность, либо сдавали нулевую; по Москве эта цифра составляет 70 %»[213 - Иванов Э.А. Выступление на семинаре «Проблемы формирования мер противодействия легализации преступных доходов», организованном Российской криминологической ассоциацией 30 января 2003 г. в г. Москве.].

В связи с этим, представляется справедливой точка зрения Н. А. Лопашенко, которая еще до вступления в силу Закона о противодействии легализации предлагала указать в тексте ст. 174 УК РФ на «преступный» путь приобретения денег или имущества (что и было впоследствии сделано с 1 февраля 2002 г. – О. Я.), а в примечании к данной статье отметить, что преступный путь приобретения означает получение виновным денежных средств или имущества в результате любого тяжкого и особо тяжкого преступления[214 - Лопашенко Н.А. Глава 22 Уголовного кодекса нуждается в совершенствовании // Государство и право. 2000. № 12. С. 24.]. Как известно, уголовный закон разграничивает все преступления по степени тяжести (ст. 15 УК РФ). Поэтому, нужен единый подход и к определению «преступного» способа приобретения предметов легализации. На наш взгляд, это необходимо делать с учетом степени тяжести того преступления, в результате которого предметы легализации были приобретены. Если денежные средства или иное имущество были приобретены в результате преступления, отнесенного законодателем к категории тяжких или особо тяжких (что подразумевает его повышенную общественную опасность), то не меньшая общественная опасность заключается и в их легализации. Если законодатель посчитал возможным сделать исключение для «финансовых» преступлений, большинство из которых относятся к категории небольшой и средней тяжести (кроме ч. 2 ст. 199 и ч. 2 ст. 199

УК РФ), то мы полагаем возможным распространить это исключение на все преступления небольшой и средней тяжести. Тем самым законодатель мог бы проявить единообразный, а не избирательный подход к решению данного вопроса, что соответствовало бы принципу справедливости. Легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных в результате совершения тяжкого либо особо тяжкого преступления, в случае принятия данного предложения будет образовывать состав преступления в любом случае.

Г. А. Тосунян и А. Ю. Викулин предлагают под денежными средствами или иным имуществом, приобретенными заведомо незаконным путем, понимать «денежные средства или иное имущество, полученные в результате: 1) совершенных из корыстных побуждений или по найму преступлений средней тяжести, максимальное наказание за совершение которых равняется или превышает четыре года лишения свободы; 2) тяжких преступлений, совершенных из корыстных побуждений или по найму; 3) особо тяжких преступлений, совершенных из корыстных побуждений или по найму»[215 - Тосунян Г.А., Викулин А.Ю. Противодействие легализации (отмыванию) денежных средств в финансово-кредитной системе… С. 11, 152.]. Данное определение представляется излишне многословным и нарушающим «принцип лексической экономии законодательного материала»[216 - Иванчин А.В. Использование уголовно-правовых конструкций и приема примечания при регламентации экономических преступлений // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. статей. Вып. 2 / Под ред. Л.Л. Кругликова. Ярославль, 2000. С. 95.], что может затруднить его восприятие, «несмотря на кажущуюся информативную полноту»[217 - Чернобель Г.Т. Глава 5. Правовые понятия и их применение в законах// Законодательная техника: Науч. – практ. пособие. М., 2000. С. 84.].

Единообразный подход к определению «преступного» пути приобретения предметов легализации необходим еще и потому, что «новая концепция уголовной политики предполагает равную юридическую защищенность всех граждан, безотносительно к их социальному положению, национальной принадлежности, роду занятий, идейным убеждениям, другим социально-демографическим и индивидуальным особенностям. Гуманизм кончается там, где начинается селекция людей и целых социальных групп с точки зрения того, заслуживают ли они к себе гуманного отношения»[218 - Похмелкин А.В., Похмелкин В.В. Новая концепция уголовной политики. / Актуальные вопросы борьбы с преступностью в России и за рубежом. Вып. 1. М., 1992. С. 11–12.] (курсив наш. – О. Я.). Поэтому избирательный гуманизм, продемонстрированный законодателем в ст. 174, 174

УК РФ, представляется необоснованным.

Отчасти он может объясняться «виктимо-анонимностью» (отсутствием персонификации жертв экономических преступлений[219 - Егоршин В.М., Колесников В.В. Преступность в сфере экономической деятельности: Монография. СПб., 2000. С. 101.], к каковым относятся и преступления, предусмотренные статьями 193, 194, 198, 199, 199

и 199

УК РФ). Их отличает отсутствие прямого контакта с жертвой, они совершаются опосредованно – через систему банковских расчетов, платежей, при посредстве электронно-информационных сетей, через подчиненных, сотрудников фирмы, которые часто не посвящены в преступные замыслы[220 - Там же. С. 104.].

Между тем виктимо-анонимность экономических преступлений вовсе не означает, что вред от них не причиняется никому. Напротив, вред от них причиняется всем. Поэтому и общественная опасность «финансовых» преступлений ничуть не меньше той, какой обладают другие преступления корыстной направленности, например против собственности, о чем говорилось выше. Деньги, сокрытые от налогообложения, являются такими же «грязными», как и деньги, полученные в результате иных, не включенных в данный перечень, преступлений. Вор, похитивший чужое имущество, причиняет вред одному человеку (собственнику имущества) или нескольким (его семье). Руководители организаций, предприниматели и налоговые агенты, совершающие вышеуказанные преступления, недодают положенное в госбюджет, т. е. причиняют вред неограниченному кругу лиц, всему обществу. К тому же масштабы вредоносности воров-одиночек и лиц, совершающих преступления «против казны», несопоставимы. В связи с этим, представляется справедливым предложение А. И. Долговой «создавать надежную защиту процесса правотворчества от лоббирования криминального интереса»[221 - Долгова А.И. Закономерности преступности, борьба с ней и научное обеспечение борьбы // Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / Под ред. проф. А.И. Долговой. М., 2001. С. 34.].

Необходимость разработки соответствующих механизмов отмечают не только юристы, но и психологи[222 - Юцкова Е.М. Организованная преступность в духовной жизни общества и противодействие ей // Организованный терроризм и организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой. М., 2002. С. 185.].

Непримиримое отношение к деньгам, сокрытым от налогов, наблюдается в зарубежном праве. Например, немецкий ученый К. Коттке под «грязными» деньгами понимает именно деньги, сокрытые от налогов. Он пишет: «“грязные” деньги в налоговом смысле – это не только получение имущественной выгоды вследствие сокрытия от налогообложения доходов, полученных противоправным путем. Логические рассуждения и анализ соответствующих случаев подводят нас к тому, чтобы под “грязными” деньгами понимать скорее сумму, которая должна была бы быть положена в основу правильного налогообложения, т. е. сумму, подлежащую налогообложению или хотя бы ее часть. “Грязные” деньги – это деньги, с помощью которых умышленно занижаются налоги»[223 - Коттке К. «Грязные» деньги – что это такое?: Справочник по налоговому законодательству в области «грязных денег» / Пер. с нем. М., 1998 С. 38–39.]. К сожалению, российскому законодателю еще далеко до подобного понимания «грязных» денег, однако следует упомянуть о нем, хотя бы в рамках настоящего исследования.

На наш взгляд, отношение нашего общества к налоговым преступлениям слишком либеральное. Как отметил П. С. Яни, «мнение об осторожном, если так можно выразиться, ограниченном применении уголовного закона к лицам, совершившим экономические либо служебные преступления, высказываются видными учеными, причем, как ни странно, криминалистами»[224 - Яни П.С. В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии// Российская юстиция. 2001. № 7. С. 18.].

Излишний либерализм к налоговым преступлениям демонстрируют и судебные органы. По данным налоговой полиции, средний срок наказаний, назначаемых судами по ч. 2 ст. 198 УК РФ, составляет 1 год 8 месяцев условно (при верхней границе санкции – до 5 лет лишения свободы), а по ч. 2 ст. 199 УК РФ – чуть более 2 лет условно (при санкции – до 7 лет лишения свободы). «Всего за этот год (2002. – О. Я.) мы передали в суды более 8000 дел. Обвинительные приговоры вынесены по 3000 из них. А к лишению свободы приговорены не более трех десятков человек»[225 - Фрадков М. Неуплаченные налоги – это те же «грязные» деньги // Налоговая полиция. 2002. № 21 (183) ноябрь. С. 3.]. Представляется, это наглядный пример, когда «во главу угла ставятся интересы политической целесообразности, а не законности»[226 - Босхолов С. С. Основы уголовной политики: Конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. С. 61.]. В то же время сами политики признают, что, например, «налоговые амнистии по платежам в бюджет различными предприятиями показали их расслабляющее воздействие на экономику»[227 - Интервью зам. председателя межведомственной комиссии по безопасности в экономической и социальной сфере Совета безопасности РФ А.Н. Шохина 27 июня 2001 г. на его веб-сайте //www.shohin.ru/comnnert/010627.htnnl]. В связи с этим непонятно, почему до сих пор не устранен такой «расслабляющий фактор», как легальная возможность дальнейшего использования денежных средств, полученных в результате совершения преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198, 199, 199

и 199

УК РФ? Ответом могло бы послужить высказывание одного правительственного чиновника, который весь процесс современного законотворчества сумел описать всего в нескольких словах: «Люди садятся, скидываются, нанимают юристов, пишут закон и начинают его лоббировать в правительстве или Госдуме. Ничего нового человечество не изобрело»[228 - Неймышева Н. Андреев возвращает деньги// Ведомости. 2002. 12 дек. (№ 231 (794)). С. А1.]. Видимо, чиновник знал, что говорит. Например, при Ассоциации российских банков (АРБ) создан Национальный фонд развития банковской системы. Фонд будет заниматься «финансированием законотворческих проектов», в которых нуждаются банкиры. Последним же предлагается делать для этого целевые инвестиции, размер которых будет зависеть от масштаба нужного банкирам проекта. Примечательно, что в Госдуме к инициативе АРБ «отнеслись позитивно». «Это просто вывод из тени того, что уже происходит, – считает глава банковского комитета Госдумы В. Зубов»[229 - Петрова С. Банкиры скинутся на лоббистов // Ведомости. 2002. 23 дек. (№ 232 (795)). С. А1.]. Полагаем, по меньшей мере, странная позиция. Если «позитивность» заключается лишь в том, что какие-то негативные процессы (в частности, лоббизм, протекционизм) «выводятся из тени», то почему тогда не легализовать и другие теневые процессы, например прямой (а не только опосредованный) подкуп высших чиновников, ведь это тоже было бы «выводом из тени» того, что уже давно происходит. Если законотворческая деятельность уже официально финансируется «целевыми взносами», то остается создать такие же фонды и при других ветвях власти – исполнительной и судебной. Вопрос только, кто будет финансировать судебные фонды: те, кто должен стоять на страже закона, или те, кто собирается его нарушить?

«Вообще, – отмечают эксперты, – один из главных недостатков всего олигархического сословия в том, что эти люди искренни в стремлении устроить мир по справедливости (скорее, «по понятиям». – О. Я.), но за теми исключениями, которые касаются лично их. Конечно, налоги надо платить честно, но для моего завода неплохо бы сделать исключение. Конечно, протекционизм вреден, но не для той отрасли, в которой я имею интерес. Конечно, мы за свободу слова, но нельзя ли прикрыть вот тот телеканал»[230 - Латынина Ю.; Григорьев А. Олигархи стали политиками// Компания. 2002. 4 нояб. (№ 42 (238)). С. 37.].

Поэтому и исключение из предмета легализации (отмывания) денежных средств, полученных в результате совершения преступлений, предусмотренных ст. 193, 194, 198, 199, 199

, 199

УК РФ, представляется необоснованным.

Было высказано также мнение, что исключение денежных средств, являющихся предметом «финансовых» преступлений, из предмета легализации, является справедливым, «так как уголовная ответственность устанавливается за приобретение предметов, полученных в результате нарушения уголовно-правовых норм, а не любых правовых норм, как было в старой редакции ст. 174 УК РФ»[231 - Талан М.В. Преступления в сфере экономической деятельности: вопросы теории, законодательного регулирования и судебной практики. С. 175.]. По меньшей мере, странный аргумент. Как будто нормы означенных статей УК РФ не являются уголовно-правовыми.

В настоящее время законодатель отказался от минимальной границы наступления уголовной ответственности за легализацию в размере, превышающем 2000 МРОТ, однако отказ от данного криминообразующего признака ухудшает положение лиц, совершивших легализацию до внесения указанных изменений в УК РФ, поэтому данное положение для них обратной силы не имеет.

В начальный период действия уголовно-правового запрета на легализацию (1 января 1997 г.), состав преступления, предусмотренного ст. 174 УК РФ, не имел минимальной границы наступления уголовной ответственности. «Крупный размер» был тогда особо квалифицирующим признаком, установленным частью 3 ст. 174 УК, без указания, какой именно размер следует признавать «крупным».

Предложения ученых на сей счет были различными. Большинство (Б. В. Волженкин[232 - Волженкин Б.В.: 1) Отмывание денег: Серия «Современные стандарты в уголовном праве и уголовном процессе». СПб, 1998. С. 26; 2) Экономические преступления. С. 112.], А. Э. Жалинский[233 - Жалинский А.Э. Комментарий ст. 174 УК// Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1996. С. 399], А. Ф. Истомин[234 - Истомин А.Ф. Легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем // Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с преступлениями в сфере экономики. Материалы расширенного заседания Ученого совета, 20 ноября 2000 г. М., 2001. С. 73.], С. В. Максимов[235 - Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 197.], В. Е. Мельникова[236 - Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1996. С. 198.], В. И. Михайлов[237 - Михайлов В.И. Криминологические особенности и юридический анализ легализации (отмывания) денежных средств и иного имущества, приобретенных заведомо незаконным путем // Законодательство. 1999. № 4 (апрель). С. 12.], Т. Ю. Погосян[238 - Уголовное право. Особенная часть. Учебник для вузов. / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новоселов. М., 2000. С. 282.], В. И. Тюнин[239 - Тюнин В.И. Уголовно-правовая охрана отношений в сфере экономической деятельности: Автореф. дис… докт. юрид. наук. СПб., 2001. С. 25.], А. М. Яковлев[240 - Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. 2-е изд., перераб. и доп. С. 187.] и П. С. Янн[241 - Яни П.С. Легализация имущества, приобретенного незаконным путем// Законодательство. 1999. № 7. С. 12.]) «крупным» считали размер легализации, превышающий 500 МРОТ, хотя по-разному это аргументировали.

Л. Л. Кругликов предлагал определять его «с ориентиром на примечание к ст. 171 УК РФ (т. е. свыше 200 МРОТ), ибо речь идет о преступлениях одной классификационной группы – против установленного порядка осуществления предпринимательской деятельности»[242 - Кругликов Л.Л., Дулатбеков Н.О. Экономические преступления (вопросы дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания): Учеб, пособие. Ярославль, 2001. С. 92; Кругликов Л.Л. Квалифицированные виды посягательств в сфере экономики (сравнительный анализ). // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. статей. Вып. 2 / Под ред. Л.Л. Кругликова. Ярославль, 2000. С. 21.]. Аналогичного подхода придерживался и В. М. Алиев[243 - Алиев В.М. Легализация (отмывание) доходов, полученных незаконным путем. С. 80.].

Н. А. Лопашенко предлагала решать вопрос в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств [244 - Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономической деятельности: понятие, система. С. 187.], в частности исходя из способа приобретения имущества или денег, точнее, того преступления, в результате которого эти деньги и имущество появились[245 - Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономической деятельности (Комментарий к главе 22 УК). С. 103.].

В. С. Комиссаров предлагал считать легализацию совершенной в крупных размерах, если стоимость денежных средств или иного имущества превысила 1000 МРОТ, а в особо крупных – 5000 МРОТ[246 - Комиссаров В.С. Выступление на заседании «круглого стола» на тему «Проблемы борьбы с отмыванием денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем». См., также: Лунеев В.В., Тогонидзе Н.В. Проблемы борьбы с отмыванием денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем (Материалы «круглого стола)// Государство и право. 2001. № 2. С. 109.].

Л. Д. Гаухман считал, что нужно руководствоваться правилом, согласно которому все неустранимые сомнения, в том числе и в части квалификации преступления, следует толковать в пользу обвиняемого. Поэтому, по его мнению, «крупным размером в статьях 174, 175 и 186 УК РФ нужно признавать минимальную сумму наибольшего крупного размера, предусмотренного в УК РФ, т. е. превышающую 10 000 МРОТ»[247 - Гаухман Л.Д. Соотношение крупного размера и крупного ущерба по УК РФ // Законность. 2001. № 1. С. 9.].

Таким образом, как верно подметила М. Б. Кострова, «волю законодателя» предугадать не удалось никому[248 - Кострова М.Б. Крупный размер и крупный ущерб по УК РФ: языковой аспект // Законность. 2001. № 10. С. 25.].

Законодатель по-разному определял в то время количественное выражение «крупного размера». В одной только главе 22 УК РФ «крупный размер» варьировался от 1 МРОТ (ст. 200 УК РФ[249 - Ныне декриминализована.]) до 10 тыс. МРОТ (ст. 193 УК РФ[250 - Сейчас «крупный размер» в ст. 193 УК составляет 5 млн руб.]), что было обусловлено различным характером и степенью общественной опасности преступлений.

В нормах же о легализации, на тот момент, законодатель избрал иной путь: отказавшись от крупного размера, как особо квалифицирующего признака, предусмотренного ч. 3 ст. 174 УК РФ (в редакции, действовавшей до 1 февраля 2002 г.), он сделал его криминообразующим признаком данного преступления. Причем, по сведениям В. М. Алиева, «за основу при установлении этого размера разработчиками была взята пороговая сумма, необходимая для осуществления полной идентификации клиентов и всех сделок в соответствии со ст. 2 и 3 Директивы 91/308 Совета Европы от 10 июня 1991 г., равная или превышающая 15 тыс. ЭКЮ»[251 - Алиев В.М.: 1) Легализация (отмывание) доходов, полученных незаконным путем. Уголовно-правовое и криминологическое исследование С. 88; 2) Теоретические основы и прикладные проблемы борьбы с легализацией (отмыванием) доходов, полученных незаконным путем. С. 187.]. Однако законодателю следовало учесть те изменения, которые произошли в социально-экономической жизни России с момента принятия указанной Директивы. И дело вовсе не в том, что ЭКЮ, как денежная единица, прекратила к тому времени свое существование, а в том, что прекратил существование рубль образца 1991 г. Законодатель же продолжал мыслить категориями прошлого века.

Затем, с 1 февраля 2002 г., уголовная ответственность за легализацию (отмывание) наступала только в том случае, если финансовые операции и другие сделки с денежными средствами или иным имуществом совершались в крупном размере, т. е. на сумму, превышающую 2000 минимальных размеров оплаты труда (МРОТ). Это решение обоснованно критиковалось в юридической литературе, ведь главным основанием криминализации любого деяния является его общественная опасность. Вряд ли в период с 1 января 1997 г. (дата начала действия нового УК) по 1 февраля 2002 г. (момент вступления в действие Закона о противодействии легализации и установления минимальной границы наступления уголовной ответственности за легализацию) общественная опасность данного деяния уменьшилась настолько, что законодатель пошел на такую существенную декриминализацию, сделав ненаказуемой легализацию на сумму, меньшую или равную 2000 МРОТ. Справедливо отмечалось также, что, декриминализовав легализацию на сумму, равную или менее 2000 МРОТ, законодатель не предусмотрел за нее даже административной ответственности[252 - Лопашенко Н.А. Преступление в сфере экономической деятельности и административное правонарушение в этой же сфере: проблемы соотношения // Актуальные проблемы юридической ответственности за нарушения в сфере экономической деятельности и налогообложения: Материалы второй научно-практической конференции / Отв. за выпуск Л.Л. Кругликов. Ярославль, 2002. С. 17.] (этот недостаток был устранен лишь последними изменениями, внесенными в УК Законом от 8 декабря 2003 г.: «крупный размер» перестал быть минимальной границей наступления уголовной ответственности за легализацию, а стал ее квалифицирующим признаком, предусмотренным ч. 2 ст. 174 (174

) УК РФ; изменилось и его количественное выражение; речь об этом пойдет ниже).

Многие авторы полагали, что с 1 февраля 2002 г. минимальная граница наступления уголовной ответственности за легализацию (отмывание) в денежном выражении составила сумму, превышающую 600 тыс. руб. (или эквивалентную сумму в иностранной валюте). Сторонники данной точки зрения исходили из того, что именно эта сумма указана в ст. 6 базового Закона о противодействии легализации. Между тем они не учитывали, что данная норма не имеет ни малейшего отношения к уголовной ответственности за легализацию, так как не включена в уголовный закон (ч. 1 ст. 1 УК РФ). Более того, в той же ст. 6 Закона о противодействии легализации прямо указано, что означенный размер относится только к операциям с денежными средствами или иным имуществом, подлежащим обязательному контролю. В уголовном же законе размер, необходимый для наступления ответственности за легализацию, был определен несколько иначе – как превышающий 2000 МРОТ. Поэтому вначале нужно установить, равны ли 2000 МРОТ статей 174, 174

УК РФ 600 тыс. руб. Закона о противодействии легализации и какой именно МРОТ следует использовать для подсчета?

Статья 1 ФЗ «О минимальном размере оплаты труда»[253 - Федеральный закон от 19 июня 2000 г. № 82-ФЗ «О минимальном размере оплаты труда» (в ред. Федеральных законов от 29.04.2002 № 42-ФЗ, от 26.11.2002 № 152-ФЗ)// Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 26. Ст. 2729; 2002. № 18. Ст. 1722; 2002. № 48. Ст. 4737.] (далее – Закон о МРОТ) предусматривает несколько минимальных размеров оплаты труда, в зависимости от даты введения их в действие. С 1 июля 2001 г. один МРОТ был установлен этой статьей в размере 300 руб., поэтому на 1 февраля 2002 г. (дату введения анализируемого криминообразующего признака в нормы о легализации) 2000 МРОТ действительно составляли 600 тыс. руб. С 1 мая 2002 г. минимальный размер оплаты труда, установленный ст. 1 Закона о МРОТ, повысился до 450 руб., поэтому если для исчисления количественного (денежного) выражения криминообразующего признака легализации использовать именно его, то получается, что с указанного числа эта граница автоматически повысилась до 900 тыс. руб. Более того, с 1 октября 2003 г. минимальный размер оплаты труда стал равен 600 руб., поэтому, если использовать размер, установленный ст. 1 Закона о МРОТ (как предлагают некоторые авторы), то получится, что минимальная граница наступления уголовной ответственности за легализацию повысилась до 1200 тыс. руб. Но это было бы правильно только в одном случае – если использовать минимальный размер оплаты труда, предусмотренный ст. 1 Закона о МРОТ. Однако такой подход не основан на законе.